Барбара Ханней - Парижское счастье

Малыш легонько кивнул. Она осторожно растирала его напряженные крошечные плечики и ручки. Он постепенно начал расслабляться. Камиль провела рукой по его спинке и снова прижала его к себе. Ручки Питера повисли. Кенгуру выпал на пол.

— Уснул. — Голос Джонно донесся с другой стороны кухни. Он не улыбался. — Я заварил чай. Хочешь чаю?

— Спасибо, — ответила она тихо-тихо, почти шепотом. Долгий бессонный перелет, полный волнения и беспокойства, дал о себе знать. Усталость навалилась на нее непосильной ношей.

Джонно стоял напротив Камиль с кружкой в руках и смотрел на нее, спящую с его сыном на руках. Он пытался вздохнуть, но горло словно сжали раскаленные тиски.

Ей не стоило приезжать.

Черт побери! Если бы ему понадобилась женская помощь, он позвал бы Пайпер или свою мать. В отличие от Камиль, Пайпер и Элеонора Риверс будут рядом с ним всю жизнь. Они могут дать мальчику стабильность. Стабильность нужна любому ребенку. А Питеру тем более.

А что может предложить ему Камиль? Только одно краткое объятье.

Ее голова упала набок. Темные локоны волос разметались по плетеной спинке кресла. Господи, помоги! Он помнил, что ее волосы похожи на шелк, когда они скользят между его пальцев. А кожа такая горячая и нежная под его руками и сладкая на вкус. От одного взгляда на нее, так крепко спящую, ему захотелось позабыть обо всем на свете и быть с ней.

Заставив себя отвернуться, он выглянул в окно, за которым эвкалипты протягивали свои белые ветки к черному ночному небу. Уйти от Камиль в аэропорту Парижа оказалось самым трудным из всего, что ему приходилось испытывать когда-либо.

Но ему следовало каждую минуту помнить, почему он сделал это. Ради чего он вычеркнул Камиль из своей жизни. Он предложил ей отношения без обязательств. И теперь был не вправе ждать, что она изменит свои намерения ради него.

Джонно вернулся домой, чтобы выполнить свой долг. В одиночестве.

Камиль разбудил яркий радостный свет взошедшего солнца.

Его лучи свободно падали через окно, заливая все вокруг золотистым сиянием. Девушка моргала и щурилась, силясь проснуться и понять, где она. В Париже солнечный свет был гораздо мягче, спокойнее. И воздух в ноябре там приятно прохладный и свежий. Ясное небо и сухая жара подсказали, что она в Австралии.

За окном раскатисто засмеялась кукабурра, и все тут же встало на свои места. Перелеты… поездка на запад от побережья… «Райская долина»… малыш Питер… Джонно…

Камиль не помнила, как попала в кровать. Пришла ли она сюда сама, полусонная, и упала в постель? Или Джонно принес ее и уложил? Кто снял с нее платье и надел эту футболку? И чья это кровать?

Девушка огляделась. Комната была какая-то странная, как будто в ней никто не жил. Маленькая, уютная, чистая. Скорее всего, гостевая.

Присмотревшись и подумав, Камиль вспомнила, что когда-то ей уже приходилось ночевать здесь. В тот раз ласковый кот спал в ее ногах, и малышка Белла пришла поболтать с ней утром.

Так. Значит, сегодня с Джонно она не спала. И тут девушка вспомнила, почему. Ее накрыло холодной волной ужаса, когда в ее памяти всплыла картина прошлого вечера. Как он смотрел на нее и как вел себя, когда она появилась на пороге накануне. С ноющим сердцем Камиль отбросила покрывало в сторону и резко села. Нужно найти его и все объяснить.

Она поспешила в кухню, но нашла там лишь грязные тарелки в раковине. Куда делись Джонно и Питер? Быстрый осмотр комнат подтвердил: в доме никого нет. Девушка выглянула в окно, выходившее на скотный двор, потом в окно на маленькое пастбище. И тут никого. Одни коровы.

Суетливая сорока затрещала в эвкалипте, нарушив звенящую тишину, царившую на ферме. Главное — не впадать в панику, попыталась успокоить себя Камиль. Вот и пикап Джонно стоит себе спокойненько под старым тамариндом. Значит, он где-то рядом, на территории фермы. А где же маленький Питер? Мог ли Джонно взять его с собой?

Где же они прячутся?

Вернувшись в спальню, девушка взяла свежее полотенце из шкафчика, приняла душ, оделась, потом вернулась в кухню, сварила себе кофе и помыла грязную посуду.

Несколько раз она выходила на улицу, чтобы осмотреть окрестные пастбища, но Джонно по-прежнему нигде не было видно. Даже Мэгс и Саксон куда-то запропастились. Бесконечные пастбища выжженной зноем травы тянулись до самого горизонта, где смыкались с бездонным голубым небом.

Снова вернувшись в дом, Камиль тщательно изучила содержимое холодильника, обнаружила там яйца, молоко, сыр и бекон и решила испечь пирог с начинкой. Надо хоть чем-то занять себя.

Опять готовить на кухне в «Райской долине» было отчего-то приятно. Она сразу успокоилась. Все теперь было ей знакомо: и старый темный буфет с красно-белой фарфоровой посудой, и миски Мэгса и Саксона на полу в углу, и небольшая резная полочка у плиты, где стояли керамические баночки с чаем, кофе и сахаром.

Она отлично знала, где Джонно хранит огромный мешок муки — в кладовой у дальней стенки, где лежат остро наточенные ножи и разделочная доска.

Вскоре пирог уже стоял в разогретой духовке. А Камиль снова мыла посуду у раковины. И по-прежнему ждала.

— Наверное, следует позвонить Пайпер. Или я сойду с ума, — громко сказала она пустому дому. Пайпер успокоит, поддержит. Именно это ей сейчас и нужно.

Девушка решила позвонить из кабинета, но не успела дойти до него, когда услышала стук собачьих лап на деревянном полу позади нее.

— Саксон?

Золотистый лабрадор стоял в дверях кухни, тяжело дыша, как после бега, и вилял хвостом.

— Привет, малыш! — воскликнула она и побежала по коридору навстречу собаке. Камиль села на корточки и потрепала его по голове между ушами. Он весело тявкнул и лизнул ее в щеку. Она не могла поверить, что так рада видеть собаку. — А где же твой хозяин?

Во дворе послышался шум. Девушка выглянула в окно и увидела, как Джонно соскочил с красивой темной лошади. Ее сердце наполнилось светлым счастьем. Он был таким великолепным и таким… таким знакомым. Ее мужчина.

Растянув губы в улыбке, не слишком наигранной или красноречивой, как она надеялась, Камиль спустилась по ступенькам крыльца.

— Привет.

Джонно кивнул ей и протянул руки Питеру, сидевшему в седле. Девушка смотрела, как напрягаются его мускулы, и вспоминала, как эти руки ласкали ее и дарили ей незабываемое удовольствие. Она знала его наизусть. Помнила каждый миллиметр его большого поджарого тела. С ним она познала нечто сокровенное, важное. С ним испытала глубочайшую страсть неимоверной силы, когда говорят не только тела, но и души.

Но теперь Джонно казался ей слишком далеким. Ей было больно видеть, как быстро он превратился в мрачного, отстраненного, чужого человека.