Энне Бодман - Обручение на море

Здесь покоится Великий Князь Игорь Бородин, генерал царя России, властелин Пернау.

Катарине пришлось переводить Петеру, ибо надпись была высечена кириллицей.

Игорь Бородин, ее прадед. У Катарины было такое ощущение, будто она повстречалась с давно забытым прошлым. То было прошлое ее семейства, но не ее собственное. Она чувствовала себя необычайно чужой перед этим каменным свидетелем истории. Трудно представить, что здесь, в этом замке с его запущенными анфиладами комнат и в этом почти диком парке, она могла бы бегать ребенком, вырасти и стать взрослой, если бы мировой истории не было угодно все изменить. Она вспомнила маленький домик мамы в Ойтине. Там была ее родина, только там она чувствовала себя дома. И хотя их домик выглядел тесным и скромным, он был зато таким теплым и светлым, а главное — родным. Если бы мать согласилась запереть все свои пыльные реликвии в ящик или отнести их на чердак, то, наверняка, там стало бы еще уютнее.

Катарина сделала несколько снимков, стараясь, чтобы в кадр попали надписи на надгробных плитах.

— Я так рада, что мне не приходится здесь жить, — глубоко вздохнув, сказала она Петеру, когда они наконец покинули кладбище.

— Я бы никогда не потребовал от тебя такой жертвы. — Он обнял ее за плечи. — Там внутри замка у меня возникло ощущение, что стены держатся исключительно за счет обоев.

— При том, что и обои-то тоже клочьями висят. Нет, наша передвижная закусочная мне гораздо больше нравится!

Петер засмеялся.

— Может, пойдем навстречу такси? Вообще-то у нас еще есть немного времени.

— Я хотела бы попрощаться с заведующей лечебницей, перекинуться парой слов. Там, в замке, еще должен быть зал. Мать рассказывала, что трехлетней девочкой все время с любопытством наблюдала за балами, концертами, семейными торжествами, зваными ужинами. Она мало что понимала тогда. А потом было бегство…

— К счастью, ваша семья немного потеряла, — сказал Петер. — Считай, ничего.

Ничего не потеряла? Катарина едва не возразила, но вовремя вспомнила о том, что ее дедушка был всего лишь управляющим великого князя. Ведь именно так она объяснила Петеру свой интерес к Пернау.

— Ну как же ничего? Родину потеряла, всех друзей, родных. Но об этом одна моя мать сожалеет. Я чувствую себя в Киле и в Ойтине хорошо и ни за что не хотела бы жить здесь. Моя родина там. Это мне сегодня стало совершенно ясно. Я думаю, поездка в Пернау и моей матушке пошла бы на пользу. Она перестала бы гоняться за прошлым и начала радоваться настоящему.

Заведующая встретила Катарину довольно приветливо. Однако сказала, что зал для торжеств, к сожалению, показать не может. Лестница, ведущая наверх, подгнила, так что подниматься по ней небезопасно.

— Но перед тем как совсем запереть верхний этаж, мы успели сделать несколько фотоснимков, я покажу их, если вам интересно, — сказала заведующая.

Катарина молча посмотрела фотографии и передала их Петеру.

— А куда делись мебель и картины? — спросил Петер.

Катарина перевела его вопрос: ведь заведующая не понимала по-немецки. В ответ она пожала плечами.

— Кое-что продали, другие вещи попали в музей, — пояснила она. — Пару картин мы храним в кладовке за зданием. Я сейчас пришлю вам помощника, он отведет вас туда.

Кладовка была битком набита разной рухлядью, поверх которой лежала вековая пыль. Упомянутые картины, правда, стояли у стены, накрытые льняной тканью. Катарина подошла и осторожно взяла в руки несколько из них, чтобы как следует разглядеть. Однако они от времени так потемнели, что было практически невозможно разобрать, что на них изображено.

— Их бы отдать хорошему реставратору, — сказала Катарина. — Но это, наверное, будет стоить кучу денег. И потом, кто знает, ценные это картины или нет.

— Кроме всего прочего, они принадлежат не тебе, — отозвался Петер. — Они могли бы перейти в руки наследников князя Бородина, если только картины не стали собственностью государства.

— Смотри-ка, что я нашла, — взволнованно воскликнула Катарина. — На этой миниатюре изображен великий князь, а на другой — его супруга. Картины удивительно хорошо сохранились. Спрошу-ка я заведующую, не продаст ли она мне их.

— А ты хорошо подумала? — спросил Петер. — На это определенно уйдут все твои кровно заработанные на корабле деньги. И потом ты ведь этим господам даже не родственница.

— Я доставлю этим самым своей матери неописуемую радость, — возразила Катарина.

— Мы же собирались в Санкт-Петербурге сойти на берег и кое-куда уехать, разве нет? — лицо Петера явно помрачнело. — Мы что, теперь еще в Киль возвращаться будем, чтобы вручить твоей маме эти подарки?

— Моя мама лишается своего единственного ребенка. Я хотела бы хоть чем-нибудь скрасить ей расставание.

— Как хочешь, дело твое, попытай счастья. Но могу поспорить, что эти миниатюры тебе не продадут.

Однако оказалось, что Петер проспорил.

Заведующая сказала, что она может продать им картины, это, мол, не запрещено, так как портреты частных лиц большой художественной ценности не представляют. Она назвала до смешного низкую цену, так что Катарина смогла расплатиться прямо на месте.

Они тепло распрощались с заведующей, поблагодарив за гостеприимство и картины. На сам же замок, уходя, они не бросили даже прощального взгляда.

Такси уже стояло перед порталом, и водитель пытался дозваться своих клиентов прерывистыми гудками. Видно, он ждал их уже долго, потому что был зол и потребовал вдруг плату вперед. Однако, получив довольно щедрые чаевые, тут же успокоился.

— Ну что, ты довольна своей поездкой в Пернау? — спросил Петер.

— И да, и нет, — ответила Катарина. — Нет потому, что не представляла себе истинных масштабов запустения и упадка замка. Ты же сам видишь, в каком все состоянии. А да потому, что я наконец окончательно освободилась от своего прошлого. Я смогла распрощаться со своим происхождением и фамильными традициями. Пути назад больше нет. Теперь я могу с легким сердцем смотреть в будущее.

— Скажи, а для некоего Петера в этом будущем есть место?

— Ты же прекрасно знаешь, что он всегда будет главным человеком в моей жизни.

Петер с благодарностью поцеловал ее за эти слова.

Водитель с осуждением посмотрел на них в зеркало. Он не привык, чтобы его пассажиры так открыто проявляли свои чувства. Но Петеру и Катарине до этого было мало дела.

Когда такси примчалось в порт, «Людмила» уже стояла, готовая к отплытию. Еще несколько минут, и они бы опоздали. Сирена требовала поторопиться. Едва молодые люди ступили на палубу, как тут же был поднят трап и отданы концы.

Катарина и Петер почти не расставались до ужина. То, что после смены они без всякой предварительной договоренности встретились на прогулочной палубе, уже воспринималось, как нечто само собой разумеющееся. Стало ветрено и прохладно, но им это было даже на руку, потому что большинство пассажиров, укрылось от непогоды в салоне или в баре. Петер и Катарина сидели под ночным небом наедине со своим счастьем и надеждами.