Делла Спринг - Однолюбка

Женщины! — подытожил он, давясь комком в горле.

Все они одинаковы!

Он вышел из комнаты и хлопнул дверью, злясь на себя за то, что был таким ослом.

— Это твой обожатель? — невозмутимо поинтересовался Джошуа и снова перевел руку Мэри в положение, которого добивался. Он отступил назад и склонил голову набок, чтобы проверить ее позу.

— Не опускай руку, — напустился он на нее.

Мэри послушно подняла руку.

— Я хочу к Реду, — запричитала она.

— Сделаешь это позже, — безапелляционно отрезал он. — Через полчаса я закончу, и ты сможешь с ним помириться. А нет, так Париж все еще ждет тебя.

Мэри безропотно сдалась. Она знала, что бессмысленно спорить с Джошуа, если дело касается его скульптур. И, возможно, он по-своему прав. Пока она оденется, пройдет еще какое-то время, и не исключается, что за эти полчаса Ред слегка поостынет.

Хотя в это не очень верилось. Ну почему она сразу не сказала ему, что это Джошуа.

— Не шевелись, сокровище мое, — пробормотал Джошуа, и она услышала, как он у нее за спиной делает энергичными штрихами наброски. — Если он закатит тебе сцену из-за подобной ерунды, то гони его к черту. Художникам нужны партнеры, обладающие терпимостью. И не потому, что речь идет о верности или измене, а потому, что нужно уважать свободу другого человека.

Мэри очень захотелось повернуться к нему.

— А что бы ты сказал, если бы пришел домой и застал меня в объятиях другого мужчины? — Для Реда эта сцена выглядела именно так.

— Я бы не застал тебя в объятиях другого мужчины, потому что ты никогда не стала бы меня обманывать. Это не в твоем духе.

— Но я тебя обманула!

Сначала она слышала лишь размеренный звук штриховочного карандаша.

— Очевидно, наше время закончилось… — произнес он затем почти равнодушно. Но Мэри хорошо знала Джошуа. Она знала, что это равнодушие — чисто внешнее, из-за того, что в данный момент он целиком поглощен рисованием, да и сигарета в углу рта мешает выражаться более темпераментно.

— Джошуа?

— Да?

— Ты бы на мне когда-нибудь женился?

— Когда-нибудь… возможно, — пробурчал он.

— У нас были бы дети?

— Когда-нибудь… возможно… Пожалуйста, не шевелись!

Она не шевелилась. Самым лучшим в Джошуа было то, что он ей никогда не лгал.

— Так, готово, — воскликнул он, к ее удивлению. — Раз это все равно халтура, я не буду тебя больше мучить. Выпускаю тебя на арену. Убери все красные тряпки, этот тип был в ярости.

Мэри опустила руки и повернулась. Она без тени смущения прошла мимо него обнаженной и надела платье. Этот непритязательный наряд не совсем подходил, по ее мнению, для ссоры, но ей не хотелось терять время.

Джошуа захлопнул папку с эскизами и завязал тесемки.

— Ты знаешь номер моего телефона, на случай если у парня неважно с юмором. — Он взглянул на нее с улыбкой, в которой смешались грусть и ободрение. — Три года — долгий срок, Мэри, — сказал он, помолчав. — Мне будет тебя не хватать.

Мэри подошла и обняла его.

— Пока, Джошуа.

— Пока, Мэри. Будь здорова. Может, пришлю тебе открытку с Эйфелевой башни.

Ред Стоун сидел за своим письменным столом и рвал завещание Старого коршуна на тысячи клочков — так, по крайней мере, ей показалось. Бумажки разлетались по всему ковру. Ред, похоже, не знал, для чего используется специальная корзина.

С лица стерся даже намек на теплоту. Он выглядел холодным, непримиримым, властным, требующим беспрекословного подчинения и вообще вгоняющим в трепет.

Но Мэри была не из робких. Чтобы не наступать в обуви на завещание, она подняла по пути к креслу для посетителей несколько обрывков.

— Оставь, — прикрикнул он на нее. — Чего тебе здесь надо?

— Ты же хотел до моего отъезда перецеловать пальцы у меня на ногах, — попыталась сострить она и села.

— А парень у тебя в комнате об этом не позаботился?

— Нет. — Она положила ногу на ногу. — Я хотела бы тебе сейчас объяснить, кто это был. Джошуа, тот человек из Феникса.

— Я примерно так и подумал. И что же, я угодил на праздник примирения, да? — съязвил он. — А теперь я изложу свою точку зрения по этому вопросу: я по горло сыт бабами, которые обжимаются то с одним, то с другим. Я тебя больше не хочу, Мэри Вигэм!

Мэри не верила своим ушам.

— Почему ты даже не спрашиваешь, что Джошуа делал в моей комнате?

На виске у него проступила жила.

— Не спрашиваю, — прошипел он, — потому что это меня не интересует!

— Но это не может тебя не интересовать! — возмутилась она.

Он грохнул кулаком по столу.

— Я не желаю ничего об этом слышать!

— Что ж, отлично, мистер Стоун! Ты не желаешь объяснений и не хочешь больше ничего обо мне знать только потому, что другой мужчина положил руку на мое плечо…

— …на твое голое плечо, холодно поправил он. — И все остальное тоже было вполне голым.

— Но это же приезжал Джошуа, и он хотел сделать эски…

— Ну и что? Даже если это был Джошуа? Джошуа существовал до меня, но теперь ты принадлежишь мне, и я больше не потерплю…

Сейчас уже Мэри задохнулась от гнева.

— Чего ты больше не потерпишь? Скольких женщин в своей жизни ты целовал в голое плечо?

— Достаточно! Но это было до тебя! — отрезал он.

— И ты никогда в будущем не станешь этого делать? — зло засмеялась она.

— Еще как стану, пачками! — Он равнодушно усмехнулся. — Потому что сейчас понял, что женщины, которую я ищу, не существует.

— А какую же женщину ты идешь?

— Такую, с которой я был бы уверен, что являюсь отцом ее детей.

Ну что за чушь? — мелькнуло в голове у Мэри, но времени на размышления не было. Точно так же, как вчера в пустыне, ее охватило предчувствие, что вот-вот может кончиться что-то самое важное для нее: ее любовь к Реду, которую она осознала, пожалуй, слишком поздно.

Она взглянула не него без всякой агрессивности.

— Неужели и правда должно кончиться все, что между нами было, Ред?

— А что между нами было, Мэри Вигэм? Банальщина, — цинично сказал он. — Я с тобой познакомился и в первую ночь — почти, а во вторую — полностью поимел тебя. В этом ты ничем не отличилась от других женщин.

Это было слишком! А кто стоял на коленях и обольщал, и говорил о женщине, которая ему подходит? Она почувствовала, что на глазах выступили слезы, и прикусила губу. Подлец, подлец. Так вот какова оборотная сторона медали «настоящего мужчины»! Он нетерпим, упрям, не допускает никаких возражений; все, что он ни делает, правильно, а женщины, поддавшиеся его обаянию, ничего не стоят. Козел!

— Ты хоть раз спросил, кто Джошуа по профессии, если мы собирались вместе ехать в Париж?

— Нет. Он массажист?

Мэри покачала головой.

— Сейчас ты, наконец, меня выслушаешь?

— Не вижу смысла. Зато помню, что видел своими глазами!