Мелисса Джеймс - Медовый месяц взаперти

«Люди утверждают…» Значит, она расспрашивала о нем, упивалась рассказами о его подвигах. О чем думала Амбер, на что надеялась все эти годы, когда он игнорировал ее?

– Я должен был вести солдат в бой.

Интересно, как она отреагирует, если рассказать ей правду: он сражался на поле битвы со своими собственными демонами, и каждый противник был похож на Алима. К брату Харун испытывал двойственные чувства: любовь и ненависть. Они были так крепко переплетены, что он не мог их разделить. Особенно тогда, когда узнал, что его невеста влюблена в Алима. И теперь он платит за эту двойственность сполна. Если Алим взят в заложники или, не дай бог, убит…

– Все говорят, что в любых обстоятельствах ты становился лидером, – едва дыша, произнесла Амбер.

Харун помрачнел, хотя был очень благодарен ей за то, что она интересуется им, думает о нем.

– Алим оставил страну без правителя, он явно не собирался возвращаться домой. И я не знал, что мне делать, когда принял на себя обязанности шейха.

– Тебе пришлось воевать, – прошептала она, склонив голову ему на плечо.

Харун хотел промолчать, но сейчас не время для личных амбиций. Амбер и Алиму грозит смертельная опасность.

– Эль-Шаббаты избрали своим лидером Махмуда эль-Шаббата, человека без совести, заботившегося только о себе. Он вдохновил их на войну со мной.

– Ты стал героем, – прошептала Амбер, однако он уловил горечь в ее тоне.

Наверное, она размышляет, почему это не принесло ему счастья. Харун почувствовал, что ему не хватает воздуха. Но прежде, чем вздохнуть, он резко произнес:

– Убивать человека, даже если он твой враг, очень нелегко, Амбер. Я до сих пор вижу лица людей, которых мне пришлось убить. Война – это не сказка, которую рассказывают детям старики. Война – отвратительное, кровавое, неблагородное дело.

– Я видела, как ты победоносно возвращался домой. Но мне показалось, что тебе хотелось быть где угодно, только не во главе войска.

Харун вздрогнул. Она угадала.

– Меня не радовали эти почести. Я отнимал отцов у детей, сыновей у родителей, делая женщин вдовами, а детей – сиротами. И все для того, чтобы вернуть власть, которая не принадлежит мне по праву.

Она взглянула на Харуна:

– Именно поэтому ты без колебаний отдал бразды правления Алиму?

Он кивнул:

– Да, именно поэтому. Я всего лишь исполнял обязанности шейха во время его отсутствия.

– Ведь ты приходишься родственником людям, с которыми сражался.

Это не был вопрос – в глазах Амбер сквозило понимание. Руки ее все еще крепко обнимали его шею, и ему захотелось наклониться, поцеловать ее.

– Родственником их семьям, – уточнил он, стараясь не пожимать плечами – ведь этот жест всегда раздражал ее. – Я осиротел, когда мне было восемь лет. Я потерял сразу двух братьев… – Харун замолчал, не желая разрушать хрупкое доверие, которое возникло между ними.

– И ты потерял жену еще перед свадьбой, – договорила Амбер за него, и в голосе ее прозвучало раскаяние. – Ты был вынужден сражаться за свою семью, свою страну, находясь в глубоком горе. Ты отдавал всего себя, но тебя покинул Фади, потом Алим и в конце концов – я. Прости, Харун. Ты был одинок. Я должна была попытаться помочь тебе.

Она считает его необыкновенным и особенным, но он не такой.

– Нет, Амбер. Я отгородился от тебя. – Приподняв ее голову, Харун грустно улыбнулся. – Это моя вина.

– Не так, и мы оба понимаем это. Но если мы будем выяснять, кто виноват, это нас не спасет, – возразила она. В глазах ее блеснули задорные огоньки, на щеках появились ямочки.

Он усмехнулся:

– Кое-кто нападает на меня.

Амбер подмигнула мужу:

– Я же сказала, что справлюсь с собой через минуту. Может быть, через пять, – поправилась она, рассмеявшись.

– Ну, давай искать выход, – предложил Харун, не понимая, что он испытывает: облегчение или раздражение – оттого, что она сумела настоять на своем.

Губы ее блестели, как спелые зерна граната, в розовых лучах заходящего солнца, и ему нестерпимо хотелось прикоснуться к ним. А когда Амбер соскочила с его колен, он несколько мгновений не мог двигаться, ослепленный жарким влечением. Харун видел лишь себя и ее в постели, чего еще ни разу не было.

Каким дураком он был! Когда он уделял жене хоть какое-то внимание, смотрел на нее или находился рядом с ней, в глазах ее вспыхивало желание. Если сейчас он затащит Амбер в постель, вряд ли она станет противиться.

«Не время и не место. Кроме того, Алима могут убить», – с яростью подумал Харун, и холодный страх сковал его эгоистичные желания.

Он опустился на колени, чтобы проверить, нет ли люка в полу. Он не смотрел на Амбер, и кровь его стала постепенно остывать. Но, услышав ее хрипловатый голос, сообщавший о том, что она ничего не нашла, Харун взглянул на нее и, увидев, как она ползает по полу в прозрачном пеньюаре, снова ощутил внутреннюю борьбу. Жар и холод, огонь и лед… Амбер и Алим…

Помещение, в котором они находились, было небольшим. Амбер неосознанно прошла по тому же пути, по которому прошел Харун, пока она спала: осторожно простукивала стены, искала кирпичи, за которыми мог скрываться тайный ход. А затем так сильно высунулась из окна, что Харуну пришлось схватить ее за талию, чтобы она не свалилась вниз. Разозлившись при мысли о том, что снайперы могут увидеть ее роскошное тело, он втащил жену в комнату, бормоча что-то несвязное о безопасности.

Она вздохнула, усевшись на кровать.

– Мы находимся очень высоко. Даже если свяжем простыни, нам не удастся спуститься вниз. – Амбер взглянула на него. – Ты, возможно, и спрыгнешь благополучно, но я переломаю ноги, и все равно они нас схватят. – Закусив губу, она пробормотала: – Как жаль, что у меня нет военной подготовки. Ты прыгал с парашютом, овладел боевыми искусствами… Я хотела бы быть такой же героической личностью, как моя прабабушка, но при мысли о сломанной ноге меня охватывает жуткий страх. – Посмотрев на Харуна, она твердо произнесла: – Беги один. Оставь меня. Ты должен спасти Алима.

Увидев такое самопожертвование, он почувствовал, как по телу его разливается тепло. Неужели Амбер думает, что он способен бросить ее ради спасения брата?

– Даже если я сделаю из простыни парашют и выпрыгну из окна, мне надо будет убежать от стражников, найти безопасное место и телефон, и все это – в одних дурацких трусах!

Он немного опешил, когда Амбер рассмеялась:

– О, я представила себе, как шейх Харун эль-Канар бежит от похитителей в одних трусах!

Хотя он рассмеялся вместе с ней, честно говоря, ему было не до смеха.

– Я никогда не брошу тебя, Амбер. Может быть, тебе трудно в это поверить…

Харун заглянул ей в глаза и увидел в них радость. На губах Амбер расцвела улыбка. Она поверила ему. Улыбка эта затронула такие струны его души, о существовании которых он даже не подозревал. Харун считал, что это давно умерло в нем… доверие и проклятая несокрушимая надежда.