Анастасия Эльберг - Когда прошлое встречает будущее

Неизвестно, сколько еще я мог просидеть, изучая пустую кофейную чашку и перебирая в руках газету, если бы меня не отвлек звонок телефона. Я вспомнил, что на дворе не девятнадцатый, а двадцать первый век, я не в доме на берегу Женевского озера, а в Треверберге, и что рядом со мной нет Авироны. Уже давно нет.

— Меня приняли ! — радостно завопила Эмили, решив не тратить время на приветствия. — Без вступительных! Представляешь?!

— Я не сомневался в том, что тебя примут. Ты умница.

— Пап… Что случилось?

— Возвращайся домой и не ешь в забегаловках — я приготовлю обед.

— Пап, я серьезно! Что случилось?

— Все в порядке, детка, не бери в голову. Я жду тебя.

Эмили помолчала.

— Я приеду, и ты расскажешь мне все, ладно? Мы пообедаем, а потом пойдем есть итальянское мороженое. Я хочу с шоколадной стружкой! А тебе понравилось фисташковое, и еще тебе нравится кокосовое. Вот видишь, я все помню! Кстати, это ничего, что я припарковала машину у автобусной остановки, и мне выписали штраф?

— Если это шутка, Эмилия, то она совсем не смешная. Если это правда, то платить ты будешь из своего кармана. И тогда у тебя пропадет желание парковать машину там, где не следует.

— Какой ты сегодня серьезный! Если не попаду в пробку, буду через сорок минут.

Поход в кафе с итальянским мороженым был отложен на неопределенный срок, потому что Эмили позвонила одна из ее многочисленных подруг, и она ушла по делам, оставив меня в одиночестве. Весь день я бродил по дому без определенной цели, безуспешно пытаясь отвлечься на книги, живопись и работу, и решал один, но очень важный вопрос: хочется ли мне идти на сегодняшнюю выставку? Хотя, наверное, стоило посмотреть правде в глаза и сказать, что звучал он иначе: хочется ли мне увидеть Авирону ? В конце концов, сменяющие друг друга приступы ревности, злости, отчаяния, сентиментальности и желания убить Муна-старшего, Авирону и самого себя (одновременно и по очереди) сошли на «нет», оставив после себя усталость. И я, покорившись судьбе в лице втянувшего меня в эту историю художника, в назначенный час сел за руль и отправился забирать его величество из дома.

Самуэль выглядел свежим и выспавшимся — без намека на похмелье.

— Что это у вас такое кислое выражение лица в выходной, Кристиан? — спросил он у меня, сияя улыбкой — и куда подевалась вчерашняя меланхолия? — Похоже, вам нужно срочно поднять настроение ! Поедем после выставки развеяться.

В такие моменты я жалел о том, что сознание мое останется ясным и после ящика крепкой выпивки.

— Да что с вами такое? — не выдержал мой пассажир. — У вас такой вид, будто кто-то умер!

— Скорее, воскрес , господин Мун. И я не могу понять, рад я этому или нет.

— Это вы о чем? — недоуменно нахмурился он.

— Не обращайте внимания. Просто думаю вслух.

Только сейчас я заметил, что он держит на коленях небольшой дипломат. На замке красовались его инициалы — наверное, подарок мэра или еще кого-нибудь.

— О нас с Тео написали целую статью . — В его тоне не было ноток гордости, но я мог поклясться, что эта статья ему польстила. — На разворот, представляете?

— Да, я ее читал. — Я выдержал паузу и добавил, хотя что-то внутри упорно твердило мне, что следует промолчать: — Скажите, а где вы жили в Швейцарии?

— О, Швейцария! — Самуэль мечтательно поднял глаза к потолку. — Мы сняли небольшой дом в одном из районов Монтрё, но проводили там только ночи — все остальное время путешествовали. В основном, по берегу озера. Тамошний восход — фантастическое зрелище!

— Да и закат тоже ничего.

Он посмотрел на меня.

— Вы там бывали?

— Да. Очень красивая страна.

— Ваша правда. Но вот цены…

— Воспоминания бесценны , господин Мун.

Художник несколько секунд внимательно изучал меня с таким видом, будто намеревался прочитать мои мысли, а потом кивнул и откинулся на спинку кресла.

— Пожалуй. Вот когда мы жили в том замке в Германии…

В галерее собралась целая толпа народу. Журналисты беспрестанно щелкали вспышками камер, ценители искусства переходили от одного полотна к другому, а мы с Самуэлем неспешно двигались по кругу в заданном направлении. Он, не изменяя себе, высказывался касательно каждой из картин вслух и довольно громко (причем не молчал даже тогда, когда мнение его было отнюдь не лестным), а я в любой другой ситуации слушал бы его вполуха, одновременно изучая работы и размышляя о своем, но сегодня выставка меня не интересовала. Я искал в толпе любителей живописи Авирону — и мои поиски увенчались успехом, а через несколько минут у нас получилось к ней подойти.

— Тео, — расплылся в улыбке Мун-старший, целуя ей руку.

— Сэм.

Она окинула его прохладным взглядом, а потом посмотрела на меня. Должно быть, работа научила ее держать лицо: я удостоился вежливой улыбки и безразличного взгляда. Сегодня она была в ярко-алом платье. Судя по тому, что модельер сэкономил на ткани (в первую очередь, это касалось длины юбки — она почти полностью состояла из нежного, почти прозрачного кружева, а не из алого шелка, как остальной наряд), деловую часть дня бизнес-леди Теодора Барт уже завершила.

— Это доктор Кристиан Дойл, — поспешно представил меня мой спутник. — Он художник , Тео!

— Правда?

— О да! Талантливейший художник!

— Вы ставите меня в неловкое положение, господин Мун, — подал голос я.

— Почему бы тебе не угостить всех нас шампанским, Сэм? — предложила Авирона. — Будь добр, найди официанта. Он где-то тут.

Наживка была успешно проглочена, и «бывший супруг» отправился на поиски.

— Черно-белая гамма тебе к лицу, — сказал я.

— Спасибо. Подарок Гвен. Гвендолен Астер, ты, наверное, слышал о ней.

— Сэм сказал, что ему понравилось Женевское озеро.

Авирона одарила меня очередной вежливой улыбкой.

— Да. Он был в восторге. Каждые пять минут щелкал фотоаппаратом. Чаще не мог, потому что обнимал меня .

— Ну что же, теперь тебе есть, что вспомнить.

— Сколько бы мы ни старались, прошлое никогда не встретится с будущим, Винсент. Поэтому иногда нужно жить настоящим .

— Когда ты уходила тогда , ты думала об этом? Или же о чем-то другом?

Авирона сняла перчатки и посмотрела в том направлении, куда ушел Мун-старший.

— Это было давно, Винсент, — сказала она. — Вряд ли сейчас…

— Представь, что у тебя в душе осталось единственное чистое стекло. И вот кто-то взял и запачкал его. Что бы ты почувствовала?

— Отличный повод признаться себе в том, что сейчас все иначе .

— То есть, ты предпочитаешь делать вид, что ничего не было ?

— Сейчас все иначе, Винсент. Это ключевая фраза.

— Выпивка за мой счет!