Оливия Гейтс - Назвать своей

Нет. Ведь Максим был с ней абсолютно честен и если бы любил, то признался бы.

– Я ушел, решив никогда не возвращаться, хотя всем сердцем хотел стать первым, кто возьмет Леонида на руки, быть рядом с вами. Но я не мог остаться из-за приговора, который себе вынес. Я начал следить за тобой. Мне необходимо было знать, все ли у тебя и Леонида в порядке, чтобы оказаться рядом, если я понадоблюсь.

Кали захотелось воскликнуть: «Ты был нам так нужен! Ты был нужен мне каждую секунду». Но она промолчала. Еще не время для таких признаний. Пока ей хотелось получить ответ на еще один вопрос.

– Почему ты появился сейчас, хотя столько месяцев ускользал, стоило мне тебя заметить?

– Ты замечала меня? Мне казалось, я хорошо маскировался.

– И все же я тебя узнавала. Я тебя… чувствовала.

И тут же страсть вспыхнула в нем с новой силой, растворив мрачные воспоминания о прошлом. Не успела Калиопа осознать произошедшую в настроении Максима разительную перемену, а он уже обжег ее руки горячими поцелуями, затем обхватил ладонями ее лицо, и дрожь его рук отозвалась во всем ее теле. Она прижалась к любимому.

– Та сделка, что мы заключили с тобой в первый же вечер, – произнес Максим, – и те условия, что я поставил, когда узнал о твоей беременности…

Сердце замерло в груди Кали: неужели он хочет вернуться к их прежним отношениям?

– Я предлагаю новые условия. Хочу быть для Леонида настоящим отцом, во всех смыслах этого слова, а тебе – мужем.

Максим смотрел, как изумление разливается по лицу Калиопы, и думал: «Боже мой! Как я скучал по этому лицу: по небесно-голубым глазам, по каждой ресничке, по каждой пряди отливающих золотом волос, по этому созданному для страсти телу!»

Словно выйдя из транса, Кали моргнула, открыла рот, но не смогла издать ни звука. Наконец она сказала дрожащим шепотом:

– Ты хочешь жениться… – Она не договорила «на мне», не в силах произнести эти слова.

Он лишь кивнул, ошеломленный чувствами, переполнявшими сердце.

– Что заставило тебя так резко поменять свое мнение? Это из-за той аварии, которая случилась с тобой?

Максим снова кивнул.

– Ты расскажешь мне, что произошло? Или придется ждать годы, пока ты будешь готов это сделать?

Он поднялся с дивана, борясь с искушением снова заключить Кали в объятия, заставить ее забыться, подарить им обоим облегчение, которого они так жаждали.

– Я пришел, чтобы рассказать тебе все.

Она откинулась на спинку дивана, словно ища опору, чтобы выслушать исповедь Максима до конца.

Он хотел начать свой рассказ, но замялся, не представляя, как можно облечь в слова ту пустоту и чувство потери, что были сейчас внутри его.

– Не подыскивай слова. Просто рассказывай, – сказала Кали негромко.

Максим удивился. Раньше их ничто не связывало, кроме бурной страсти. Они не делились своими эмоциями, тем более не раскрывали друг другу душу. Что было тому причиной? Установленные ими условия? Или между ними не было ничего, кроме всепоглощающего физического влечения? Но сейчас Кали почувствовала, как мучительно он пытается найти такие фразы, чтобы как можно меньше ранить ее своей правдой. Неужели она всегда так тонко чувствовала его эмоциональное состояние, но не показывала этого, чтобы не нарушать их соглашения? Хотела ли она сближения их душ? Если да, то почему не потребовала пересмотреть условия, на которых происходили свидания? А может, Кали лишь сейчас увидела в нем человека, а не только сексуального партнера? Последнее казалось наиболее правдоподобным.

И то, что она не отказала ему наотрез, давало надежду. Может, Калиопа все-таки примет его предложение руки и сердца? Но сначала надо все ей рассказать.

– Ты помнишь Михаила?

Да, она его помнила. Лучший друг Максима. Он – единственный, кто знал об их романе. Если они куда-нибудь отправлялись втроем, то Кали чувствовала себя непринужденно в его компании. Но испытывала к нему только дружеские чувства. Что же касается Михаила… Какой мужчина не ощутит волнения в крови при виде такой волнующей женственности? Но он всегда оставался для Калиопы лишь приятелем.

– Разве я могла его забыть? Ведь мне хочется верить, что он стал и моим другом тоже, хотя и исчез из моей жизни в тот же день, что и ты. – Взгляд ее стал настороженным.

– Да, он действительно был твоим другом. Михаил погиб в результате того несчастного случая.

По лицу Кали пробежала судорога, и слезы заструились по ее щекам. Однажды Максим уже видел, как она плачет. Но в тот раз это было от острого наслаждения, а теперь от горя.

Внезапно в ее взгляде вспыхнуло замешательство.

– То есть несчастный случай произошел не с тобой? Но ты ведь говорил…

Он стиснул зубы.

– Я тоже там был, но мне удалось выжить.

С потемневшими глазами, она потянулась к Максиму, и от этого жеста, обнаружившего ее искреннее участие, в груди стало горячо.

Перед этим простым добровольным прикосновением Калиопы побледнели все поцелуи, которые он у нее сегодня сорвал. Тяжело дыша, он снова опустился на диван и начал свой рассказ:

– Михаил занимался разными экстремальными видами спорта. – Кали кивнула: она знала об этом, и такое увлечение тревожило ее. – Когда у меня не получалось отговорить его от очередной безумной затеи, я присоединялся к нему – так я чувствовал себя спокойнее. Мне хотелось быть рядом, если что-то пойдет наперекосяк. Многие годы ничего ужасного не случалось. Михаил всегда тщательно рассчитывал риск и предпринимал необходимые меры безопасности. Думаю, все, чего он искал, – лишь почувствовать себя свободным и ощутить всплеск адреналина. Такие приключения еще сильнее скрепляли нашу дружбу. Но однажды, во время попытки установить рекорд в парашютном спорте, мой парашют не раскрылся.

Кали резко выдохнула. Максим невольно задумался: интересно, ей было невыносимо думать о грозившей ему опасности или она отреагировала бы точно так же, случись это с кем-то другим?

И в этот момент Максим понял, что совсем не знает эту женщину, которая родила ему сына и которую он хочет всем своим существом. Ему неизвестно, что ее радует, что интересует, что вызывает ее гнев или уважение, что делает ее счастливой.

Сейчас в ее глазах плескался ужас: она ждала окончания рассказа о том, что навсегда изменило его жизнь.

– Михаил, изменив направление своего свободного падения, подлетел ко мне. Использовать его парашют для прыжка в тандеме было невозможно, потому что на наших парашютах не было необходимых креплений. Мы быстро приближались к той высоте, на которой уже было бы поздно раскрывать парашют. Я все кричал Михаилу, чтобы он думал о себе, а я уж как-нибудь сам справлюсь. Однако друг не хотел меня слушать, и мне пришлось его оттолкнуть. Но он снова приблизился, обхватил меня руками и раскрыл свой парашют.