Моника Хатчингс - Ветер надежды

— Ниже ватерлинии у яхты нет пробоин, и это самое главное. Больше всего пострадало ее парусное оснащение. Руль не поврежден, и это много значит. Рангоутного дерева у нас достаточно, чтобы соорудить какое-то подобие аварийной мачты. Какой-нибудь парус мы тоже сможем на нее поднять.

— А как же мы будем плыть без компаса и без карт, которые превратились в мокрое месиво? — спросил Мервин.

— Это на самом деле так? — Чэпмен повернул к Мартину встревоженное лицо.

— Нет смысла тратить время на бесполезные разговоры, — заметил Мартин, выглянув в люк наружу. — Мы не можем уповать на то, что нас подберут или возьмут на буксир. Если на нас снова обрушится шквальный ветер, мы вымокнем так же, как и прошлой ночью. Я иду ремонтировать палубу. Хорошо бы, если бы кто-нибудь мне помог.

— Я могу быть подмастерьем, — предложила Бенита, — если папа обойдется без меня.

Чэпмен кивнул:

— Конечно. А Мервин пусть продолжает заниматься двигателем.

Тот с отвращением взглянул на свои испачканные маслом ладони:

— Это безнадежно. Я привык к автомобильным моторам, а с этими судовыми двигателями должны возиться моряки. Поищу-ка я лучше сигнальные ракеты.

— А кто разглядит нашу ракету в разгар дня? Лучше запускать их ночью.

— Ну, кто нам мешает попробовать и сейчас. Меня отнюдь не прельщает перспектива провести еще одну ночь в этой грязи, даже если вас она и радует.

— Тебе не следует так разговаривать, мой мальчик! — вспыхнул Чэпмен. — Мы должны сделать все, что в наших силах.

Мервин подошел к Чэпмену с ракетой, которую он где-то обнаружил.

— Хотите знать мое мнение? Над всем этим плаванием витает несчастье.

— Я бы не сказал так, — возразил старик. — Стихийное бедствие всегда возможно на море.

— Вряд ли падение Эвиса за борт было вызвано стихийным бедствием — это просто его вопиющая небрежность! Вы понимаете, сэр, что, если бы не это падение, мы были бы впереди «Грифона»? Прошлой ночью они обогнали шторм.

— Ты этого точно не знаешь. Возможно, шторм обогнал их. Ты же не знаешь, сколько яхт попало в беду.

— Я надеюсь, что достаточное число их оповестило береговую охрану и службу спасения на воде, и, возможно, нас уже ищут. Как бы то ни было, я собираюсь выпустить ракету, — ответил Мервин и полез на палубу. — Черт, все спички вымокли! — Он повернулся к Бените. — Как ты сегодня зажгла газ?

— Мартин это сделал при помощи кремня. Высек искру.

— Ну прямо бойскаут!

Бенита выпрямилась:

— Мервин, дорогой, прими лучше, аспирин и полежи — ты сегодня не в себе.

Мартина так и подмывало сказать: «Как раз сегодня он очень даже похож на себя!» — однако он сдержался и даже не поднял головы, когда Бенита сообщила, что идет приготовить еду. Скоро она вернулась на палубу с консервной банкой.

— Я не могу отыскать консервный нож. Не знаю, что там внутри, потому что все этикетки отмокли. И если мне не удастся ее открыть, мы этого так и не узнаем. Может, бойскаут мне поможет?

— Попробую помочь. Я раньше открывал такие банки ножом.

Он достал нож из кармана и несильными ударами молотка стал забивать одно из лезвий в крышку.

— На ноже нет ваших инициалов, — заметила Бенита. — Они, должно быть, стерлись.

Мартин, растерявшись, не сразу нашел что ответить.

— Думаю, это другой нож, — сказал он наконец.

— Значит, у вас два одинаковых ножа?

— Да, наверное, у меня их два. — Он протянул банку. — Кажется, там ананасы.

— Это на десерт. Я пойду и найду еще что-нибудь, если вы не прочь открыть другую банку.

За едой Мервин жаловался на недомогание, Чэпмен почти ничего не ел, и только Мартин с видимым удовольствием занимался тем, что Бенита называла «заправкой топливом».

— Это было здорово! То, что надо! — воскликнул он.

— Господи, хорошо, что хоть у кого-то здесь есть аппетит! — Она забрала у него тарелку, сделанную из толстой пластмассы и потому не разбившуюся во время шторма.

На трапе Мартин столкнулся с Мервином, который несся вниз, в кубрик.

— Там корабль! Скорее, скорее! Мы должны выпустить ракету!

— Ее вряд ли увидят при дневном свете, — начал было Мартин.

— Хватит рассуждать, зажигайте эту чертову штуку!

— Просто выньте одну из них из коробки — это самозажигающиеся ракеты.

Чэпмен повернулся к иллюминатору:

— Не вижу никакого корабля.

— Он очень далеко от нас, — ответила отцу Бенита, стоя на палубе.

— Тогда никто не увидит нашей ракеты, да еще при дневном свете, — заметил Мартин.

— Они могут подойти поближе, — настаивал Мервин, выпуская ракету за ракетой.

Однако корабль не приближался к ним, а продолжал двигаться в южном направлении.

Мартин покачал головой и вернулся к своему плотницкому занятию.

— На таком расстоянии нас невозможно заметить. К тому же у нас нет мачты или парусов, которые торчали бы из воды. В дневное время эти ракеты запускать бессмысленно. У нас было только две коробки, так что, когда найдете вторую, приберегите ее до наступления темноты.

— До наступления темноты? — Мервин весь кипел от ярости. — Да вы, похоже, уверены, что сегодня нас никто не увидит. Вы бы хотели, мистер Эвис, чтобы мы оставались в море как можно дольше.

Последние слова Мервин произнес негромко, но Бенита услышала.

— Что ты этим хочешь сказать, Мервин? Мартин, как и любой из нас, жаждет поскорее добраться до дома. Мартин, что имел в виду Мервин?

— Не имею ни малейшего понятия. — Мартин продолжал работать. — Естественно, я хочу вернуться в порт, но здравый смысл подсказывает, что мы не можем рассчитывать на то, что нас обязательно подберут.

— Говорите что хотите. — Мервин резко повернулся, но Бенита остановила его:

— Мервин, ты не ответил мне. Я хочу знать, что ты имел в виду.

— Ради Бога, Бенита, не веди себя по-детски. Мистеру Эвису хочется быть подольше рядом с тобой, чтобы доказать, какой он отличный парень. Он хочет быть нашим единственным спасителем. А ты готова броситься в его объятия.

Мартин перестал стучать молотком, поднял голову и посмотрел на них. Однако Бенита просто расхохоталась:

— Ты просто не в себе, Мервин. В жизни не слышала ничего более мелодраматического. Можно подумать, это Мартин нагнал прошлой ночью шторм.

Мервин, вне себя от злости, открыл рот, словно хотел что-то сказать, но потом передумал и молча полез вниз.

— Пожалуйста, не ходи к папе и не беспокой его! — бросила ему вслед Бенита.

Она опустилась на колени и принялась зачерпывать кастрюлей морскую воду. Вымыв посуду, девушка забралась на крышу рубки к Мартину. Он улыбнулся ей:

— Мне жаль, что все так сложилось. Но вы не должны волноваться. Нас подберут, либо мы сами доберемся до дома. Прошлой ночью у нас стояло слишком много парусов, нам следовало взять рифы. Это моя вина — я должен был настоять на этом! Но ваш отец капитан, это его судно, и он так стремился прийти на финиш первым.