Эми Эндрюс - Драгоценная ночь

Эва почувствовала, как ее сердце разбивается из-за Блэйка с новой силой. Он не должен затмевать свою жизнь чувством вины потому, что ему удалось выжить, а другим нет.

– Я не знала этого. То есть я знала, что он чувствует вину из-за Колина… И из-за своей награды… Но не из-за того, что выжил.

Джоанна поморщилась:

– Ну, он вообще-то не разговорчив. Но я точно знаю, что с тобой он был счастлив и что о Колине прежде никому не рассказывал, кроме психолога. Я не знаю, способен ли он будет когда-нибудь излечиться от чувства вины. И именно это его истинная рана, а не нога. Но мне кажется, если кто-то и может помочь ему исцелиться, то это ты.

Эва не могла не согласиться. Вот только…

– Я не смогу, если он не позволит мне.

Кабинка приближалась к платформе для высадки, и все двинулись к выходу, чтобы покинуть ее перед тем, как она двинется к следующей платформе, на которой осуществлялась посадка на последний круг.

– Знаешь, как говорят, что разлука смягчает сердца? Да и вообще, сегодня Рождество. Время чудес.

Джоанна улыбнулась и указала на своего брата, с мрачным видом стоявшего среди дюжины людей, ожидавших своей очереди.

Эва пожирала взглядом его и его великолепный смокинг. Кто бы мог подумать, что мужчина, который так хорошо выглядел в футболке, опоясанный инструментами, так же хорошо мог выглядеть в смокинге?

– Удачи, – прошептала Джоанна, направляясь к выходу.

Эва вздохнула, встретившись глазами со взглядом Блэйка. Он приветствовал ее мрачным кивком.

Ей понадобится нечто большее, чем просто чудо.

Блэйк не мог оторвать от нее глаз на протяжении всего вечера. В какой бы кабинке ни находился, он старался уловить каждое ее движение; его глаза изголодались по ней за несколько недель. Поэтому, когда он вошел в кабинку, и ему предложили бокал шампанского, взял два и пошел прямо к ней.

Он намеревался терпеливо дождаться своей очереди, а затем учтиво пообщаться с ней, но, как только за ним захлопнулась дверь, окружавшая ее аура завладела им и буря эмоций наполнила его грудь.

Каким же он был дураком. Он же любит ее.

И ему было плевать, сколько и кто заплатил за время в ее компании. У него на это время монополия.

– Я был идиотом, – сказал он, отпихнув кого-то локтем и протягивая ей бокал шампанского.

Эва остолбенела, забыв обо всем на свете:

– Ты… правда?

Он кивнул. Возможно, это и стало для него неожиданностью, но знал он это так же, как и то, что хотел служить своей стране.

– Да. Я не очень-то разговорчив, не люблю заниматься самоанализом и трепаться о своих чувствах. Но я верю в правду и знаю, что лгал себе последние несколько недель. Только не осознавал этого до сих пор. Думал, у меня все в порядке, а сегодня вижу тебя и вдруг понимаю, что я тебя люблю и что прошедшие недели были просто… дерьмом.

Эва огляделась, не сомневаясь, что все, кто едут с ними, прислушиваются.

– Ты… любишь меня?

Он кивнул, спрашивая себя, намерена ли она остаток вечера говорить с ним короткими фразами.

– Да.

– О. – Сердце Эвы замерло в груди. Вот уж этого она никак не ожидала. Скорее всего, и Джоанна тоже. Похоже, что чудеса этой ночью все же могли произойти.

Искушение забыть обо всем и просто броситься в его объятия было велико, но на пути у них по-прежнему оставались некоторые препятствия, и ей требовалась полная уверенность. И хотелось, чтобы он был уверен.

– Но как же золотой аквариум?

Блэйк вздохнул:

– Я не могу так жить, Эва. Но я ошибся несколько недель назад – я хочу этого достаточно сильно. Так что, полагаю, над этим нам придется поработать. Идти на компромиссы. Потому что я этого хочу. И хочу тебя.

Эва впервые улыбнулась ему, ощущая прилив облегчения, от которого голова ее почти закружилась. Она протянула руку и взялась за отворот его смокинга, чтобы не упасть.

– Что ж, думаю, мы могли бы найти менее доступное для прессы жилье.

Блэйк взял ее ладонь и прижал к своей груди.

– И ты могла бы перестать подкармливать их изысканными блюдами, – сказал он, положив вторую руку ей на талию. – И поручить Рэджи сообщать им твой ежедневный маршрут, чтобы они знали, где ты появишься.

Эва кивнула:

– Это можно. Также я могла бы установить лимит на информацию о тебе. Прежде я этого не делала, но знаю, что так поступают другие знаменитости. И думаю… компромисс на твой счет будет достигнут.

Она широко улыбнулась. Блэйк притянул ее ближе:

– А я обещаю постараться не бить по морде каждого мужчину, который прикоснется к тебе во время фотосессии, или съемок рекламы, или чего угодно еще.

Услышав это обещание, Эва чуть не расплакалась. Она понимала, каких усилий это будет стоить такому неандертальцу и «механическому человеку», как он.

– Спасибо, – прошептала она.

Блэйк улыбнулся. Ему ужасно хотелось поцеловать ее. Хотелось прижать к стеклу кабины и показать, как сильно он ее любит. Но он знал, что сначала им нужно все обсудить.

– Но конечно, ты не можешь жить на лодке, так что я мог бы ее продать.

– Ни за что! – возразила Эва. – Оставь ее. У меня с ней…

Она пробежалась пальцами по его смокингу, чувствуя железные грудные мышцы под дорогой тканью.

– …связаны хорошие воспоминания.

Он наклонился, коснувшись губами ее шеи.

– Ты права. Лодку мы оставим.

Сердце Эвы запело, и она шагнула чуть ближе.

– Ты уверен, что тебе этого будет достаточно? – спросила она, чуть откинув голову.

Блэйк посмотрел в ее желто-зеленые глаза. Вся Темза простиралась за ее спиной. Здание парламента и Биг-Бен мерцали мягкими оранжевыми огнями. Великолепное зрелище. Но его интересовала только Эва. Женщина, которую он любил.

– Для начала. Дальше разберемся вместе. Придется. Поскольку без тебя мне плохо.

– Мне тоже, – согласилась Эва. Но потом она вспомнила свой разговор с Джоанной, и ей стало не по себе. – Джоанна сказала мне, что у тебя чувство вины из-за того, что ты выжил, в то время как Колин и многие другие погибли, – сказала она.

Как и всякий раз при упоминании Колина, Блэйк почувствовал удар под дых.

– Вот как?

Эва неотрывно смотрела ему в глаза. Ей нужно было, чтобы он понял ее.

– Я не стану делать вид, будто представляю, через что ты прошел, Блэйк. И не знаю, можно ли это исправить одной лишь любовью. Я знаю, что ты не разговорчив, но и не хочу, чтобы ты замыкался в себе. Я хочу знать все твои стороны. Даже те, которые ты сам хотел бы от меня скрыть. Наши отношения обречены, если я не буду знать твоих темных сторон. Или печальных сторон. Я не могу обещать, что пойму, как справляться с ними, но попытаться я хочу. Мне нужно твое обещание, что ты будешь говорить со мной. Что будешь откровенен во всем.

Блэйк несколько секунд взвешивал ее просьбу. Открытость никогда не давалась ему легко, но прежде он не встречал никого, кто значил бы для него так много. Он знал эту женщину, которую держал сейчас в объятиях; она была горячей, сексуальной и самоотверженной и не имела ничего общего с той женщиной, которой он считал ее прежде. Она пошла на риск, открывшись ему. Доверившись ему. И конечно же он мог сделать то же самое.