Аврил Тремейн - Солнечная девушка

Теперь, когда Солнышко почувствовала его влечение, оно действовало на нее, как пламя на мотылька. Даже не мотылька. Скорее летучей мыши, ударившейся о провода в квартале от своего гнезда. Она почувствовала это еще с утра, когда подскочила, как от удара током.

Бедная мышь. Летела себе вперед, думая, что держит все под контролем, пока не наткнулась на что-то сильнее нее. Шмяк! И все. Бедная мышь. И бедная она, если позволит себе подойти к Лео слишком близко. Потому что чувствовала: дай ему волю, и он ее сожжет. Нет, она ему не позволит. Она никогда не подходила слишком близко. Ее главное правило – четыре свидания и гуд-бай. Спасительное правило. Лео удалось немного отодвинуться, но Солнышко тут же это исправила.

– Обычная лапша феттучини с цукини, сыром фета и ветчиной прошутто, – беспомощно пробормотал он и отодвинулся, совсем чуть-чуть.

Солнышко немедленно восполнила этот пробел. Бедный Лео, тебе действительно стоит сдаться! Он предпринял очередную попытку увеличить расстояние между ними.

– Мы поджарим чеснок, натрем цукини и лимонную цедру, добавим все это в пасту с небольшим количеством петрушки, мяты и масла. А под конец добавим фету и прошутто, сбрызнем лимонным соком, посолим и поперчим.

«Он держится храбро».

– Это… – Лео откашлялся, – свежая паста из «Ку Брассери». Я думал приготовить ее здесь, но для пожирателя лапши-двухминутки это слишком. – Он шевельнул уголками рта, скорее намекая на улыбку, чем улыбаясь. – «Держись парень!» – напомнил он себе.

Солнышко смотрела, как Лео ловкими привычными движениями натирает цукини. На большом пальце левой руки она увидела длинный шрам, на запястье – что-то похожее на след от ожога. Заметила и другие раны. Боже, как ей хотелось оказаться в этих уверенных, умелых израненных руках. Ощутить их прикосновение. Везде. Это желание буквально душило.

Солнышко завороженно следила, как он, отодвинув в сторону цукини, стал натирать лимон. Затем принялся рвать травы своими красивыми пальцами. И все это время он говорил. Его голос звучал немного хрипло.

– …тонкими полосками.

Хм. Она понятия не имела, с чего начиналось это предложение.

Лео развернул плоский сверток. Внутри лежали тонкие, как бумага, кусочки прошутто.

– Видишь?

– Конечно. – Она взяла нож, полагая, что должна их нарезать.

– Нет.

Боже, боже, он дотронулся до нее. Солнышко почувствовала, как поднялись волоски на руке. Лео уставился на нее, сделал шаг назад и откашлялся.

– Их надо порвать, вот так. – Он показал. Снова откашлялся. – Пока ты это делаешь, я найду сыр.

Солнышко принялась что-то напевать. Разрази его гром, это была жалкая попытка воспроизвести коронную песню Натали. Лео начал давить чеснок плоской стороной ножа с таким рвением, будто от этого зависела его жизнь.

Она продолжала рвать прошутто. И напевать. Ради бога, неужели у нее такое же нездоровое пристрастие к этим гадким любовным песенкам, как у Натали? Которая не будет выступать на свадьбе его брата! Однажды, когда та спела череду этих ужасных песен, на него напал такой приступ смеха, что из носа пошла кровь. Вечер закончился нехорошо.

– Готово. Что мне делать дальше? – Солнышко с гордостью смотрела на кусочки ветчины. Лео вздрогнул. Ох уж это проклятущее воодушевление, казалось, сочащееся из каждой поры.

– Салат. Он будет простой. Помой эти листья.

Она сунула под кран листья латука, и ее сияние померкло.

– В чем дело?

– Салат, он слишком… вегетарианский.

У нее был такой расстроенный вид, что Лео чуть не рассмеялся. Но снова сдержался.

– Это только часть блюда. В пасте будет мясо, помнишь? Я кое-что придумал. Добавлю туда лосось и сделаю совсем не диетический соус. Хорошо?

– О’кей, только лосося больше, а салата меньше.

– Я же делаю это для тебя? Да? – Лео улыбнулся. – Помолчи и попробуй нарезать помидоры на четыре части. Аккуратно, они маленькие.

Буркнув в адрес помидор что-то нелестное, Солнышко взялась за нож.

– Не кружочками, а на четыре части. Она снова взмахнула ножом.

– И не раздави их, ради бога.

С отчаянным возгласом Солнышко сделала очередную попытку. Лео повернулся к ней спиной и занялся лососем. Она принялась напевать песню про то, как любовь хватает тебя за задницу, ему стало смешно до боли. Посреди песни и она не выдержала, рассмеялась:

– О-ох. Эта песня просто ужасна, слишком ужасна.

Черт, как же ему хотелось схватить ее и поцеловать. Вместо этого он строгим голосом велел ей обрезать и положить в салат хрустящую зеленую фасоль. Поставив воду для лапши, он повернулся к ней:

– Теперь мы, – он замолчал и торопливо отвел глаза, – нарежем ломтиками лосось и выложим его сверху, я научу тебя делать соус.

Лео взял лимон, мед, сахар, семена горчицы, черный перец и оливковое масло. Солнышко с большим вниманием осмотрела ингредиенты.

– Я должна выдавить лимонный сок, так?

– Да. Возьми ложку.

– Какого размера?

Чувствуя, что в уголке рта начинается тик, он выдвинул ящик и достал ложку.

– Вот.

– О! Что еще?

Все! Он больше не мог.

– Отойди. Я сам все сделаю. В холодильнике вино. Мне понадобится стакан вина. Надеюсь, налить сможешь? А потом уйди на другую сторону стола, сядь на стул и смотри. Ты уже сбила меня с ритма, и все идет кувырком.

– По-моему, ты слишком строг ко мне.

– Нет.

– Знаешь, я чувствую себя как участники твоего шоу.

Коснувшись его плечом, она проскользнула к холодильнику. Боже! Боже. Боже. Все эти проявления дружелюбия, вроде поцелуев, случайных прикосновений, он к этому не привык. Совсем. И ему это не нравится. Или нравится?

Обед напоминал битву. Солнышко наклонялась вперед, Лео отодвигался назад.

Менее оптимистичная женщина пришла бы в уныние. Но она почти никогда не теряла оптимизма.

Поедая салат и пасту, они спорили о всевозможных деталях свадебного обеда, ведущий, поздравительные речи, стоит ли выкладывать в Сети фото и видео. И везде, где Солнышко говорила «да», он отвечал «нет».

К тому времени, когда на столе появилась панакотта, ее настроение можно было описать словами «какого черта?». Осталось семь недель, надо двигаться дальше.

– Так! Музыка!

– Музыка? – Лео замер, как олень, ослепленный фарами.

– Да. Музыка. Я слышала, танцев не будет, поэтому можно отказаться от диджея.

– Согласен.

– Так! У меня на примете есть группа, играющая тяжелый рок, один очень милый аккордеонист и ирландское трио. Что думаешь? Есть еще оркестр, но там четырнадцать инструментов. Где ты разместишь музыкантов? Я знаю, ресторан просторный, но…

– Солнышко, я все вижу.

– Ты о чем? – Она моргнула с самым невинным видом.

– Ты нарочно предлагаешь всякие ужасы. Надеешься, когда дойдешь до того, чего тебе действительно хочется, я обрадуюсь и сразу соглашусь.