Эбби Грин - Глаза тигрицы

– Как же я завтра доберусь до работы? Или ты с недавних пор подрабатываешь шофером у своего персонала?

Джио бросил на нее быстрый взгляд, потом вновь стал наблюдать за дорогой:

– Завтра суббота, так что у тебя выходной. А машину тебе пригонят, я позабочусь об этом.

Когда они добрались до окраины Палермо – у Джио ушло на это вдвое меньше времени, чем у нее, – Валентина сказала:

– Мне нужно сначала заехать к отцу.

Джио свернул на улицу, ведущую к больнице. Когда он вышел из джипа и направился вместе с ней к двери, она удивилась:

– Зачем? Отсюда я могу добраться до дома на такси.

– Я бы хотел засвидетельствовать свое почтение твоей матери и увидеться с твоим отцом, если он не возражает.

Девушка смущенно молчала и старалась не смотреть на него. Потом пробормотала:

– Родители не знают о моей… моей новой работе. Что я работаю на тебя.

Джио почувствовал, как его грудь сжимает свинцовый обруч.

– Думаешь, они расстроятся, если узнают?

– А как думаешь ты?

Как он мог забыть то горе, которое причинил ее родителям? Сердце Джио упало. Он пригладил рукой волосы и отступил назад:

– Возможно, ты права. Это была не самая удачная мысль.

– Какая мысль? Джио, я рада, что ты приехал. Эмилио спрашивал о тебе, – раздался голос матери Валентины.

Она, скорее всего, вышла подышать свежим воздухом и услышала его последние слова. Лишившись возможности уйти, Джио последовал за Валентиной, лицо которой стало каменным. В животе у него все переворачивалось при мысли о том, что его ждет.

Когда час спустя они вышли из больницы, Валентина поинтересовалась:

– Что ты сказал моему отцу?

Джио пребывал в шоке от того, как прошла его встреча с Эмилио. Он готовил себя к враждебности – подобной той, что испытывала к нему Валентина, поэтому растерялся, услышав:

– Прежде всего я хочу тебя поблагодарить, Джио. Насколько мне известно, то, что я все еще жив, – твоя заслуга.

Смущенный Джио пробормотал что-то неразборчивое.

– Подойди сюда, мой мальчик, позволь взглянуть на тебя.

Джио подошел к нему и протянул руку. Синьор Ферранти сжал ее с удивительной силой, но голос его дрогнул:

– Когда мы потеряли Марио, мы потеряли также и тебя.

Джио молчал, чувствуя, что эмоции готовы задушить его. Наконец он выдохнул:

– Вы… вы не вините меня? Не ненавидите меня за то, что произошло?

Эмилио выпустил его руку и указал на стул. Пораженный Джио молча присел.

– Я винил тебя, – признался пожилой мужчина. – Было проще обвинить тебя, чем считать, что произошел трагический несчастный случай. Но ведь это был именно несчастный случай. Марио был тот еще сорвиголова. Вы стоили друг друга.

– Но если бы я не приобрел ту лошадь…

Синьор Ферранти вскинул руку, останавливая Джио, и вздернул бровь:

– Ты действительно думаешь, что смог бы остановить Марио, если он что-то задумал?

Джио едва мог дышать. Он пожал плечами.

Эмилио заговорил мягче:

– Марио был готов повсюду следовать за тобой, делать все, что делал ты.

Джио охватило знакомое чувство вины. Сколько раз он подначивал Марио заняться чем-нибудь экстремальным. В словах Эмилио была доля правды.

– Я знаю, – с трудом проговорил он.

Отец Валентины продолжал:

– Марио боготворил тебя, да и ты относился к нему как к брату.

Джио с удивлением взглянул на синьора Ферранти. Его голос не был обвиняющим, в нем звучала только усталость.

– Но для Валентины это стало настоящим ударом, от которого она, боюсь, так и не оправилась. Она злилась на тебя, да и сейчас продолжает злиться, я думаю…

– Джио!

Джио взглянул на Валентину. Она пристально смотрела на него. Под ее глазами залегли тени.

Завладев наконец вниманием Джио, она продолжила:

– Как тебе в голову пришла мысль перевезти моего отца в частную клинику в Сиракузах, пока не будет найдена больница на материке, где ему сделают операцию?

Джио обуздал вспыхнувший гнев. Поразительно, но он все чаще и чаще ловил себя на мысли, что в присутствии Валентины готов потерять контроль над собой. Он сделал глубокий вдох:

– Я предложил это твоему отцу и, должен сказать, рад, что Эмилио согласился. Пока он будет в Сиракузах, ты сможешь жить при ипподроме и тебе не придется ежедневно тратить время на дорогу. К тому же твои родители будут рады, что ты не доводишь себя до изнеможения бесконечными поездками.

– То есть ты стараешься для себя? – Девушка не упустила случай задеть Джио. – Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь из персонала свалился от усталости, обслуживая твоих ВИП-гостей.

Валентина и сама не понимала, отчего она рассердилась. Возможно, дело было в том, что ее отец доброжелательно отнесся к Джио, хотя должен был бы сердиться и даже ненавидеть его. В этом крылось нечто большее, нежели простая благодарность за спасение. После их долгой беседы с глазу на глаз отец позволил Валентине и ее матери зайти в палату. И сразу же сказал, обращаясь к дочери:

– Ты должна была рассказать нам о своей работе, piccolina .

Значит, Джио сообщил не только о крахе ее компании, но и о том, что теперь она работает на него. Странно, но родители не увидели в этом ничего предосудительного. Валентина метнула в Джио возмущенный взгляд, но лицо его оставалось непроницаемым.

А родители смотрели на него чуть ли не с обожанием. Когда в палату вошел лечащий врач, Джио объявил, что хотел бы помочь синьору Ферранти.

Родители Валентины были потрясены более чем щедрым предложением. Ее мать со слезами на глазах схватила мужа за руку и попросила принять помощь…

– В чем дело, Валентина? Я предполагал, что ты, наоборот, будешь счастлива, если твоему отцу обеспечат наилучший уход.

Она сжала кулаки:

– Ты поставил их – всех нас – в неловкое положение. Как они могли отказаться? Тебе известно, что мы не можем позволить себе частную клинику. Как мы вернем тебе долг?

Джио махнул рукой:

– Не стоит волноваться. Я обо всем позабочусь.

Он зашагал к джипу. Валентина бросила ему вслед:

– Конечно же стоит. Я не допущу, чтобы ты за свой счет положил моего отца пусть даже в самую лучшую клинику в Италии. Я знаю и ты знаешь, что за этим скрывается.

Джио медленно повернулся. Увидев огонь в его взгляде, Валентина невольно отступила назад.

– Ну и что из того? – протянул он. – Разве плохо, если это поможет твоему отцу?

Валентина зашла слишком далеко, чтобы отступать.

– В этом нет ничего плохого, – медленно проговорила она, не отводя взгляда. – Но его не вернуть.

– Думаешь, я не знаю?

Валентина заметила мелькнувшую в его глазах боль. У нее слезы едва не подступили к глазам. Она сама жила с этой болью, знала о ней не понаслышке. Семь лет боль мучила ее, девушка в каком-то смысле примирилась с ней. И все-таки она отвергала помощь Джио.