Кэтти Уильямс - Вопреки разуму

Внезапно Сара осознала, что с восстановлением привычного рабочего графика Рауля войдет в норму и его жизнь вне работы. Стоит ли ей повторить свое мнение о недопустимости встреч Оливера с женщинами Рауля? Или он окажется достаточно тактичным и не заставит ее снова называть вещи своими именами?

Конечно, было бы замечательно спокойно и рассудительно обсудить все эти вопросы, но сердце Сары болезненно сжималось при мысли о более долгосрочной перспективе. О тех днях, когда Рауль будет забирать Оливера в свою жизнь, где Саре не окажется места.

А она ведь, оказывается, уже привыкла проводить время втроем.

– То есть ты предлагаешь мне определить один день в неделю, когда я стану забирать Оливера и через пару часов привозить его обратно? И кроме этого между нами не будет никаких отношений?

– Я предпочла бы, чтобы ты не использовал слово «отношения».

– А какое слово мне следует использовать?

– Я хотела бы надеяться, что мы друзья. Никогда не думала, что наступит день, когда мне придется рассматривать тебя в таком качестве. Но вот он наступил.

– Друзья… – задумчиво повторил Рауль.

Саре стало неловко от собственного лицемерия. Она уставилась взглядом в пол и вдруг поняла, что, нервничая, выпила все вино, даже не заметив этого. Близость Рауля казалась ей чрезмерно, даже опасно ощутимой. Хотелось освободиться от нее, отсесть подальше.

– И это то, чего ты хочешь, Сара?

Удивленная, сбитая с толку, она подняла на него свои яркие зеленые глаза. Напрасно, ибо ее голова тотчас же закружилась.

Диван был слишком мал, и их колени едва не соприкасались.

– Да, конечно, – пробормотала Сара.

– Друзьями, которые изредка обмениваются любезными фразами…

– Думаю, именно так и должно быть.

– А вот я хочу совсем другого, и ты это знаешь.

Картинки, смущающие, приводящие в замешательство, замелькали в сознании Сары. Все, что они делали вместе в течение этих недель, и так мешало ей сохранять твердую решимость держать дистанцию между ними. А теперь вот Рауль произносит слова, которые Сара не хотела бы слышать.

– Рауль, – дрожащим голосом попыталась она остановить его.

Рауль уловил неуверенность в ее голосе и испытал чувство восторженного триумфа. Его самого поразила сила, с какой он хотел Сару, и он поспешил прибегнуть к своей теории «незавершенного дела».

– Мне нравится, как ты произносишь мое имя. – Тон Рауля утратил привычную самоуверенность. Он вытянул руку вдоль спинки дивана и коснулся затылка Сары, мягко и нежно погладив его.

Сара лихорадочно пыталась напомнить себе о том, что Рауль Синклер – мужчина, умевший так или иначе добиваться желаемого. И абсолютно не понимала, почему, черт возьми, он возжелал именно ее. Но тело предательски слабело и таяло под этой лаской, хотя разум еще был в состоянии дать оценку происходящему.

Ее глаза цвета мха были прикованы к лицу Рауля, и контакт их взглядов в это мгновение был неразрывен, как стальной канат.

– Я хочу поцеловать тебя. – Голос Рауля прозвучал хрипло и прерывисто.

– Нет. Ты не можешь… Не должен.

Но Сара уже знала, что Рауль поцелует ее и что она должна будет оттолкнуть его. Но не могла пошевелиться. Ее напрягшееся тело походило на застывшую мраморную статую, внутри которой нарастала жаркая волна желания, готовая снести все заграждения.

Прикосновение его губ было опьяняющим, и Сара уступила под напором собственных ощущений. Безошибочный инстинкт, присущий Раулю, заставил его мгновенно сократить и без того небольшое расстояние между их телами. А может быть, это ее собственное тело предало Сару окончательно и подалось навстречу его губам и рукам. Она не знала, поддавшись возбуждению, копившемуся и нараставшему в течение последних недель. Сара застонала сначала тихо, потом громче, когда рука Рауля скользнула под ее топ, рассылая электрические разряды по всему ее телу.

Ее собственная рука, лежавшая на груди Рауля и имевшая задачу оттолкнуть его, сначала непроизвольно сжалась в кулак, а затем схватила его за вырез рубашки.

Сара словно горела в пламени. Ее груди напряглись, соски затвердели в предвкушении. Она попыталась подавить бесстыдный стон вожделения, когда рука Рауля скользнула по ее ребрам и нащупала крючок на бюстгальтере.

Маленький диван вряд ли был удобным, но Рауль не был уверен, что у него хватит терпения, чтобы отнести Сару наверх, в спальню. Он стащил с нее футболку, отбросил в сторону бюстгальтер и замер, глядя на нее пылающим взором. Веки Сары отяжелели, губы приоткрылись, груди вздымались в такт участившемуся дыханию.

Рауль не мог поверить в силу собственного желания, заглушившего все другие ощущения и мысли.

Стаскивая с себя одежду, он с удивлением осознал, что происходящее похоже на возвращение. Как будто воспоминания о Саре никогда и не были преданы забвению, как он думал, а лежали неприкосновенными на поверхности его сознания. Она оказалась единственной женщиной в его жизни, о которой Рауль никогда не забывал. Может быть, потому, что они расстались прежде, чем он успел устать от нее.

Сара наблюдала за тем, как одежда Рауля устилает пол. Для преуспевающего бизнесмена у него было сильное, мускулистое, загорелое тело. Широкие плечи сужались, переходя в шесть кубиков пресса…

Ее взгляд сосредоточился на более чем явном свидетельстве его возбуждения.

– Тебе по-прежнему нравится рассматривать меня, – с усмешкой произнес Рауль. – А мне по-прежнему нравится, когда ты меня рассматриваешь.

Прикосновение ее руки к его возбужденной плоти вызвало волну дрожи. Он запустил пальцы в волосы Сары, когда она склонилась над ним и прикоснулась губами к тому месту, где только что были ее пальчики.

Сара смутно осознавала, что не стоило этого делать, что нужно прекратить все это немедленно, объяснив Раулю, что они не могут вот так взять и вернуться в прошлое.

Но ощущение напрягшейся плоти, чутко реагирующей на ласку ее губ и языка, привело Сару в неописуемый восторг. Она больше ни о чем не думала. Весь ее мир сжался до этой гостиной, этого мужчины, этого мгновения.

Тело, проведшее последние пять лет в монашеском воздержании, вдруг возродилось к жизни и ничего не желало знать.

Сара сбросила с себя остатки одежды, словно в полубессознательном состоянии наблюдая, как Рауль стремительно встал, подошел к двери гостиной и запер ее. Возвращаясь к ней и бормоча что-то насчет дивана, совершенно не пригодного для занятий любовью, он сдернул со стула одну из накидок. Флисовая накидка была мягкой и шелковистой.

– Немного лучше, – проворчал Рауль, укладывая Сару на импровизированное ложе и склоняясь над ней. Когда он завел руки под ее спину, она выгнулась ему навстречу, и ее груди провокационно прижались к его груди.