Анастасия Эльберг - Сага о князе Гривальде

– Расскажи мне какую-нибудь историю, Великий, – попросила Виргиния, глядя на огонь в камине. – Ты, наверное, знаешь много историй! Ведь ты столько путешествуешь.

– С удовольствием. О чем ты хочешь послушать?

Она подперла подбородок рукой и подняла глаза к потолку.

– Расскажи мне… о том, где ты родился. Я никогда не бывала на Востоке!

– Мы с братом родились в Дамаске. Очень давно, тогда, когда мы еще путешествовали с отцом, он говорил нам, что этот город был построен…

Я сидел за столом, перебирая в руках перо и изучая единственное слово, которое написал за все это время: «Изабель». Конечно же, письмо должно начинаться с имени. А что дальше? Великая Тьма… я прожил на этом свете три сотни лет, но не написал ни одного любовного письма! Я даже не представлял себе, как это делается. Написать ей длинное письмо? А если она нетерпелива и не любит читать длинные письма? Или сочтет меня слишком скучным, не умеющим выразить мысль кратко? Написать короткое письмо? А если она подумает, что я скуп на слова, и решит, что я не стою ее внимания?

Что я вообще могу ей написать? Рассказать о том, как мое сердце – сердце, ровный бег которого, как мне казалось, не нарушит уже ничто – сладко замерло, а потом забилось чаще, когда я впервые увидел ее? Рассказать, что я вижу ее во сне, хотя до этого не видел снов десятилетиями? Или о том, что существо, которое когда-то для меня было дороже жизни, теперь кажется отвратительным? Какой глупый и пустой пафос… бред влюбленного мальчишки ! Да и что ей может предложить такое создание, как я? Деньги? Их у меня не так уж и много – они мне не нужны. У меня нет ничего! У меня нет даже братьев и сестер, нет клана, как у любого нормального вампира! Все поворачиваются ко мне спиной, когда видят, что на моей шее нет медальона!

Хотя… плевать на клан, деньги и медальон. Что я могу предложить человеку ? Я боюсь солнца, а она спит ночью. Она ест привычную людям еду, а я питаюсь человеческой кровью, ее пища не насытит меня, хотя я могу пить вино и молоко и есть мясо и хлеб. В конце-то концов, я мертв для нее , как и для всех смертных! Создатель убивает свое дитя, а потом дает ему темную жизнь, воскрешает его, и оно живет – но только не для человеческого мира. Мы ходим по той же земле, что и люди, дышим тем же воздухом, но мы другие. И эту границу нам не перешагнуть никогда. Мой разум отлично понимал это, только сердце отказывалось слушать.

Когда-то я уже совершил подобную ошибку. Почему я снова оказался на этом перекрестке? Когда-то я бросил все ради Виргинии, пошел против воли отца – неслыханно для вампира, особенно если речь идет о сыне главы клана! – а теперь на моем пути появилась эта девочка. О, как плохо это все закончится! Что-то внутри говорило мне, что исход этой истории причинит боль всем, включая меня. Когда я предлагал Виргинии оставить мир людей, когда говорил о своем решении отцу, когда уходил, мне было страшно, очень страшно, хотя я боялся признаться в этом даже самому себе. Но теперь голос сердца заглушал даже страх. Что бы нам ни уготовила судьба, мы все равно совершим все предназначенные нам ошибки. Есть ли смысл в том, чтобы бояться? Кроме того, разве до этого я не платил сполна за все, что совершал? А сейчас я готов был заплатить вдвойне .

Интерлюдия вторая

Себастьян

– Ты уже который день ничего не ешь, мой мальчик. Не заболел ли ты?

Грета поставила на стол деревянную миску с вареной картошкой, подошла к сидевшему рядом с Клаусом Себастьяну и погладила его по волосам. Маленький брат Изабель отсутствием аппетита не страдал, и эльф без раздумий отдал ему свою порцию.

– Нет, Грета. Просто устаю как последний черт. Этот аптекарь меня совсем загонял.

– Не говори такие слова при детях .

Себастьян поднял голову от пустой тарелки – впервые за этот вечер. Грета волновалась – в ее темных глазах без труда читалась тревога. У нее не было своих детей, и он уже давно занял в маленьком личном мире одинокой женщины место сына.

– Извини. Ну, правда. У меня все хорошо.

Он лгал. И, насколько мог припомнить, еще ни разу не опускался до лжи за все те года, которые прожил в этом доме. На долю Греты выпало достаточно страданий: родители, умершие от странной болезни, любимый муж, погибший на какой-то – она мало рассказывала ему об этом – войне. Себастьян считал своим долгом защищать ее и заботиться о ней. И был уверен: она заслуживала правды. Но что он мог сказать сейчас? Признаться, что влюблен в Изабель? Время для признания – лучше не придумаешь: она сидит напротив него. Или рассказать о том, в кого влюблена она ? Уж лучше солгать. Кроме того, он не лгал, а просто не говорил всей правды. И хорошо, что не говорил. У Греты бы разорвалось сердце, если бы она это услышала. Брат с сестрой жили в их доме несколько дней, а она уже относилась к ним как к членами семьи. Она была заботливой женщиной с доброй душой. Как жаль, что именно на долю таких людей выпадают самые ужасные страдания.

А Изабель, как назло, этим вечером была очаровательна – такой красивой Себастьян еще никогда ее не видел. Грета купила ей нежно-васильковое платье, и девушка, тут же примерив новый наряд, пришла в восторг. Волосы она заплела белой шелковой лентой; пара непослушных прядей постоянно выбивалась из прически, и Изабель время от времени поправляла их небрежным жестом. Ее глаза блестели, щеки заливал нежный персиковый румянец, она улыбалась. Как бы легко ему жилось, не знай он, кому адресована ее улыбка, и о ком она думает!

Теперь Себастьян горько жалел о минутной слабости: он вернул священнику кинжал из храмового серебра, и князь остался жив. Только один удар – и он бы покончил с этим! А даже если бы он и заплатил за свой поступок – что бы произошло? Конечно, убийство темного существа должно караться смертью – это понимал любой. Но неужели эти Великие так слепо следуют букве закона, что не способны даже на минимальное проявление чувств и понимание? Сейчас Себастьян от всей души желал тому красавчику – как он там себя назвал, Винсент? – полюбить смертную женщину. Не свою бессмертную сестричку, эту хлопоглазку и попрошайку украшений, а человека ! И чтобы он страдал точно так же, как он. Хотя вряд ли он будет страдать. Эти существа просто приходят и берут то, что им нужно: уверены, что им принадлежит все в двух мирах.