Элли Блейк - Ее самое горячее лето

Впечатлениям… и опасностям. С туристами все время что-то случалось – то заплывут слишком далеко, то нырнут глубоко, то супруги перессорятся.

– Эйвери! – позвал он.

Она повернулась:

– Да, Джона?

Она знала его имя. Он почувствовал облегчение – а потом вспомнил о проблемных пассажирах. Не горячись, парень.

– Будь осторожна.

Она тут же послала ему обворожительную улыбку:

– Благодарю за совет. Буду иметь в виду.

Он вдруг обнаружил, что громко смеется.

Девушка растворилась в толпе, а Джона почувствовал себя выбитым из колеи. Вроде ее чувственный рот дарил надежду, а волшебные глаза заставляли кровь быстрее бежать по жилам, но им овладела досада.

Однажды похожая женщина уже оставила его с носом.

Вроде он всегда был холоден, словно ледяная глыба, однако сам не понял, как Рейч разожгла в нем пожар, едва он ее увидел. Наверное, подкупили ее мечтательные разговоры о море, хотя сама всю жизнь прожила в большом городе. Не успел он оглянуться, как она подчинила его себе. И однажды оказался в Сиднее, с пустым кошельком, понимая, что, сколько бы душевных сил и денег на нее ни потратил, все равно бы ее потерял.

Возвращаться после этого фиаско в Лунную бухту было тягостно. Дома пришлось заново налаживать всю свою жизнь, менять приоритеты. Поэтому сколько бы Эйвери Шоу ни порхала рядом – значить она для него будет не больше, чем камешки под ногами.

Теперь он стреляная птица, и так просто его с толку не сбить. И больше он не позволит себя одурачить.

Джона не искал Эйвери, и в мыслях ничего подобного не держал.

Он увидел ее на пляже. Шляпа девушки была такой мокрой, что поля падали ей на плечи. Наполовину снятый гидрокостюм хлопал ее по ногам, а она прыгала и шлепала себя по телу, словно отбиваясь от роя пчел.

Джона ускорил шаг и, приблизившись, спросил:

– Черт возьми, Эйвери, что случилось?

Она даже не взглянула на него. Он видел ее голый живот, маленькие трусики на бедрах, полуобнаженную грудь. От этой картины у него захватило дух.

– Меня ужалили! – воскликнула она, выведя его из оцепенения. – Голубая медуза. Или рыба-камень. Очень больно.

– Голубые медузы не заплывают так далеко на север, костюм защищает тебя от других медуз, а ласты – от рыбы-камня.

Эйвери переступала с ноги на ногу в ластах, словно что-то на песке обжигало ей ноги.

– Тогда что со мной происходит?

Джона заметил для себя, что надо посоветоваться с Клаудией. Она, как могла, заботилась о своих постояльцах и опекала в отеле и за его стенами.

Но сначала надо было убедиться, что Эйвери не угрожает ничего серьезное. То есть пробежаться руками по ее телу и не потерять рассудок от вспыхнувшего к ней при этом влечения.

Он повернул ее к себе спиной, откинул с шеи волосы, всеми силами отгоняя соблазнительные образы. Пробежался взглядом по ее телу. Затем развернул лицом, взял за подбородок и приподнял, чтобы рассмотреть ее лицо под нелепой шляпой.

– Послушай, уважаемая, – буркнул он и убрал руку, – да ты на солнце сгорела.

Ее глаза расширились.

– Не валяй дурака.

Он приподнял ее шляпу, чтобы подтвердить свою догадку, а Эйвери взвизгнула и протестующе вскинула руку. У Джоны округлились глаза, и он водрузил шляпу обратно ей на голову.

– Ты захватила что-нибудь от солнечных ожогов? – Джона отвернулся и посмотрел на причал. – На корабле есть экстракт алоэ. По крайней мере, снимет боль. Хотя бы пока кожа не слезет.

– Ничего у меня не слезет.

– Слезет, слезет, принцесса. Целые лохмотья будут отставать. Вы, жители Нью-Йорка, такие неженки.

– Чем тебе не нравится моя кожа?

Она развела руки, чтобы он лучше рассмотрел кожу на них. А заодно и на точеных плечиках, осиной талии и обольстительных бедрах. Джона закрыл на мгновение глаза и мысленно выругался по поводу той неведомой силы, которая послала ему Эйвери Шоу.

– Конечно, я не такая бронзовая и позолоченная, как вы здесь.

Эйвери даже закашлялась от возмущения. Затем, почувствовав жалость к себе, стала копаться в сумке. С полей шляпы на все сильнее зудящую кожу капала вода. Она поцарапала руку, которую надо было смазать антисептиком. А до того, как надеть ласты, ушибла два пальца на ноге.

Внезапно она швырнула сумку на песок, уперла руки в бока и посмотрела ему прямо в глаза:

– У нас в Нью-Йорке таксисты как сумасшедшие.

Крысы размером с опоссумов. Вонючий пар из метро с ног свалить может. В нашем городе, чтобы выжить, человек должен крутиться как волчок. А здесь что?

Райское спокойствие.

Джона почесал затылок и перевел взор на ярко-голубое море и причал, неподалеку от которого его ждала лодка. Простые удовольствия. Привычные… Он снова взглянул на туристку, чья безопасность сейчас зависела от него.

Как бы он к ней ни относился, чем-то она его зацепила. Вполне достаточно, чтобы его потянуло к ней, совсем чуть-чуть, и чтобы предложить ей где-нибудь с ним посидеть.

Он протянул ей руку:

– Слушай, принцесса, давай я возьму тебе выпить?

Она взглянула на его испачканную песком ладонь и сморщила носик:

– Мне не нужна выпивка.

Джона отряхнул от песка руку и снова протянул ей.

– А я бы выпил пивка, – бросил он. – Но один не пью.

Эйвери взглянула на него из-под бровей. Затем взяла в одну руку сумку, а в другую гидрокостюм и пошлепала по берегу прочь, заметив напоследок:

– Пока. Что-нибудь выпить не значит выпить пива.

Потому что пиво не мой напиток.

Джона смотрел ей вслед, вздрагивая при каждом третьем ее шаге от страха, что из песка вылезет какая-нибудь австралийская тварь и цапнет ее за ногу. Мотнув головой, он сунул руки в карманы шорт и сделал то, что запретил себе когда-либо делать, – бросился за городской девчонкой.

– Слушай, принцесса, ты правда много потеряешь. Не узнаешь австралийского лета во всей его красоте.

Она сразила его взглядом – открытым и уверенным, каким отшивают посторонних на улице:

– Как-нибудь переживу.

И впервые после их знакомства Джона поверил, что она не лукавит.

Когда соломинка ткнулась в дно половинки кокосового ореха и втянула последние капли рома, кокосового молока и чего-то неведомо-экзотического, Эйвери отодвинула этот импровизированный бокал в сторону и с довольным вздохом осмотрела пустой бар на открытой террасе, куда ее привел Джона.

Джона Норт с «Северного чартера». Выпив примерно половину коктейля, она сообразила, что кораблик принадлежит ему. И осталась довольна своей догадливостью. От этой мысли по ее телу пробежали приятные волны. Что ей всегда нравилось.

Так кто такой этот Джона? Сильный, грубоватый, симпатичный, любитель покомандовать. О да, несколько минут назад он куда-то ушел… Она осмотрелась, прикрыв глаза ладонью от низкого ярко-оранжевого солнца над темно-синим морем. Ой! Ведь уже закат?