Барбара Ханней - Просто люби меня

Словно желая доказать лишний раз свою жестокость, Рейд сказал:

— Я же тебе уже несколько лет назад говорил, что мы можем быть только друзьями и никем больше. Ты знаешь, что между нами ничего не может быть.

— Ну да, конечно, именно это ты и сказал, Рейд. Но почему я должна верить, что ты говоришь правду, если я вижу, как ты смотришь на меня, когда… когда теряешь контроль над собой?

Рейд стоял перед ней неподвижно, как скала. Лицо его побледнело, по нему пробежала дрожь. Однако, когда он заговорил, голос его звучал твердо:

— И все-таки это правда, Сара. Ты зря потратила свое время, оставаясь здесь. Мне очень жаль, если ты ожидала чего-то другого.

Зря потратила время? Сарой овладело бешенство. Да как он смеет говорить ей такое?! После всех этих лет.

Саре хотелось наброситься на Рейда с кулаками, завопить во всю глотку, но ей достало сил — и откуда только они взялись? — чтобы обуздать себя и заговорить со спокойным достоинством:

— Я вовсе не тратила время зря. Я работала и совершенствовалась в своей профессии. Если кто и тратил время зря, так это ты, Рейд Маккиннон.

Он бросил на нее холодный взгляд:

— По-моему, мы сказали достаточно.

С этими словами Рейд Маккиннон, надев на себя маску безразличия, прошагал мимо нее по веранде и исчез в доме. Сара, пребывая будто в тумане, успела только подумать, что он не поблагодарил ее за чай. Рейд всегда был очень вежлив.

Она очнулась, лишь когда хлопнула дверь. Охваченная ужасом и отчаянием, Сара бросилась в комнату, выходившую окнами на улицу, чтобы увидеть, как он пойдет к своему припаркованному неподалеку грузовичку.

Но что это?! Сердце Сары остановилось и ухнуло вниз — Рейд стоял на крыльце, спрятав лицо в ладони… плечи его тряслись.

О Господи, Боже правый! Он что, плачет?

Руки Сары взлетели вверх, зажимая рот. Готовая разрыдаться, она уже было бросилась к двери, когда Рейд неожиданно выпрямился, спрыгнул с крыльца, пробежал по дорожке до калитки и выскочил на улицу.

Растерянная, убитая, Сара смотрела, как Рейд подошел к грузовику, рывком распахнул дверцу и вскочил внутрь. Дверь захлопнулась, и он, даже не оглянувшись, рванул вперед.

Рейду не спалось.

Воспоминания никак не хотели покинуть его. Сара в его объятиях… в его постели. Рейд помнил каждую подробность счастливых дней и ночей их близости до разрушившего все откровения Джесси Маккиннон.

Рейд жаждал снова почувствовать сладкий вкус ее рта, провести языком по пухлой нижней губке. Перед глазами вставало ее стройное тело, и это было мучительно. Хотелось снова ощутить вес ее грудей в своих ладонях, подмять под себя все эти неодолимо манящие выпуклости и ложбинки и потеряться в них.

Но он потерял ее… по вине своего отца.

Какая это была невинная, доверчивая девушка, когда он впервые встретил ее!

Рейд и подумать не мог, что в двадцатипятилетнем возрасте будет сражен наповал какой-то школьницей, но в то самое мгновение, когда Сара вышла на сцену, чтобы произнести свою прощальную речь, она покорила его.

Он был взбудоражен, владевшая им до того скука мгновенно исчезла.

Позже Рейд попытался понять, что же такое вызвало это эмоциональное потрясение, от которого у него захватило дух. Никогда, ни с одной девушкой он не испытывал ничего подобного.

Может быть, ее внешность — высокая стройная фигура, блестящие черные волосы, сияющие синие глаза и губы, словно созданные для поцелуя.

А еще с самого первого мгновения он уловил исходившее от нее внутреннее сияние, непринужденную доверчивость и искренность.

Рейд до сих пор помнил некоторые отрывки из той речи. Это было своего рода предупреждение ее друзьям по школе, которым, как и ей, предстояло войти во взрослый мир.

— Не подумайте, что я умничаю, — сказала тогда Сара. — Но есть одна вещь, которую я усвоила за те семнадцать лет, что прожила на белом свете. Это то, что наша дорога не всегда будет гладкой, на ней могут встретиться рытвины и ухабы. Может случиться и так, что цели, которые мы поставим перед собой, покажутся нам недостижимыми.

Господи, какими пророческими были ее слова.

Что он сделал с этой замечательной девушкой! Не надо было идти на поводу своих желаний и поджидать ее в тот вечер. Пусть бы шла себе спокойно домой.

Вместо того чтобы отпустить ее в большой мир, где она могла сделать блестящую карьеру, он удержал ее в захолустье своими обещаниями, которые не мог исполнить.

Сердито ворча, Рейд поднялся с постели и встал у окна, глядя в безмолвную ночную темноту. Он будет скучать по Саре. Если она уедет из Мирабрука, все контакты оборвутся. Он будет тосковать по ее доброму отважному сердцу, по ее живому, острому уму и рассудительному нраву.

Черт побери, он просто обожает эту женщину.

А сегодня, глядя в ее синие глаза, сказал то, что должен был сказать ей еще годы назад, — что никогда не полюбит ее.

Дорого стоила ему эта ложь.

Но нельзя забывать, что он должен заботиться о счастье Сары. Уехав, она освободится от него. Может, выйдет замуж, родит ребенка. Она будет прекрасной матерью… А вот ему отцом стать, видимо, не суждено.

Все, хватит! Рейд принялся бесцельно бродить по дому. Луна скрылась за облаками, но в доме все было так знакомо, что он мог ходить и в полной темноте. Его босые ноги ступали бесшумно.

Дойдя до кухни, Рейд решил не включать свет, боясь разбудить Энни и Мелиссу. Вместо этого он нащупал толстую оранжевую свечу, которую девушки оставили в подсвечнике на столе. Рейд зажег ее и при неярком свете заварил себе чаю.

Энни уверяла, что свеча с ароматом цитруса и ванили оказывает успокаивающее действие. Может быть, но только не сегодня. Рейд, в майке и шортах, мерил шагами кухню. Он в тысячный раз говорил себе, что поступил правильно. Это было жизненно необходимо — сказать Саре, что он не может ее любить. Он должен был помочь ей порвать с ним.

Она переживет свое горе и сможет зажить новой жизнью. Он не имеет никакого права удерживать ее. Она заслуживает хорошего, надежного мужчины, мужчины, который женится на ней, сделает ее счастливой, станет отцом ее детей.

Из горла Рейда невольно вырвался стон. Как он сам все это переживет? Как смирится с одиночеством?

Черт, ему и сорока еще нет, впереди долгая жизнь… в одиночестве миновать сорокалетие, потом пятидесятилетие, потом шестьдесят лет… глядя на счастливую семейную жизнь Кейна с Черити и Энни с Тео.

Как раз вчера Кейн позвонил и торжествующим голосом сообщил, что они с Черити ждут первенца.

Рейд снова застонал. Все, не надо больше думать об этом, нельзя распускаться. Он никогда не любил себя жалеть, презирал людей, которые постоянно плачутся на судьбу, но сейчас не мог освободиться от чувства, что вся его жизнь катится под откос.