Мира Келли - Случайная связь

По его словам можно было судить, что такие ситуации повторялись часто. Она начала догадываться, в какой обстановке вырос Ливай.

— Она долго боролась с этой болезнью? — продолжала расспросы Элиз.

— Всю мою жизнь и, наверное, большую часть своей жизни, хотя я не могу утверждать это.

До шестнадцати лет Ливай жил под одной крышей с мамой, и самое полезное, чему он научился, это умение не попадаться ей под горячую руку.

Ливай надеялся, что когда-нибудь что-то изменится, и, возможно, они заживут нормально. Однако ему годами приходилось возвращаться в грязную квартиру, где на старом кухонном столе были разбросаны пустые бутылки. Наконец распахивалась дверь, и появлялась мама со стеклянными глазами и заплетающимся языком. Она извинялась перед парнем, который втаскивал ее в квартиру, за то, что не предупредила его о сыне, и уверяла, что он не доставит никакого беспокойства.

Воспоминания, как якорь, увлекали Ливая на дно. Элиз прикоснулась к его руке, чтобы вывести из этого состояния.

— Поэтому ты рано ушел из дома?

— Да.

Стены давили на него. Он задыхался от той жизни, но не имел возможности убежать. И теперь он рассказывает об этом Элиз. Ливай еще ни с одним человеком не делился своими переживаниями. Он вспомнил все, вплоть до пощечины матери. Тогда он был глуп и признался, что потерял школьные учебники. У маленького Ливая все замерло внутри, когда мама прошипела ему в лицо, что она сожалеет о том, что у нее не было денег на аборт и она не смогла от него избавиться.

Впоследствии он слышал это не раз. Наконец ему исполнилось шестнадцать лет, и он смог уйти из дома.

Ливай взял все деньги, которые ему удалось накопить, и купил продукты на неделю. Разгладил мятые чеки и оставил их рядом с банкой супа на столе. Деньги нельзя было оставлять. Мама непременно потратила бы их на выпивку…

— Я не думаю, что смог бы выжить, если бы остался, — признался он. Это было правильное решение, Ливай понимал это. — Но я должен был вернуться к матери. Когда моя карьера пошла в гору, я должен был сделать больше, чтобы помочь ей справиться с проблемой.

Слезы текли по щекам Элиз.

Ливай не хотел, чтобы она жалела его. Он не должен был говорить с ней о своем детстве.

Молодая женщина тихо спросила дрожащим голосом:

— Что ты мог сделать?

Проведя рукой по затылку, Ливай тяжело вздохнул:

— Я всего лишь успокаивал свою совесть оплатой аренды и покупкой продуктов.

— Ты продолжал отправлять маме деньги?

Ливай невесело рассмеялся:

— Конечно нет. Она пропила бы все деньги и пропадала бы на улице. Я арендовал для нее дом и нанял парня, который покупал продукты. — Элиз сжала губы. — Да. То же самое я предлагал и тебе в случае беременности. Я всегда так поступаю, поскольку не хочу обременять себя ответственностью.

Элиз помотала головой:

— Это не то, о чем я думала.

— Но это правда.

Ливаю хотелось дать еще один повод для того, чтобы Элиз оттолкнула его. Показать ей, каков он, чтобы раз и навсегда в ее глазах исчез огонек сострадания и нежности.

Черт, он запутался. Ему не нужно было приходить сюда.

Но он не смог.

Поэтому необходимо заставить ее держаться от него подальше.

— Правда? — возмутилась она. — Да ты всю жизнь старался заботиться о женщине, которая никогда не думала о тебе.

Ливай открыл рот, чтобы ответить что-нибудь, но не нашел слов. У него все болело, и он не мог понять почему. Были измучены и тело, и разум. А Элиз, которая впустила его в свой дом и в свое сердце, была рядом. Ее руки обхватили его плечи. Мягкая щека прижалась к его спине.

Она не оставила его.

Элиз сошла на остановку раньше. Она боялась возвращаться в квартиру. Ливая там уже не было.

Они провели несколько утренних часов в постели. Большое тело Ливая было прижато к хрупкому телу Элиз. Теплое дыхание колыхало ее волосы. Когда зазвенел будильник, она открыла глаза и выскользнула из крепких мужских объятий, в которых хотела бы проводить все ночи.

Прошлый вечер не был началом чего-то особенного. Единственное, что изменилось — теперь Элиз поняла, отчего Ливай стал таким человеком. Теперь она знала, через что ему пришлось пройти.

Молодая женщина шла все медленнее и медленнее, пока все же не добралась до своей квартиры. Она подошла к окну, а затем села на диван. По ее лицу катились слезы.

Сделка по продаже клуба подошла к концу. Ключи были отданы. Бумажная волокита закончена. Ливай забрал вещи из химчистки, закрыл счет в банке и продал свою машину. Все, что осталось от его жизни в бурном Чикаго, — это две сумки с одеждой и ноутбук.

Такого никогда не случалось раньше, но сегодня, стоя в пустой квартире, он вспомнил тот день, когда въехал сюда. Чувство потери нахлынуло на него. Он прожил здесь целый год, но это место так и не стало его домом. Он так и не заполнил его мебелью. Не нашел, что повесить на стены.

Это служило напоминанием о том, что он не собирается задерживаться в Чикаго. Что он не в ловушке. Что он здесь временно и волен в любое время уехать.

Как он жалок!

Ему тридцать лет, а он все еще мучается в темной квартире своей матери в ожидании удобного момента, чтобы удрать.

Он построил свою жизнь, но от прошлого убежать не смог. Ливай стоял и смотрел на пустые стены, которые окружали его столько, сколько он себя помнил. И вдруг он осознал, что нельзя назвать жизнью то, что он создал.

Он прожил по-настоящему всего несколько недель — с Элиз. Вот тогда его жизнь была наполнена, а его сердце согрето.

Тогда все было по-другому.

Ливай не подозревал, насколько тяжело будет потерять это.

На улице он поймал такси, сел на заднее сиденье и объяснил водителю, куда ехать. Нащупал билеты в кармане пиджака и откинулся на потертую спинку сиденья.

Ему нужно было сделать еще одну остановку.

Элиз пристально смотрела на малыша; от волнения ее пульс бешено бился.

— Я люблю тебя, но не знаю, что тебе нужно.

Декстер ухитрился натянуть нижнюю губу на верхнюю. Его личико украшали следы от свеклы.

О нет, опять!

— Нет, нет, нет, — прошептала Элиз, чувствуя, как паника охватывает ее. — Все не так уж плохо, тетушка справится с этим. Только…

Раздался вопль, разрывая перепонки Элиз. Прижав Декстера к груди, она начала слегка его покачивать и ходить по комнате. Так всегда делали Элли и Дэвид, чтобы успокоить сынишку.

Но душераздирающие крики не прекратились.

Декстер хорошо поел. У него свежий подгузник. Элиз погладила его по спинке, по животику. Он дергал ее за волосы. Казалось, ничто не в силах успокоить маленького человечка. Молодая женщина чувствовала себя виноватой, считая, что ему передалась ее напряженность.

Ее сердце сжималось от мысли, что Ливай сегодня уезжает. От мысли, что она больше не встретит его случайно в парке или на улице. Но Ливай поступил так, как поступал всегда, и двинулся дальше.