Любовь Кольцова - Розовая шубка

И почти бегом пустился в сторону поселка. Она усмехнулась.

«Давай, казачок, чеши до дому, теперь тебя никаким пряником не заманишь». — Она понимающе смотрела ему в спину.

По возвращении рассказала все Оле.

— Теперь его и след простынет, уж я знаю.

— Почему? — неожиданно воспротивилась Оля. — Папин же след не простыл?

Анна Николаевна спохватилась.

— Ты права, доченька, конечно, права, это я так, не подумавши, — бойко зачастила она. — Сейчас с ребенком даже скорее найдешь, чем в девках. Вон ты какая гладкая становишься, смотри-ка, любой полюбит. И Тарасик никуда не денется… На ужине была? Что там сегодня? Творожники со сметаной и пирог с яблоками? А потом что, фильм или танцы?

— Фильм. «Кавказский пленник», новая версия.

— Пойдешь?

— Нет. Я спать буду.

Ночи на побережье были темные и благовонные, как в тропиках. Такие ночи, по молчаливому общему мнению, стоили дня. Но Оля ни разу не видела даже полуночи. Сладкий Морфей, божественный покровитель всех беременных, незаметно смыкал ее глаза часов в десять вечера и глубоким сном охранял покой будущей матери и ребенка до светлых утренних лучей.

В полной темноте приходил Костя.

— Анюта! — бросал он горстью песка в окно.

Они исчезали в ночи, на берегу, купались нагими под низкими яркими звездами, плавали, обнимались в теплых волнах. Или брали лодку и безумствовали в ритмах моря, или расстилали одеяло под кустами магнолии, или изобретали тысячу и одну, вторую, третью сказку. Каждая ночь была на отличку, о каждой можно было вспоминать хоть целый год! О семьях не говорилось, семья — это святое. И только розовые пятнышки на шее, на груди приходилось закрашивать йодом или зеленкой.

Оля ничего не замечала. На нее спустилось ровное, почти коровье, спокойствие, необходимое в эту пору. И только Дима по-прежнему жил в ее душе. Жил, как хозяин, который рано или поздно вернется в свой дом.

… На другой день было воскресенье. Тарас подъехал на машине, посигналил, чтобы не застать женщин врасплох, потом вошел в домик.

— Здоровеньки булы! — сказал с широкой улыбкой.

Порывисто подошел к Оле, раскрыл объятия, поцеловал ее.

— Примите мои поздравления, драгоценные Оля и Анюта! От чистого сердца. Я все обдумал. Я не вижу здесь никакой проблемы, я даже рад, я уверен, что все к лучшему, — воодушевленно «заякал» он, обращаясь к обеим. — Я буду любить, Оля, твоего ребенка, как люблю тебя. В общем, все решено. Я не тороплю тебя с ответом, ты сама поймешь, как все по доброму устраивается. А сейчас я приглашаю вас в заповедник. Он в двадцати километрах отсюда, по хорошей дороге. Поехали.

Анна Николаевна, слегка невыспавшаяся, согласилась от нечего делать. Пляж надоел, телевизор тоже, а бесплатная экскурсия никогда не помешает. Она только пожалела, что нельзя позвать Костю. И неудобно, и некогда, у того сегодня гонки на водных лыжах, вчера был парашют с моторчиком, завтра погружение с аквалангом. Вот как надо отдыхать!

Они уселись. Машина обогнула дворцовый корпус санатория, окруженный пышными цветочными клумбами, промчалась по кипарисовой аллее, мимо рощи лавровых деревьев, и выехала на шоссе. Горячий ветерок гулял по салону, асфальт казался мокрым в знойном мареве. По равнине тянулись виноградники, сады, угодья кормовых трав. Поля были давно скошены, зато в садах уборочная была в разгаре. Свернув вправо, Тарас повел машину по гладкой грунтовой дороге к обрывистым горам, белевшим над зеленью пологого предгорья.

Оля молча сидела впереди, справа. Тарас был для нее загадкой. Она не могла применить к себе его вдохновенного бескорыстия. «Он что-то придумал про меня и ошибается, а когда поймет, то разочаруется», — недоуменно думала она про себя.

Заповедник не был окружен ни забором, ни сеткой. Это была долина между рядами зеленых круто падающих возвышенностей с плоскими верхами, наклоненными все в одну сторону. «Квесты», — называл эти горы Тарас. Тяжелые черные птицы медленно кружили в воздухе на огромных крыльях и с размаху садились, словно падали, в траву между кустами.

— Это грифы, сказочные грифоны. Они известны с глубокой древности, часто упоминаются в легендах и мифах, встречаются на рисунках ваз, амфор, настенных росписях, даже на вышитых полотенцах, — тоном экскурсовода говорил Тарас, ведя своих гостей по тропинкам. — Сейчас их осталось немного, всего шестьдесят пар. Мы охраняем, как можем. С непривычки они страшноваты и нравом свирепы, но мы их любим.

— Как я погляжу, ты всех любишь, а, Тарас? — снисходительно посмотрела на него Анюта.

— Все живое, — согласился он и повернулся к Оле. — Ты не устала? Нравится здесь?

— Да, хорошо, — улыбнулась она.

От ее улыбки он снова воспрял душой. Ему показалось, что она ответила ему согласием. Он осмелел, поминутно смотрел на нее, касался рукой, обнимал осторожно за плечи и улыбался, улыбался от избытка чувств.

— Сейчас мы спустимся к роднику и пообедаем. Я кое-что прихватил. Я покажу вам богатства крымской земли, я уверен, вам понравится.

«Я, я, я… — подмечала Анюта. — Совсем зеленый хлопец. Но деньгу зашибает, «вольво» имеет, значит, не прост, молодец, а себе на уме».

В тени скалистого обрыва, у самого подножия, в зеленой ложбинке бил прозрачный холодный ключ. Вода поднималась со дна углубления почти незаметно, без струй и пузырей, и текла вниз к дороге, ниже, к мелкому болоту, замешенному копытами скота.

— Смотрите внимательно, я покажу вам кое-что. — Тарас подошел к белой обрывистой стенке и погладил ладонью камень. — Это доломиты, отложения древних морей. В них жили моллюски в раковинах, закрученных в плоскую спираль. Внимание! Фокус! Оп!

Он ударил ладонью по стене и осторожно вынул кусок известковой породы. Просунул руку в нишу и извлек крупную, величиной с тарелку, перламутровую раковину, богато засветившуюся в дневном свете. На ее дутых бугроватых витках, словно в пленке бензина, разлитой на уличной лужице, заиграли, переливаясь, ясные неземные цвета.

Женщины ахнули. Тарас расцвел, довольный их удивлением.

— Я отколол ее вдали отсюда, близ поселка студентов-геологов. Они там исковыряли молотками все квесты, а такую красавицу отрыть не сумели. А я сразу нашел. Оля, это тебе. На счастье.

Все уселись вокруг родничка. В коробке, которую Тарас принес из багажника, оказались мягкий пресный сыр, круглый домашний хлеб, мед, помидоры и молодое светлое вино, еще почти не бродившее. Для Оли вино было заменено на арбуз и ключевую воду. Наклонившись, она зачерпнула полкружки. Тарас смотрел на нее с умилением.

— Оля похожа на этот родник, — тихо сказал он матери. — Та же родниковость и прозрачность души. Как можно обидеть такую девушку?!

Грифы в долине взвились вверх и улетели с громким граем, зато снизу подошло на водопой стадо коров. Увидя компанию, пастух, загорелый дочерна, подошел ближе и поздоровался, сняв с головы соломенную, видавшую виды шляпу: