Джосс Вуд - Брат лучшей подруги

Дома, в Кейптауне. И ее сердце тоже. С Себом. Себ. В груди защемило. Его так не хватает! И ее сердца тоже. Оно осталось с Себом. Без сердца Роуэн просто плыла по течению, а ведь раньше жила. Но это в прошлом. Теперь все иначе. Без Себа. Она думала, что поступила мудро, уехав из Кейптауна до того, как влюбилась в него. Но любовь, как оказалось, не считает километры, все равно пробралась в ее сердце.

– О, Роуэн, они прекрасны! – Грейсон восхищенно выставил нэцкэ в одну линию перед собой. – Чудесная композиция. Великолепное состояние. Но одной не хватает. Где смеющийся Будда?

– Он не продается.

– Конечно продается! Это жемчужина коллекции! Я его очень хочу.

«А я очень хочу Себа. Так, хватит ныть, Данн, сконцентрируйся».

– Извини, Грейсон. Я его отдала. Он закрыл глаза и покачал головой:

– Боже правый, да ты ненормальная! Так забери его обратно.

– Его нет. Давай дальше. Сделай мне предложение насчет оставшихся.

Наблюдая за тем, как он рассматривает нэцкэ, она позволила мозгу расслабиться. Глаза Грейсона жадно заблестели, Роуэн поняла, что через день станет на пару тысяч фунтов богаче, чем была, когда месяц назад опустошила счета. Ничего себе, неужели прошел только месяц? Как могло столько всего случиться за столь короткое время?

Заставив мозг сойти с пути, по которому тот уходил слишком часто и прямиком к Себу, Роуэн попыталась решить, куда поедет. Обратно в Таиланд или на запад, в Канаду? Или домой, в Кейптаун?

Каждая клеточка в теле откликнулась на мысль о Кейптауне. Больше ехать никуда не хотелось. Она мечтала вернуться домой, к Себу.

Из-за депортации и финансовых трудностей она отвлеклась от приятного времяпрепровождения, встретилась лицом к лицу, сердцем к сердцу с Себом. И ей понравилось то, что она обнаружила. Она сопротивлялась любви всеми силами, тяжело было признать, что свобода не стоит того, чтобы отказываться от него.

Роуэн любит его. Любит каждым атомом своего тела. Он ее свобода, новый мир, его еще предстоит исследовать и понять. Он тот, кого не хватало ей в жизни, кого она искала по всему свету.

И он прав. Она убежала именно тогда, когда совершенно точно надо было остаться и бороться.

– Пятьдесят тысяч и ни пенни больше за все, – оценил Грейсон.

Роуэн моргнула, улыбнулась и протянула руку:

– Договорились. Когда я смогу получить деньги? Грейсон, похоже, испугался:

– Роуэн, проклятье, ты же должна была поторговаться! Разве я совсем ничему тебя не научил?

– Я знаю, ты предлагаешь слишком мало, Грей, – она действительно это знала, – но у меня нет времени спорить с тобой. Сколько у тебя сейчас?

– Десять тысяч. Ладно, дам тебе шестьдесят, а то мне будет казаться, что ограбил тебя, если возьмешь меньше. Роуэн снова протянула руку:

– Я возьму десять, остальное можешь перевести на мой счет. Как обычно. Может, к тому времени поймешь, что обираешь меня, и снова поднимешь цену.

Грейсон жадно посмотрел на нэцкэ перед тем, как вытащить деньги.

– Вполне возможно.

Роуэн взяла деньги, встала и чмокнула Грейсона в пролысину на макушке:

– Спасибо. Наслаждайся.

– Если когда-нибудь захочешь продать Будду, я твой клиент. Она покачала головой:

– Скажу новому владельцу, но он точно не продаст.

– Она его отдала! Кощунство! – Грейсон жестом указал на еду на столе. – Куда спешишь? Мы едва распробовали все это.

Роуэн улыбнулась:

– Домой. Я спешу домой.

Ложились сумерки, словно кто-то случайно разбрызгал над Скарборо огни. Море стало сначала кобальтовым, потом черным как ночь. Самое любимое время суток у Себа. Еще до того, как закрутилось с Ро, он часто проводил эти полчаса за рабочим столом, с виски, наблюдая, как день превращается в ночь, погасив свет в кабинете. Сотрудники в комнате военных действий знали: Себа лучше не беспокоить.

Он отпил виски и почувствовал тепло, радуясь тому, что вообще может чувствовать. После отъезда Роуэн он периодически впадал в оцепенение. Это случалось в те моменты, когда он не чувствовал себя грустным, потерянным, оставленным. Думать не хотелось, и это не нравилось. Именно поэтому он всегда старался не привязываться, всегда сохранял дистанцию.

Он все делал на автомате. Слишком много пил, слишком много мечтал. Старался всегда найти себе занятие, только бы не ложиться спать; во снах приходила Роуэн, а это ужасно больно. Он просыпался, поворачивался и снова понимал, что ее нет рядом. Он страдал. Постоянно.

Вспыхнул свет, Себ прикрыл глаза рукой:

– Что за… Папа?

– Пить в темноте – это чересчур даже для тебя, – весело отозвался Пэтч и сел на стул по другую сторону стола, указав на полупустой стакан. – Найдется еще один для твоего старика?

Себ толкнул стакан через стол:

– Бери этот. Я в спортзал, попытаюсь согнать разочарование.

– Возбужден? Сил притворяться не было.

– Просто грустно.

– Ты плохо это переносишь. Плохо переносишь ее отсутствие. – Пэтч отхлебнул виски и посмотрел на сына. – Я думал, это она будет страдать, а все свалилось на тебя.

– Ну да. – Так все и было.

– Я собираюсь жениться на Энни, – огорошил Пэтч. Он тут совсем сник, а отец собирается жениться?

– Она ничего не знает, я еще не говорил. Но она та самая. Я просто хочу всегда быть с ней, чувствую это. И ты тоже кое-что почувствуешь, если прекратишь так много думать и рискнешь.

Боже, да ведь он пытался! Отец не знал, что он просил Роуэн остаться, дать им обоим немного времени, поэтому вкратце обо всем рассказал.

Пэтч посмотрел на него с жалостью:

– То есть ты попросил ее остаться. Что это значит?

– Прости?

– Сказал, что любишь ее, хочешь быть с ней?

– Нет. Просто попросил остаться, дать мне подумать. Совсем немного времени, чтобы все обдумать.

– А если бы она дала тебе время, а ты понял, что не любишь ее? Что тогда? С чем бы она осталась? Какую причину ты назвал, чтобы удержать ее? Что могло бы заставить ее задержаться, рискнуть, сблизиться с тобой, когда она знала, что в конце концов может остаться с разбитым сердцем?

Себ выругался и поник головой:

– Что Роуэн искала всю свою жизнь, Себ?

– Э-э-э…

– Любовь, поддержку, родственную душу и уютный дом, в который хочется возвращаться. Как может умный человек вроде тебя не знать этого? – Себ не разбирался в людях. Никогда.

– Ну, что собираешься делать, сын? Следить за ней по всему свету, как за матерью? Никогда не выходить на связь и навсегда остаться несчастным? Или все же попытаешься с ней поговорить и все наладить?

Себ почувствовал укол в словах отца.

– Что? Ну-ка, притормози! Ты думаешь, мне стоит связаться с мамой? Пэтч вздохнул:

– Да. Или свяжись, или отпусти. Мы с Калли смирились с тем, что ее нет больше в нашей жизни. Для нас это в прошлом. И она в прошлом. А вот для тебя нет. Думаю, тебе лучше либо начать с ней общаться, либо окончательно порвать. Неизвестность до добра не доведет. То же самое с Роуэн. Или рискни, или отпусти. Разберись с этим.