Маргарита Бурсевич - Мамочка в подарок

Там в полумраке, всего в нескольких шагах от нас стояли леди Холлидей, лакей и капитан Олбани. Удивительно, но поза капитана и его мимика была точной копией той, что демонстрировал Виктор всего пару минут назад. Вот только если за мальчика я волновалась, понимая, что это всего лишь внешнее проявление его эмоций, то теперь стало не по себе даже мне. У меня было только одно определение для той силы, что расходилась от капитана волнами — стужа. Смертельная, замораживающая стужа.

Олбани сделал шаг ближе.

— Логан! — взвизгнула леди Холлидей и попыталась схватить брата за руку.

Тот ее усилий даже не заметил.

— Уведи Санни, — бросил он приказ, не оборачиваясь на сестру.

От тона его голоса очередной вздох застрял в горле. Неудивительно, что леди Холлидей не только не посмела ослушаться, но и выполнила приказ незамедлительно. Взяв ребенка за руку, она потянула ее к детской, не обращая внимания на сопротивление.

Температура в коридоре заметно упала. Абсолютную тишину разбавили лишь приглушенные шаги капитана, который своей неспешностью заставил натянутые нервы звенеть от напряжения. Двигался он плавно, но с каким-то привкусом неотвратимости. Шаг, другой и вот он уже совсем рядом. Оторвав взгляд от Холлидея, который, словно очнувшись, отшатнулся на пару шагов назад, капитан обернулся ко мне. Его глаза неспешно прошлись по скованным в запястьях руках, растрепанным волосам, заплаканному лицу, саднящему подбородку и задержались на ноющей в месте укуса шее. Он никак не выказал злости или осуждения. На его лице под совершенно непроницаемой каменной маской не дрогнул ни один мускул, не проскользнула ни одна эмоция. От того его следующие действия оказались неожиданностью. Он плавно, без угрозы поднял руку, а потом неуловимым движением резко надавил ладонью лоб по-прежнему удерживающего меня мужчины. Бессознательное тело сползло на пол даже раньше, чем из памяти стерся глухой звук удара затылка о стену.

— Томас, приберите здесь, — ровным голосом обратился капитан к лакею.

Тот, кажется, был даже рад покинуть коридор, и потому поспешно перехватив обморочного мужчину за подмышки, волоком потащил к лестнице.

Я же, внезапно оказавшись свободной, совсем растерялась. Что делать? Что говорить? Как себя вести? Но, похоже, никто и не ждал от меня каких-либо действий, потому я просто прислонилась к стене, так как была не уверена в своей возможности дальше держаться на ногах. Видимо, я представляла собой совсем уж жалкое зрелище, потому как капитан принялся пальцами стирать влажные дорожки с моих щек. Непривычная для меня заботливая нежность оказалась нужней и важнее любых слов утешения. Капитан, наверное, знал, что произнеси он хоть слово, я не смогу удержать с трудом возведенную душевную плотину.

— Этан, — обратился он к лорду Холлидею, хотя смотрел только на меня. — По всем законам я был бы в своем праве, вызвав тебя на дуэль, но зная твое «умение» обращаться с оружием — это равносильно быстрому убийству, а для тебя это было бы слишком снисходительно.

Его спокойный ровный тон заморозил воздух и льдинками разбился об пол.

— Подожди меня в моем кабинете, — раздался еще один приказ в сторону родственника.

Холлидей не посмел возражать, и было заметно, как из его головы выветривается хмель, практически со скоростью несущегося поезда. Он очень быстро растерял всю свою браваду и теперь с видом раскаявшегося грешника покидал место позора.

— Мисс Блю, с Вами все в порядке? — Виктор оказался совсем рядом со мной, а я и не заметила, когда он подошел.

Как ответить на его вопрос, если сама не знаю, что чувствую? Страх, облегчение, неверие. Чувства калейдоскопом сменяли друг друга, и я никак не могла зацепиться ни за одно из них. Но Виктор ждал ответа и нужно было сказать хоть что-то. Слова не желали рождаться, и тогда я кивнула, а потом покачала головой и вновь кивнула. Наверное, это выглядело забавно, но никто даже не улыбнулся.

Я вздохнула поглубже, чтобы собраться и взять себя в руки. Потом выдохнула, желая обрести хоть толику уверенности. Тоже не вышло. Виктор, видя мои метания, успокаивающе сжал мою руку. Пожатие было крепким и в то же время ласковым, успокаивающим. Ох, мой мальчик!

Больше сдерживаться сил не было, и я, не обращая внимания на слезы, крепко обняла Виктора, как не позволяла себе прежде. И это прикосновение не было жестом нежности к ребенку, а скорее обращением за поддержкой, как к близкому человеку — опоре.

Мужчины терпеливо ждали, когда затихнут мои всхлипы, и только потом заговорили:

— Виктор, останься с Санни, а тетю Софи отправь в мой кабинет, нам необходимо поговорить. Мисс Блю я заберу с собой, ей нужно отвлечься и успокоиться до того, как она вернется к Вам, а то малышка еще больше напугается.

— Хорошо, папа, — его спокойный голос заставил меня устыдиться своей истерики.

— Простите, — выпустив из объятий мальчика, я принялась судорожно вытирать лицо.

— За что Вы извиняетесь? — похоже, капитан, действительно не понимал моего расстройства. — Все случившееся всецело моя вина. Вы находитесь в моем доме и Ваше благополучие и безопасность — моя ответственность.

— Все равно, я должна была быть более сдержанной, — мне почти удалось справиться с голосом и не перейти на хриплое мяуканье.

— Ну, конечно, сдержанность, выдержка и спокойствие — это ваше все, — в голосе капитана промелькнуло не то раздражение, не то затаенная обида.

Я недоуменно подняла голову и, наверное, впервые с начала этого неприятного инцидента прямо посмотрела в его глаза. Там было много чего: вина, злость, огорчение, капелька… нежности. Такой неуместной в данной ситуации, но такой желанной нежности.

Прежде чем войти в кабинет, я расправила плечи и пригладила выбившиеся из прически волосы. Мне казалось, что именно эти признаки сделают меня уязвимой и жалкой. Я не могу позволить растоптать свою гордость, только не этим людям, безразличным к другим. Моя неприязнь к лорду Холлидею была естественной, но кроме этого я увидела и леди Холлидей совсем в другом свете. Каждый раз удивляюсь, как непохожи между собой брат и сестра. Не внешне — нет, тут общность черт проглядывалась, но поведение, манеры, отношение к окружающим были колоссально различными.

Капитан меня не торопил, он словно ждал, когда я наберусь духу, чтобы открыть дверь.

— Зачем я здесь? — спросила не для того, чтобы избежать неприятной встречи, а потому, что действительно не понимала.

Семейные разговоры — это не мое дело. Причина, названная Виктору, тоже не подходит, ведь прийти в себя я могла бы и в собственной комнате, причем там гораздо быстрее, учитывая отсутствие в ней неприятных мне людей.