Линн Грэхем - Брошенный вызов

Данте пристально изучал эмоции, игравшие на выразительном лице Топси. Они завораживали его, человека, неспособного на выражение эмоций, – как можно выдать столько чувств за считаные секунды? Блестящие темные пряди волос обрамляли ее щеки, залитые румянцем, высокие скулы, и такие же темные ресницы трепетали, скрывая встревоженные янтарные глаза. Конечно, она не поражала красотой, но в ней была мягкость, впечатление честности и уязвимости, которые странно притягивали мужчину, привыкшего к более утонченным и контролирующим себя женщинам… Он поморгал, удивленный непривычной мыслью. Желание снова пробудилось, пронизывая каждый его мускул невероятной силой возбуждением.

– Не боишься, но расстроена, – возразил он, пытаясь сосредоточиться на разговоре. Но его мысли уходили совсем в другую сторону, в фантазии о том, как вся ее явно накопившаяся страсть освободится в его постели и утолит его болезненно сильный голод.

– Нет, я… этот дурацкий звонок… иногда я реагирую слишком сильно. – Топси завораживала сила его изумрудного взгляда, она едва могла дышать от возбуждения. Он действительно невероятно красив.

В машине воцарилась напряженная тишина, и Топси слышала собственное дыхание. Ее сердце неслось, как скоростной поезд, грудь набухла, соски ныли, пугающий жар поднимался между ног.

Данте протянул изящную руку и медленно, обманчиво спокойно вплел длинные пальцы в ее блестящие локоны, удерживая ее на месте. Они сидели в автомобиле, посреди дня, в месте, где кто угодно может их увидеть и узнать. Однако Данте не хотел признавать, что первобытное стремление подавило его разум, его врожденную осторожность, освободило его от ограничений. Жадный голод рвал его изнутри, словно зверь; пульсация в набухшем паху заставляла притянуть девушку к себе и поцеловать с пламенным жаром, глубоко вонзаясь языком и еще больше распаляясь от ответного сдавленного стона. Данте поднял ее с сиденья и перетянул к себе на колени. Он никогда ничего так не хотел, как горячей и тесной влажности ее тела, и пугающая своей новизной сила этого всепоглощающего желания лишала его контроля.

– Что вы делаете? – ахнула Топси, потерянная в лихорадочном жаре этого страстного поцелуя.

От прикосновений Данте все рациональные мысли, все признаки самодисциплины покидали ее. Она рассматривала его идеально очерченный, широкий, чувственный рот, такой твердый, сексуальный, и дрожала, нуждаясь в большем каждой клеточкой тела.

– Ты сама знаешь, cara mia . – Томные зеленые глаза сверкнули под черными ресницами.

Пальцы мужчины скользнули по чувствительной внутренней стороне ее бедер, и ее сердце застучало еще быстрее. «Скажи ему нет», – требовал голос разума, но Топси не могла бороться с желанием, чтобы Данте продолжал. Разрываясь от противоречивых желаний, она задрожала; бюстгальтер казался слишком тесным для ее чересчур чувствительных грудей, внутренние мышцы, о существовании которых она не подозревала, сокращались от мысли о еще большей близости. Она напряглась, когда его палец проник под кружевную кромку ее трусиков; она понимала, что нужно двигаться, нужно остановить это, сказать, что она не такая. Но сейчас, под руками Данте Леонетти, играющими с ее чересчур отзывчивой плотью, она обнаружила, что как раз такая, и не могла сопротивляться искушению. Трепеща, она смотрела в изумрудные глаза, блистающие, словно драгоценные камни. Данте нашел место, которое искал, и обводил его пальцами, гладил, дразнил, а Топси стонала и пыталась не потеряться в сводящем с ума удовольствии. Но ее тело существовало отдельно от разума, сгорая в новых ощущениях.

– Д-данте… – выдавила она, со второй попытки обретя голос.

– Si… – промурлыкал он, как пантера, притягивая ее голову, чтобы накрыть и без того красные губы яростным страстным поцелуем. – Откажи Гаэтано, но мягко, он хороший мальчик. Сегодня ты будешь в моей постели, обнаженная, жадная, и я удовлетворю все твои фантазии. Кончи для меня…

И умелым движением пальцев он сделал растущий в ней жар сильнее, чем она могла выдержать. Этот всплеск невероятного возбуждения охватил ее напряженное тело, накрывая одной за другой волнами почти невыносимого удовольствия. Топси услы шала собственный восторженный крик.

Хотя его тело сводило от борьбы возбуждения и самоконтроля, Данте ощущал себя удивительно удовлетворенным, откинув растрепанную голову на спинку кресла. Он поправил на Топси трусики и юбку. Теперь он пометил девушку, она принадлежала ему, и он готов был признать, что эта женщина вызывала у него больше интереса, чем остальные его любовницы. Он не мог поверить, что у нее могли быть какие-то отношения с Витторе, раз она так отзывалась на его ласки. Dio mio , как она отзывалась!

Шок и стыд овладели девушкой, и она в ужасе соскочила с его коленей, пылая румянцем и зажмурившись. Что она наделала? Что она наделала… Открыв глаза, она заметила другую машину, припарковавшуюся неподалеку.

– О господи, там другая машина! Нас видели! – ахнула она.

Но Данте и бровью не повел.

– Это мои телохранители, не стоит беспокоиться.

– Телохранители? – в еще большем шоке воскликнула она.

– Я никуда без них не езжу. Банк на этом настаивает, – непринужденно заявил Данте.

Прикусив губу, Топси застегнула ремень. «Я шлюха», – сказала она себе. Тело все еще звенело предательским удовольствием, пораженное чувствами, которые вызвал у нее Данте. Но его подход заставил Топси чувствовать себя неопытной девственницей настолько не в своей тарелке, что она даже посмотреть на него не могла. И конечно, она не сможет смотреть в глаза его телохранителям – они ведь тоже люди и тоже сплетничают. Именно поэтому Михаилу пришлось перевести ее телохранителя Влада на другие задачи, когда он решил, что они слишком «сдружились». До этого Влад рассказывал ей веселые истории из своего опыта, а после Михаил много месяцев дразнил ее роковой женщиной. Однако между ней и Владом ничего не было. Если бы она могла сказать то же про Данте Леонетти!

Данте наблюдал, как Топси сбегает по ступенькам замка навстречу Гаэтано, подъехавшему на своем «порше». Она выглядела невероятно юной и хорошенькой в платье цвета фуксии и на невероятно высоких каблуках, подчеркивавших точеные ножки. Данте стиснул зубы, втягивая воздух. Какая ерунда. Она должна была отменить свидание. От одной мысли, что Гаэтано может ее коснуться, тело Данте сводило напряжением. Однако он не был собственником и часто являлся не единственным любовником своих женщин – это позволяло ему сохранять свою свободу. Может, дело в том, что он еще не уложил ее в постель?

– Это Гаэтано приехал за Топси? – спросила его мать со своего места за обеденным столом, рядом с Витторе. – Надеюсь, он будет хорошо себя вести, не как тот мальчик, Сиккарди.