Джессика Харт - Уходя – оглянись

Я прерывисто вздохнула, посмотрев ему в глаза.

— Чем могу, помогу, — вымолвила я, он улыбнулся.

— Ну, раз уж ты сама предложила, для тебя задание в тему, помоги мне расслабиться. — Он обхватил меня за талию и притянул к себе.

Я прильнула к нему, тая от желания, и шепнула: «Что надо сделать?»

— Сейчас научу.

Когда мы на следующий день вернулись в коттедж, автоответчик подслеповато подмигивал. Пока Джордж вытрясал пакеты и искал в холодильнике пиво, я нажала кнопку воспроизведения, сообщение эхом отдалось в стенах кухни.

«Фриз? Это Хью. — Даже в записи его голос звучал весьма бодро, давненько я не слышала у него таких веселых ноток. — Звоню, чтобы сообщить: доктора обещают выписать меня на работу через месяц. Я знаю, тебе свербит ехать в Шофрар, надеюсь, смогу на недельку пораньше убедить их в своем отличном здоровье. Не возражаешь, если я попрошу тебя побыть здесь до того часа? По-моему, удачно, наслышан, твоя сестра вот-вот выйдет замуж? Позвони мне, как только прослушаешь это сообщение, и мы определимся с нашим днем Ч».

Джордж застыл, пригнув голову к холодильнику. Я продолжала стоять у телефона, слушала, как после сообщения пикнул сигнал и заговорил механический голос: «Чтобы прослушать это сообщение еще раз, нажмите клавишу ОДИН. Чтобы сохранить это сообщение, нажмите…»

Я отключила бездушного робота.

Холодильник нежно урчал в притихшей кухне. Джордж вытащил бутылку пива и закрыл дверцу.

— Хорошие вести?

— В смысле?

— В смысле, Хью поправляется.

— Ах, ну да, конечно. Просто здорово, — говорила я, думая: «Месяц. Я прощаюсь с Джорджем через месяц». Паника заметалась где-то внутри, меня слегка замутило.

— Тебе надо связаться с коллегами насчет работы в Шофраре. — Джордж откупорил бутылку.

Я сглотнула, но комок в горле никуда не исчез.

Мы неловко помолчали, затем Джордж отставил пиво, притянул меня к себе.

— Эй, не вешай нос. Мы же понимали, это ненадолго, правда?

Я безмолвно кивнула, уткнувшись ему в грудь. Умом я всегда понимала, что наши отношения следует рассматривать как нечто преходящее. И приказала себе думать именно так. Только не учла свои чувства. Я обняла его за талию, втягивая в себя запах, свежий и такой мужской. Не слишком ли я полагаюсь на его силу?

— Гораздо легче распрощаться, пока отношения не зашли в тупик.

— Это точно.

— Я хочу сказать, что надоем тебе, если задержусь здесь дольше, чем положено.

— Как на привязи.

Я слегка отстранилась, чтобы взглянуть на него.

— Ты… ты мог бы еще на месяц продлить наши добрососедские отношения?

Джордж притворно задумался.

— Вероятно, справлюсь с этим заданием.

— Так ты все-таки поедешь на свадьбу Саффрон?

— Разумеется, еще бы! — От избытка чувств он слегка встряхнул меня. — Договор в силе! В этот прощальный месяц возьмем от жизни все, что можно, приятно развлечемся, отправимся на свадьбу, затем ты посвятишь себя великой стройке в Шофраре, как и планировала.

Я не планировала ту пустоту, что камнем холодила нутро всякий раз, когда я представляла себе наше прощание, но он прав. Надо придерживаться плана. Тот меня никогда не подводил, не подведет и сейчас.

Я отправила имейл и договорилась, что приступлю к работе в Шофраре через шесть недель. Не лишь бы кем, именно в той должности, какой я добивалась на строительстве нового аэропорта. А с Хью мы договорились, что он примет от меня дела за неделю до свадьбы Саффрон. Я уже пообещала сестре, что проведу ту неделю с ней, как и положено добропорядочной подружке, буду снимать ее предсвадебный стресс. Потом вернусь и запакую багаж. Это будет наша последняя неделя перед отлетом в Шофрар. Пункт два в моем плане.

Все складывалось как нельзя лучше. Есть повод ликовать.

И я старалась изо всех сил по мере отпущенных мне актерских способностей.

— Ты уверена — не сдрейфишь?

Я оставила Одри на приколе рядом с коттеджем, Джордж подвез меня в Йорк до вокзала. Ненавижу долгие проводы и прощания, поэтому велела ему просто высадить меня и сразу уезжать. Однако он умерил мою прыть.

— Подумал, тебе предстоит снова увидеться с отцом.

— Ах, ты вот о чем. — Я скосила глаза в сторону. Разумеется, страшно.

— Но я-то знаю, каких нервов это может стоить, — напомнил он. — Мне трудновато далось свидание с родителями на юбилее Летиции.

— Но все прошло замечательно, разве не так?

— Только потому, что ты была рядом. А ты будешь сражаться в одиночку.

— Мне не привыкать. Увидимся на свадебном сочельнике, не опаздывай!

Мной привыкли пользоваться, подразумевая, что я сама справляюсь со всеми делами. Но так даже легче. Однако когда я постучалась в дверь роскошного особняка отца, ужасно захотелось, чтобы Джордж оказался рядом.

У парадного подъезда слонялись папарацци, я не удостоилась их внимания. Пожалуй, они приняли меня за какую-нибудь секретаршу или служанку по вызову. Ведь я предусмотрительно упаковалась в джинсы и белую футболку, а мой скудный гардероб вполне уместился в рюкзачке, примерно так лондонцы обычно выезжают на пикник с ночевкой.

Сердце бухало уже в горле, когда дворецкий впустил меня в дом. «Переступи через свое не могу», — приказывала я себе.

— Отец дома?

Любая нормальная дочь запросто прошла бы дальше, нашла отца и бросилась ему в объятия. Мне же пришлось ждать, пока дворецкий переговорил с ассистентом, тот, в свою очередь, с личным секретарем, после чего вышел в холл несколько минут спустя:

— Ваш отец сейчас примет вас.

Возможно, он нарочно велел им потомить меня в приемной, чтобы напомнить, кто в доме хозяин. Вполне в его духе.

Он стоял за письменным столом и всматривался в какие-то документы, тем не менее взглянул на меня поверх узеньких стекол очков для чтения. Насколько помню, раньше он не носил очки. Он постарел, но по-прежнему плотный и коренастый, с упрямым и властным выражением лица, которое всегда вызывало во мне чувство восхищения и неприязни одновременно.

Папа отложил бумаги и, неловко обогнув стол, шагнул мне навстречу:

— Фриз. — Лицо его осталось непроницаемым.

Он не выказывал намерений поцеловать меня, и я внезапно вспомнила себя маленькой девочкой, которая взволнованно прислушивалась, надеясь подкараулить момент, когда он войдет в дверь. Он, бывало, присаживался на корточки и улыбался.

— И где же моя девочка? — спрашивал он, и я с писком бросалась ему в объятия:

— Я здесь! Я здесь!

Он смеялся и поднимал меня на руки, я обнимала его шею худенькими ручонками и прижималась щекой к его шершавой скуле. Для меня он был самым сильным, самым красивым мужчиной на свете, и когда он, держа меня на руках, наклонялся, чтобы поцеловать мать, я чувствовала себя совершенно умиротворенной.