Никки Логан - Выбор ее сердца

– Потому что просто знать мне недостаточно! Я в самом деле хочу, чтобы он вернулся домой. Что в этом плохого?

– Ничего. Вот только недостижимо. Нужно принять это как данность, так будет гораздо проще.

– Кому проще?

– Пока твои голова и сердце заняты братом, туда никто больше не может пробиться.

– Ты опять за свое, Маршалл?

– Нет. Ты предельно ясно выразилась на этот счет. Я просто хотел… – Он не смог закончить, она сделала это за него:

– Спасти положение? Стать героем? Не ожидал, что придется вернуться ко мне и выступить в роли плохого парня?

– Ничего подобного.

– Предпочел бы, чтобы я тебя возненавидела?

Эти слова полоснули ножом по сердцу.

– Ты заверяешь в вечной любви к брату, – процедил он, – а сама не видишь, даже когда она смотрит тебе прямо в лицо. Сегодня я выбрал тебя, Эва. Не себя и уж точно не Трэвиса. Я прекрасно понимаю, что окончание твоих страданий означает потерю шанса для тебя и меня. И все же я здесь, умоляю тебя вернуться в реальный мир, пока не стало слишком поздно.

– Реальность? – прошептала она. – У меня силой отняли любимого брата и держат неизвестно где. Куда уж реальнее?

Его глаза потемнели.

– Наконец-то мы о чем-то договорились.

Он подошел к автобусу и уперся кулаками в дверную раму, сгорбившись и опустив голову.

Его скорбная поза кричала о боли.

Что ж, теперь их двое.

Он не сделал шаг вперед, однако повернулся.

– Знаешь что? Возможно, я в самом деле хотел стать человеком, который заберет твою боль и прекратит страдания. Мне хотелось, чтобы ты смотрела на меня с любовью, а не просто с любопытством, изумлением или страстью.

В его глазах плескался океан боли.

– В эмоциональном плане ты на полпути к потере самой себя. Трэвис нашелся, и у тебя нет иного выбора, кроме как вернуться к реальной жизни. Я хотел лишь стать тем, кто поможет тебе это сделать.

– Почему?

Он поднял руки:

– А ты как думаешь, Эва? Что, по большому счету, движет нашими поступками?

Она часто заморгала, боясь отвечать.

– Любовь, Эва. – Такой усталый, изнуренный. Почти пародия на самого себя. Слово «любовь» в его устах прозвучало как ультиматум. – Я люблю тебя и хотел исполнить твое заветное желание.

– Ты меня едва знаешь, – выдохнула она.

– Ошибаешься. – Он приблизился на шаг. – Ты так долго запрещала себе любые эмоции, что перестала контролировать их. Все написано у тебя на лице. Я читаю тебя как открытую книгу, Эва.

– Я понимаю, предательство Трэвиса разбило тебе сердце, – продолжал он. – В твоей душе живут два чувства: любовь к нему и ненависть к его поступку. Ты отчаянно ищешь, куда бы перенаправить боль, не в силах совладать с ней в одиночку, и выбираешь для этой цели меня. Меня, конечно, ненавидеть куда проще, чем брата.

На глаза Эвы навернулись слезы.

– Особенно тебя ранит осознание того, что именно я удерживаю Трэвиса вдали от тебя, ведь ты в глубине души считала, что между нами существует связь, хотя и не хватило мужества признаться в этом. Ты верила мне, я предал тебя. Должно быть, такова цена, которую я должен заплатить за попытку спасти тебя.

Она сжала дрожащие пальцы в кулаки.

Я мог бы ничего не говорить тебе, Эва, просто продолжить путь, поставив Трэвиса в известность, что ты его ищешь. Тогда бы ты думала обо мне лучше, и, возможно, в будущем я смог бы даже вернуться в твою жизнь, у меня появился бы шанс. Вместо этого я сразу приехал к тебе и тем самым исключил все шансы на совместное будущее, ведь суровую правду о брате ты услышала из моих, а не из его уст.

– Что ты имеешь в виду? – с трудом проговорила она.

– Я видел твои карты с нанесенным маршрутом, – со вздохом признался он. – Ты еще до Рождества приехала бы в город, где теперь живет Трэвис, сама нашла бы его в пабе. Тогда тебе самой пришлось бы выслушать историю о том, как он променял невыносимую прежнюю жизнь на новую, презрев все, чем ты ради него пожертвовала.

Она тщетно искала точку опоры, Маршалла не было рядом, чтобы поддержать ее.

– А на следующее утро ты принесла бы ему домой кофе, но, постучав в дверь, обнаружила бы, что он снова сбежал, исчез без следа. На его поиски ты потратила бы остаток жизни. Именно поэтому я и решил сам обо всем тебе рассказать, хотя мне чертовски больно. Ради тебя я готов терпеть куда более сильную боль.

Эва смотрела на него влажными от слез глазами, он шагнул к ней.

– Я не питаю иллюзий и понимаю, у меня нет шансов. Я и сам не хотел бы заполнять собой эмоциональный вакуум в твоей душе, оставленный братом. И матерью. Или кем-то другим, кого ты прежде любила. Я заслуживаю собственную частичку тебя. Которая будет принадлежать мне одному. Пожалуй, это единственное, чего я когда-либо хотел в своем жалком подобии жизни. Крошечный кусочек твоего сердца, чтобы возделывать виноград, побеги которого заполнили собой трещины, оплели решетки в твоем сердце и заставили бы тебя забыть, каково это – не иметь меня рядом. В саду твоего сердца.

Маршалл наклонился и поцеловал Эву в губы долгим чувственным поцелуем. Прощальным поцелуем. Она отчаянно впитывала тепло его губ.

– Но я ничего не смогу поделать с каменистой почвой, оставшейся по окончании твоего поиска. На ней ничего уже не вырастет. – Заправив прядь волос ей за ухо, он прошептал: – Возвращайся домой, Эва. Забудь о брате. И обо мне тоже. Просто исцелись.

На этот раз Маршалл не остановился в дверях, спрыгнул на землю и зашагал прочь, оставив оцепеневшую, дрожащую Эву одну в автобусе, ставшем ее тюрьмой.

Пять месяцев спустя

Отряхивая руки, Маршалл бежал через долину к коттеджу, потный после целого утра бурения отверстий для установки столбов для забора. Он успел поднять трубку телефона за мгновение до того, как включилась голосовая почта.

Не так-то много людей в наши дни звонят по наземным линиям связи!

– Алло?

– Маршалл?

Знакомый голос или кажется знакомым из-за помех на линии.

– Да. Кто говорит?

– Трэвис Рид.

У Маршалла екнуло сердце.

– Что стряслось?

Такой у них был уговор. Маршалл будет звонить дважды в год, проверять, как идут дела, а Трэвис – только если что-то случится. С момента их последнего разговора минуло всего пять месяцев.

– Ничего. Я буду в городе после обеда и хотел бы увидеться с тобой.

Трэвис знал только номер его домашнего телефона, а не новый адрес, под «городом» явно подразумевался Мельбурн. Больше никаких сведений из телефонного кода извлечь было нельзя. И что он хочет сказать? Отчего у него такой напряженный голос? Зачем бы Трэвису лететь самолетом, подвергая себя риску разоблачения? Если только он не воспользовался вымышленным именем. Или не приехал на машине. Или семья исключила его из списка пропавших без вести, чтобы не тратить и без того скудные ресурсы государства на человека, который и не пропадал вовсе.