Сьюзен Мейер - В неге объятий

– У тебя нет дома.

– Ничего, что-нибудь придумаю.

– Если я скажу Констанцо, что ты беременна, но отказываешь отдохнуть даже пару недель, он не даст тебе свой самолет.

– Тогда я куплю билет на коммерческий.

– Для тебя это слишком дорого.

– Дорого, но на один билет я как-нибудь наскребу.

– Нет.

– Тогда позволь мне поработать твоей помощницей всего две недели. Если к концу этого срока ты все еще не захочешь, чтобы я на тебя работала, я отдохну еще две недели и вернусь в Нью-Йорк.

Нахмурившись, Антонио замер. Что ж, похоже, он не привык к компромиссам. Но как же он сейчас не похож на того мужчину, что спорил с ней всего пять минут назад! Она поклясться готова, что до того, как он узнал о беременности, он готов был ее поцеловать.

Но так и не поцеловал. А что, если он бросал ей вызов, как бы предлагая подойти еще ближе и…

Ладно, может, и так, но к чему это все? Она была достаточно близко, и при желании он вполне мог ее поцеловать. Но не поцеловал.

– Серьезно? Поработав на меня две недели, ты отдохнешь еще две, а потом без споров уедешь?

– Да.

Но она же чувствовала звеневшее в воздухе напряжение! Так неужели, если бы она не сказала, что беременна, он бы действительно ее поцеловал? От одной этой мысли она чуть в обморок не свалилась.

Но к чему все эти «если бы»?

– Но кто знает, вдруг, – она судорожно сглотнула, – я тебе понравлюсь?

Их глаза встретились, но, кажется, он не уловил двойного смысла.

– Констанцо всегда сможет помочь тебе с работой в Нью-Йорке, – заметил он, отступая назад и отводя взгляд.

Лаура Бэт грустно улыбнулась. Стоило ей лишь признаться в беременности, как он сразу же потерял к ней всякий интерес. Ладно, пусть ей от этой мысли немного больно, но так даже лучше. Должно быть лучше. Да и в любом случае, с чего мужчине, женившемуся на супермодели, хотеть самую обычную беременную простушку?

– Чтобы жить одной в Нью-Йорке, да еще и с ребенком, нужно зарабатывать кучу денег. А раз я до сих пор не сумела найти подходящей работы, глупо думать, что, став матерью-одиночкой, я сразу же ее отыщу. На свадьбе я подумывала о том, чтобы отыскать новых соседок, но теперь понимаю, что отыскать двух женщин, согласных жить в крошечной квартирке с младенцем, совсем не просто. Думаю, мне все-таки придется вернуться в Кентукки, к родителям, дождаться рождения ребенка, а потом искать работу.

Звучавшая в ее словах грусть оседала на плечи Антонио промозглым плащом. Всего две минуты назад в ней было столько огня, что он едва ее не поцеловал, а теперь она вдруг стала покорной и послушной.

И стоило ему только узнать о беременности, как все внутри его сразу же заледенело от страха. Меньше всего ему сейчас нужны напоминания о потерянном ребенке. Но четыре недели она вполне может здесь жить. Четыре недели необходимого ей отдыха, четыре недели, после которых беременность станет заметна невооруженным глазом… Но смотреть, как станет расти чужой ребенок, когда его собственному не оставили ни единого шанса, он просто не может.

– Если ты не против, я бы пошла на кухню и приготовила бутербродов.

– Пойдем, я тебя провожу.

Но она лишь рукой махнула.

– Не надо, мне нужно немного побыть одной.

Лаура Бэт ушла, и Антонио сразу же повалился в кресло, устало прижав руки к лицу. Он всегда любил тишину и покой, а теперь в его доме станет жить вечно голодная беременная женщина. Беременная. Ждущая ребенка. Одинокая женщина без средств готова идти на любые жертвы, лишь бы подарить малышу достойную жизнь. А его собственная богатая жена, которая могла бы нанять целую армию нянек и помощников, сделала аборт.

Антонио крепко зажмурился. Нужно, чтобы она уехала прежде, чем беременность станет заметна. Иначе он просто с ума сойдет.

Но и просто так ее выгнать он тоже не может. Наверняка она сейчас чувствует себя виноватой, хотя на самом деле не сделала ничего плохого. Зря он так резко отреагировал. Нужно прямо сегодня извиниться, пока она еще не легла.

Поднявшись, Антонио отправился на кухню, но там никого не было. Темно и чисто. Ни крошки.

Черт. Неужели Лаура Бэт так расстроилась, что даже есть передумала? Надеясь, что она просто решила сперва немного подышать свежим воздухом, он прождал целых двадцать минут, но она так и не пришла.

Злясь на самого себя, Антонио снова мысленно выругался. Разумеется, она расстроилась из-за того, что не сможет остаться. Она беременна, а значит, все чувства у нее обострены. И прямо сейчас она наверняка винит себя за все с ней случившееся.

Окончательно убедившись, что нужно извиниться и объяснить, что она не виновата в том, что он не может ее здесь оставить, Антонио пошел наверх.

Заметив под ее дверью полоску света, он окончательно убедился, что она именно здесь, и постучал.

– Лаура Бэт?

Ответа не последовало, но раз свет горит, она еще не спит. Может, читает роман, что так и не дочитала в самолете? Он снова постучал.

– Лаура Бэт?

Не дождавшись ответа и на этот раз, Антонио громко вздохнул. Наверное, она не хочет сейчас его видеть, но он не собирается всю ночь мучиться угрызениями совести за то, что она из-за него расстроилась и уснула голодной.

– Я вхожу. – Он взялся за ручку.

Стоило ему лишь приоткрыть дверь, как он сразу же понял, почему Лаура Бэт не отвечала. Завернутая в полотенце после душа, его гостья распростерлась на кровати, а ее длинные волосы рассыпались по плечам.

Разглядывая отчетливо угадывавшиеся под полотенцем формы, он сразу же забыл, что она на него злится. Отлично понимая, что ему следует прямо сейчас развернуться и уйти, он все же не сумел справиться с проснувшимся любопытством и подошел чуть ближе, чувствуя, как внутри его просыпается художник. Соблазнительные изгибы, молочно-белая кожа, темные локоны…

Он вновь почувствовал, как в нем разгорается желание рисовать, а пальцы невольно сжимаются на воображаемой кисти.

Черт.

Антонио крепко зажмурился. Он хочет ее нарисовать. По-настоящему. На свадьбе ему захотелось запечатлеть выражение ее глаз, но то был всего лишь мимолетный порыв, а сейчас он буквально чувствовал, как его существо переполняет всепоглощающее желание запечатлеть ее на полотне.

Он вновь оглядел раскинувшуюся на постели женщину. Изящная спина, густые темные волосы, умиротворенное лицо на белоснежной подушке. На этот раз он снова ощутил непрошеное влечение, но желание рисовать ушло.

Антонио едва не взвыл от досады, но быстро взял себя в руки. Он сам не понимал, откуда пришло секундное вдохновение, столь же внезапно исчезнувшее, но, возможно, оно и к лучшему. Даже если он и сумел бы снова взять в руки кисти, написать Лауру Бэт он все равно не мог. На то, чтобы запечатлеть ее образ, ушло бы слишком много времени, и беременность стала бы заметной, заставляя его вновь испытывать тоску и боль о собственном нерожденном ребенке.