Тара Пэмми - Обмани, но не покидай

Стоит лишь позволить одной эмоции поднять голову, как за ней разом хлынут и остальные, а в итоге все опять затмит липкий, всепоглощающий страх.

Он и так уже слишком многое выпустил из-под контроля. А чтобы сохранить этот контроль, ему ни в коем случае нельзя забывать все то, что совсем не хочется помнить и из-за чего ему пришлось уйти из дому и всю жизнь прожить в одиночестве.

– Давай не будем ничего усложнять и открыто признаем, что это всего лишь страх и сожаление, нормальные для человека, застывшего на пороге смерти.

Отец дернулся, как от удара, но на этот раз в душе Натана ничего не шевельнулось. Не было даже удовлетворения удачным выстрелом, а в уголках так похожих на его собственные голубых глаз отца закипели слезы.

– Нат, мне очень жаль, что после ее смерти ты не смог здесь остаться.

Он просто не смог вынести обрушавшейся на него лавины из смеси страха, любви и отчаяния.

– Мне было так больно. Смерть матери, страх повторить ее судьбу… Но ты хоть представляешь, что она должна была чувствовать, узнав, что ты связался с другой женщиной? Ты представляешь, сколько боли ей причинил?

– Я совершил ужасную ошибку, но я не мог просто стоять и смотреть, как она день ото дня угасает. И переполнявший страх толкнул меня к Джеки. А твоя мать… Я сразу ей все рассказал, и она меня простила.

– Не верю.

Усевшись в кресло, отец спрятал лицо в ладонях, а Натан все еще пытался осознать сказанное.

Неужели Жаклин Спеар действительно стала для него тем, чем не могла больше быть мать? Ярким, живым огнем, способным удержать на плаву тонущего в море отчаяния и страха человека? Он всегда считал, что именно отец виноват в судьбе матери, но что, если он всю жизнь ошибался, а на самом деле все было с точностью до наоборот?

Что, если, увидев, что мать потеряла всякую волю к жизни, отец и потянулся к Джеки? Предательство все равно оставалось предательством, но разве Натан не успел на собственном опыте узнать, что способен сотворить с человеком страх? Как он выворачивает наизнанку все чувства и стремления?

– Я не вправе тебя винить в недоверии. За эти годы я о многом успел пожалеть, но больше всего я жалел именно о том, что оттолкнул тебя собственной трусостью.

– Но если ты действительно жалел, зачем ты притащил сюда Джеки с Рией? Что это, если не оскорбление памяти Анны?

Вытерев лицо трясущимися руками, отец посмотрел Натану в глаза.

– Я совершил настоящую гнусность и потом много лет не мог заставить себя не только жениться, но и вообще смотреть на Джеки. Она стала величайшей ошибкой моей жизни, но я не мог сделать ничего, что повредило бы Рии. Я не мог просто взять и отвернуться от ребенка, отчаянно нуждавшегося в заботе и опеке, а Джеки… Тогда она все никак не могла оправиться от развода. Именно страх свел нас вместе. А Рия заставила меня задуматься, как мне следовало бы вести себя с тобой. Заботясь о ней, я как бы пытался искупить перед тобой вину.

Не в силах говорить, Натан лишь молча кивнул, радуясь, что из всей этой лжи и обманов родилось хоть что-то хорошее.

Потому что человек, смотревший на него больными глазами и взявший на себя заботу о чужой дочери, был ему знаком. Именно таким он запомнил отца до того, как все пошло под откос.

– Поэтому ты и подарил ей поместье?

– Я не имел ни малейшего представления, что с тобой стало и как тебя найти. И, почувствовав, что умираю, я решил, что лучше всего оставить его именно ей. Рия всем сердцем любит дом и землю. Совсем как Анна. А когда я все потерял, именно Джеки и Рия помогли мне обрести новый смысл. Думаю, справедливо, что теперь она здесь полноправная хозяйка.

Не в силах справиться с переполнявшими его чувствами, Натан снова покачал головой. Мама всегда была доброй и великодушной и наверняка не стала бы возражать, чтобы ее дом перешел к Рии. Но сам он таким не был и не мог просто уйти, оставив единственное место, которое хоть что-то для него значило, другому человеку.

Потому что тогда в его жизни вообще не осталось бы ничего значащего.

– Я готов заплатить любую сумму, но этот дом принадлежит мне. Раз она тебя слушается, скажи, чтоб перестала со мной играть и подписала бумаги.

– О чем ты? – нахмурился отец.

– Я попросил ее продать мне поместье, но она потребовала, чтобы сперва я с тобой встретился. И остался здесь на два месяца.

– Понятно. – Отец снова опустился в кресло.

– Что случилось? – бросился к нему Натан. – Тебе снова плохо?

– Нет. Я… – Роберт устало вздохнул. – Я тоже слишком много всего от нее хотел. Когда Рия сказала, что ты вернулся, я велел ей сделать что угодно, чтобы тебя задержать. Но раз уж все так обернулось, скажи, что ты останешься хотя бы до свадьбы.

Как же сложно бороться с чувством долга, видя вспыхнувшую в усталых глазах надежду. Но, похоже, придется признать, что сам он нужен отцу так же сильно, как и отец ему.

Но отец никогда не был один. Благодаря Рии.

Чем сильнее он старался поступить правильно и бороться с искушением, тем сильнее она вплеталась в его жизнь.

Натан встретился с отцом взглядом:

– Я уже решил, что останусь на свадьбу.

Лицо Роберта сразу же озарилось радостью, и он крепко схватил его за руку:

– Вот и замечательно! Поселишься у нас дома? Анна была бы…

Но Натан покачал головой.

Как бы он сейчас хотел согласиться, вновь впустить отца в свою жизнь, рассеяв въевшееся в душу одиночество…

Но поместье – единственное место в мире, что для него хоть что-то значит и которое всегда будет напоминать ему о скоротечности жизни и страхе, способном в считаные дни превратить тебя из человека в собственную тень.

Потому что Натан до сих пор помнил тот страх и те слова, что так и не сказал отец, пытаясь спасти и уберечь сына. Всеподавляющий, не оставляющий ни на секунду липкий страх, который он так и не сумел заглушить ненавистью и злостью.

Последний год мама неумолимо день за днем таяла, иссыхая на глазах, сводя с ума отца и наполняя сердце Натана страхом за собственную жизнь. Она перестала бороться и позволила болезни взять над собой верх, думая лишь о том, что ее дни сочтены.

И в итоге, лишив себя всякой радости, мама сама свела себя в могилу.

Отец крепко стиснул ему плечи:

– Нат, ты столько всего добился. Ты никогда не повторишь…

Натан судорожно сглотнул. Как, оказывается, отец сумел понять его даже без слов.

– Верно, не повторю. И именно поэтому я и не могу тут остаться.

– Я на все готов. Я никогда…

Крепко сжав старческие руки, Натан невесело улыбнулся, а перед глазами у него так и стояла Рия.

– А вот я в своей готовности не уверен.

Осознав свои рамки, Натан одновременно осознал, что Рия была для него опаснее всех женщин, с которыми его когда-либо сводила жизнь. Он и так уже успел нарушить слишком много собственных правил и начал излишне беспокоиться о ее благополучии.