Анастасия Эльберг - Дверь в прошлое нужно оставлять закрытой

А я правила их красной ручкой и говорила тебе, что ты слишком любишь наречия. Помнишь? Как давно это было. А теперь держу эту книгу в руках. Такое странное ощущение. И ты посвятил ее мне… наверное, хорошо, что ты написал просто «Адриане». Без всяких там «с уважением» или, упаси Бог, «с любовью». Мне кажется, с пояснениями это было бы неправильно. Надо написать тебе пространный отзыв, даже три отзыва, на каждую, но, веришь или нет, в голове страшный сумбур. Напишу попозже, я обещаю. Но уже рекламирую твои книги мисс Сандерс, и убедила ее в том, что их обязательно нужно напечатать у нас! Я лично примусь за обложки, уже сделала много набросков. Да, я до сих пор рисую! Правда, редко – ты ведь знаешь, мне всегда было трудно усидеть на стуле больше пяти минут. Мисс Сандерс говорит, что я самый настоящий Стрелец: если чем-то загораюсь, то не успокоюсь, пока все вокруг не начнут гореть и активно действовать.

Потом – уже после того, как нашла фотографию для обложки – я продолжила искать информацию о тебе и нашла твой Живой Журнал. Это были еще одни выходные, во время которых я полностью потерялась для общества. Даже подумала открыть журнал и себе, но решила, что не стоит – я себя хорошо знаю, буду вести его нерегулярно, а это неинтересно. В общем, я подумала и решила, что напишу тебе письмо. Именно «живое» письмо. Мне хочется, чтобы ты увидел мой почерк. И еще мне хочется снова увидеть твой почерк. Почему-то я думаю, что он изменился. Да и вообще, не люблю электронные письма. Наверное, потому, что мой почтовый ящик открыт весь день, и я только и делаю, что переписываюсь с другими. Пишу письма, отвечаю, снова пишу. Другие умирают от зависти, узнав, что я могу написать тому же самому Джеральду или Адаму, но на самом деле эти электронные письма – такая чушь! Как видишь, я даже заказала специальный набор – конверты и бумагу для писем. В этом есть что-то романтичное, правда? Жаль, что люди сейчас почти не пишут писем.

Читала «Черные лилии» и думала о тебе. Точнее, о нас с тобой. Или правильнее будет «о тебе и обо мне»? Знаю, что это глупо, но «о нас с тобой» мне больше нравится… совсем замучила ностальгия. Читала – и перед глазами появлялись картинки из прошлого. Так, будто это какой-то документальный фильм. Сейчас в Треверберге зима. Точнее, пока что не зима – это ведь вторая половина ноября. Но уже выпал снег, представляешь? Я ношу пушистую шапку, купила недавно у Франчески Уинстон за дикие деньги, но уж очень она мне понравилась (не пытайся понять, я ведь женщина). Снег идет почти каждый день – наверное, зима будет холодной. Представляешь, подходишь к окну в выходной – а за окном снег! Похож на клочья ваты, и такое ощущение, будто можно собрать его и сделать большой, но невесомый комок. Я помню, ты любил снег. Помнишь, как мы гуляли в парке у реки зимой? Я тебе связала шарф, чтобы у тебя не мерзла шея. Зеленый с желтыми вставками. Теплый и пушистый. Ты говорил, что его цвета напоминают тебе о лете. А еще мы варили глинтвейн у тебя дома. Ты каждый раз умудрялся покупать подгнившие лимоны, и вкус у глинтвейна был странный, хоть и приятный.

Честно признаюсь, что до этого момента я почти не вспоминала о тебе. Уж слишком быстро крутилось колесо моей жизни. А недавно просматривала выпускной альбом университета и увидела там твое фото. Да и свое тоже. Мы там такие странные, совсем не похожи на себя. Впрочем, такое часто бывает, когда фотографируешься для таких альбомов. На тебе твой любимый черный свитер, а на мне – белая шелковая блузка. Черное и белое. Мы всегда были такими разными. В этом есть что-то ироничное, правда?

Сейчас я думаю о том, как бы повернулась наша жизнь, если бы мы тогда не расстались. Ведь мы не ссорились, не ругались. Просто тихо разошлись. Наши университетские друзья, наверное, были удивлены – мы были вместе целых три года, а потом – бац! – и все. Без видимых причин. Без видимых для них причин, конечно. Да и для меня, если уж честно, тоже. Ты ведь просто уехал, а я просто отпустила тебя. Помню, как стояла на вокзале (теперь этого перрона уже нет, куча новых веток, да и вообще – у нас сейчас мировой вокзал, просто прелесть, Европа и Европа!) и смотрела вслед твоему поезду. Думала, что ты выглянешь из окна и помашешь мне рукой на прощание, но ты не выглянул. А поезд подмигнул мне задними огнями и уехал в тоннель. Мне казалось, что я должна заплакать – ведь обычно люди плачут в таких ситуациях. Не знаю, что я тогда почувствовала. Стояла, держала в руках цветы, которые ты мне подарил (где ты их достал посреди зимы?) и молчала. А потом на вокзале начали собираться люди, пассажиры следующего поезда, и я пошла домой.

Иногда я думаю – может, я недостаточно сильно любила тебя, и поэтому не плакала? С другой стороны, какой смысл плакать в таких ситуациях? Люди плачут только тогда, когда они жалеют себя. А я не жалела себя. Я знала, что ты уезжаешь туда, где тебе будет лучше. И потом чувствовала, что тебе действительно лучше там, где ты сейчас. Ну, а потом я узнала про Иерусалим! И теперь я уверена в том, что ты счастлив.

Я встречалась с молодым человеком, которого звали Уильям (не ново для Треверберга, а?). Мы были вместе около двух лет, а потом разошлись. Он не выдержал моего ритма жизни, а меня раздражало его спокойствие. Терпеть не могу спокойных мужчин! Хотя с тобой все было иначе, и это странно. В общем, с тех пор у меня не было каких-то более-менее постоянных отношений. Там и тут случались всякие интрижки, но это отношениями назвать нельзя. Я слишком увлечена работой, а мужчины не любят таких женщин.

Ладно, это получается слишком длинное письмо! Думала, что напишу пару строк – и расписалась. Расскажи мне о себе и о том, как ты живешь. Расскажи, бывает ли в Иерусалиме снег. И вообще, расскажи, как ты там. Буду ждать твоего письма.

Твоя Адриана

P.S: подумала о том, что могла бы съездить к тебе в гости на Рождество! Мисс Сандерс согласится опустить меня ненадолго.

Иерусалим,

1 декабря, 10-40

Здравствуй, милая Адриана!

Вот сюрприз так сюрприз! Открыл почтовый ящик, с досадой думая о том, что мне не приходит очередной номер выписываемого мной журнала, а нашел не только журнал, но и твое письмо! Первым делом обратил внимание на адрес, удивился: кто же мне может писать из Треверберга? Оказалось, что это ты. Получил письмо вчера вечером, но ответ пишу только сегодня, с утра, потому что нужно было вычитать последние две главы романа и отправить их моему литературному агенту. Я и так запаздывал на несколько дней по причине того, что болел, и у меня не было сил для того, чтобы садиться за письменный стол. Но теперь все хорошо, и я вернулся к работе. А когда увидел твое письмо, то выздоровел окончательно!

Был очень рад прочитать о том, что ты работаешь с Оливией Сандерс. Мне кажется, о такой карьере мечтали все наши сокурсники. И еще я думаю, что если она решит оставить свой пост, то у нее есть достойный преемник в твоем лице. Знаю, как Оливия предана своему делу, и как она ценит людей, которые разделяют ее взгляды. Кроме того, что может быть лучше работы в издательском бизнесе? Особенно если ты регулярно общаешься с людьми, чьи книги с удовольствием читаешь. К примеру, тот же самый Адам Фельдман. Он бывает у нас раз в год (в Иерусалиме живет его дядя), и каждый раз Чарли, его литературный агент (еще тот проныра, надо заметить – своего не упустит), организовывает встречи с читателями. Так что прекрасно понимаю твой восторг: приятно увидеть одного из любимых писателей вживую, да еще и иметь возможность задать ему вопрос.

Читать дальше