Эми Эндрюс - Жаркие ночи

Короче, он изменился.

А Клаудия все еще оставалась девчонкой, как всегда. Он почти не думал о ней эти десять лет, но, лежа сейчас рядом с ней, был весьма доволен, что она осталась прежней.

Только бы она не была такой тихой и неподвижной, натянутой, как тетива лука. Как бы он хотел найти правильные слова, чтобы ее успокоить. Казалось, с тех времен, когда они были близки и легко болтали обо всем, прошло миллион лет.

Он провел десятилетие в беспощадной рекламной игре, где мужчины и женщины одинаково беспощадно дрались за заказы. В рекламном бизнесе нет места мягкости и эмоциям. Никто не посочувствует тебе, если ты потерял заказ, напротив, позлорадствует неудаче, завидев новые горизонты для себя.

Приобретенный опыт ему здесь не поможет. Не поможет успокоить горюющую Клаудию.

— Было ужасно? — прошептал он.

Она застыла, казалось, его шепот пронзил тишину, как иерихонская труба. Она пыталась оставаться деятельной и организованной, смотреть вперед.

На ее лице отразился пережитый страх, и она была рада, что он лежал позади и не мог ее видеть. По щеке покатилась слеза, и она расслабленно прижалась к нему.

— Мне было так страшно, — сказала она, задыхаясь от вновь возникшего кома в горле, пытаясь успокоиться, но не могла, потому что он был рядом. — Я думала, нам ничего не угрожает, но… так грохотало. Ураган разрушил все. — Клаудия замолчала, задумавшись. Об этом жутко говорить вслух: — А если у меня не получится, я подведу всех?

Люк наконец понял подлинные истоки ее беспокойства. Клаудия всю жизнь старалась сделать всех вокруг счастливыми — родителей, местных жителей, которые экономически зависели от курорта и туристов, предпринимала все возможное для этого.

— Тише. — Люк крепче обнял ее и машинально поцеловал в шею. — Тише.

Как хорошо, что он здесь. Можно полежать рядом. Совсем рядом . На нее навалилась усталость оттого, что она так долго тянула все дела одна. Старалась устроить все как хотели родители и доказать ему, что это возможно. Сейчас, в момент необычайной слабости, его присутствие, объятия и возможность выплакаться стали тем, в чем она нуждалась больше всего.

Она плакала, пока не кончились слезы, и заснула.

Люк тоже спал. К несчастью, неглубоким, беспокойным сном после смены часовых поясов. Его все время посещали лихорадочные образы, виной ли тому полный хаос в биоритмах или то, что он обнимал женщину. Видение было трудно понять, невозможно удержать в памяти.

Он видел женщину в длинном прозрачном платье. Он преследовал ее, но она всякий раз оказывалась слишком далеко, чтобы поймать ее или просто разглядеть. Она смеялась, звонкий смех отдавался эхом во сне, каждый раз заставляя сердце биться сильнее. Когда он приближался к ней, она исчезала, как туман, снова появляясь вдали.

Под платьем ничего не было, обнаженная спина и изгиб бедер дразнили его, возбуждая. Хотелось схватить ее, поцеловать.

Он выгнулся от предчувствия и желания, запрокинул голову. Задышал чаще, засмеялся и побежал быстрее.

Клаудия проснулась в смятении. Волна возбуждения пронеслась по спине и бедрам, распаляя желание. Она, прищурившись, попыталась сориентироваться, но глаза резало, будто от песка.

Что-то тяжелое навалилось на плечи и бедра. Жар настойчивой плоти упирался в ее ягодицы. Посмотрев на руку, больше не обнимавшую ее, переместившуюся на грудь, она замерла.

Люк .

Он делал рукой круговые движения. Нежно и настойчиво, ее соски отвечали с явным воодушевлением, становясь все тверже и тверже.

Он лапал ее.

Сердце забилось сильнее, и этот звук эхом выстрела раздался в ушах.

Как давно он здесь?

Видимо, давно. У нее свело низ живота!

Она подняла голову и посмотрела назад. Он крепко спал, небрежно положив ногу на ее бедро и прижав к кровати. Его губы все еще прикасались к ее шее, бедра прижимались к ее бедрам так близко, как только возможно прижаться в одежде.

Она смотрела, как хмурится его лоб. Удивительно сексуально. Клаудия медленно и тяжело вздохнула, прогоняя волнительные мысли из головы.

Она не знала, как высвободить волосы, любое движение могло разбудить его, тогда он увидит, в какой сомнительной позе лежит, и что тогда будет с их отношениями, и без того довольно натянутыми…

Но беспокоилась она напрасно. Он не двигался, его тело также тяжело давило на нее, не давая шевельнуться, заключив в сонные оковы. Она не могла уйти.

Она отвернулась, медленно откинулась на подушку и закрыла глаза. Заставляя себя не думать о тяжести, навалившейся на нее. О диком танго гормонов. О постоянно тянущем ощущении внизу живота.

Какое-то время это было приятно. Так и должно быть, ведь она рядом с Люком. Он заботится о ней. Успокаивает. Защищает.

Любит.

Именно так было в ее подростковых фантазиях. В надежде, что он увидит в ней не просто сестру, которой у него никогда не было. В надежде, что поцелует ее, посмотрит как на женщину, затащит в постель.

Останется.

Он слегка пошевелился. Клаудия затаила дыхание — соприкосновение их тел дошло до нового предела. Грубость едва пробившейся щетины, царапающей шею, возбуждением отдавалась в сосках, заставляя их затвердеть.

Его рука сжималась в некоем подсознательном отклике, он явно еще глубоко спал. Глаза Клаудии закатились, когда соски свело от жаркого, жгучего желания. Она слегка откинулась назад, пытаясь унять боль между ногами.

О боже. Она судорожно вздохнула. Надо отодвинуться немедленно! И вообще, надо уходить.

Ее курорт объявлен зоной бедствия, Люк здесь всего лишь на неделю.

Правда, сейчас, казалось, все это не имело смысла.

Ей хотелось еще теснее придвинуться к нему, даже слегка потереться о него. Выгнуть спину, обхватить за шею, прижаться губами к его рту. Или, может быть, просто перевернуться и поцеловать его в губы. Попросить его еще разок обнять ее. Один раз. И все.

А потом зазвонил ее телефон.

Люк услышал звонок, и женщина во сне стала таять по мере того, как возвращалось сознание.

Он медленно просыпался, мозг все еще тонул в вязкой усталости. Солнечная комната казалась чужой и неизвестной, океан звуков, запах морской соли и яблоневого цвета были совершенно незнакомыми.

Он слегка пошевелился, с трудом выбираясь из суровых объятий сна. Куда подевались тяжелые темные гардины, уличный шум, запах кофе?

Под рукой чувствовалось что-то теплое. Женское. Он осторожно сжал чью-то нежную плоть.

Грудь определенно незнакомая. Последний раз он просыпался в постели с женой. Она мыла голову дорогим шампунем, пахнувшим как дизайнерские духи, а не как сладкое свежее яблоко.

Он отодвинулся, нога скользнула по бедру женщины, поспешившей отодвинуться.