Чарльз Вильямсон - Девушка из универмага

Это были руки Питера-старшего. Его коммерческий ге­ний распростер их вдоль по небу для привлечения публики к своему новому большому универсальному магазину на ше­стой Авеню. Подобно тому, как в начале появления рекламы видны были только кончики пальцев, так и Питер Рольс старший начал с крошечного мерцания, идя сперва ощупью, в предвидении будущего успеха.

Всякий человек в Соединенных Штатах слышал о Питере Рольсе, благодаря многочисленным объявлениям и рекламам в газетах и журналах. Уже в течение многих лет он считался одним из крупнейших рекламистов в Америке. М-р Левен­фельд не мог понять, как мисс Чайльд не слышала о руках Питера Рольса, даже находясь на самом отдаленном остров­ке, вроде Англии. В Нью-Йорке вошло в обычай говорить для обозначения того, что вы намерены сделать покупки в магазине Питера Рольса — «я иду к Рукам», «я куплю это у «Рук». И Питер Рольс широко использовал эти обиходные выражения в своих рекламах.

Каждая его реклама имела одинаковую форму: четырех­угольное пространство, окруженное густой черной или цвет­ной каймой, поддерживаемое парой рук с кольцами — ми­ниатюрное факсимиле его знаменитой небесной рекламы. И несколько тысяч продавцов в его огромном магазине в про­сторечии именовались «руками Питера Рольса».

По-видимому, ничто, относящееся к Питеру Рольсу-стар­шему и его семье, не составляло тайны для мистера Левенфельда и мисс Сикер, хотя они заявляли, что лично не зна­комы с великим человеком. Вероятно, если бы Вин спросила их об этом, они могли бы рассказать, сколько горничных у мистрисс Рольс и сколько ящиков шампанского заказывает на год ее супруг. Но подобные вопросы были излишни. Фи­гура выбившегося в люди своим трудом миллионера пленяла ум недавно только натурализовавшегося австрийца.

Питер Рольс, совсем юным, эмигрировал в Америку с се­вера Ирландии. Он предпринял закупку дешевых остатков материи, могущих привлечь женщин, живущих в сельских местностях, вдали от лавок. Он приобрел сноровку, как вы­бирать такие остатки. Это была гениальная мысль, и он стал зарабатывать деньги, в качестве бродячего разносчика. Во время своей бродячей жизни он завел знакомство с бродя­гами и показал, что из всего умеет извлечь пользу. Спустя несколько лет у него уже скопился достаточный капитал, чтобы открыть небольшую лавку в Нью-Йорке, на окраине города, где арендная плата была низка.

Подобно его коробу разносчика, и его лавка была пере­полнена всякими остатками. Но и теперь это были самые подходящие остатки, в которых нуждались все окрестные жители, и которых нигде нельзя было получить сразу в од­ном помещении. Ни один предмет не стоил дешевле пяти центов, ни один больше доллара, и было замечательно уже то, что Питер Рольс был в состоянии продавать свои товары за доллар.

«Я могу омеблировать вашу квартиру за 10 долларов. Почему? Потому, что я работаю своими собственными ру­ками», — так гласила первая реклама Питера Рольса. И с этого времени «Руки» никогда не теряли своих клиентов.

Он мог продавать дешевле всех других лавочников в Нью-Йорке, потому что доставал себе приказчиков почти бес­платно. Они были умело подобраны из числа его друзей-бродяг. Он брал на службу всякого, кто со времени школы помнил, как надо складывать маленькие суммы. Его приказ­чики получали пищу, одежду, табак и пиво в разумном ко­личестве; во время работы за ними было строгое наблюде­ние, а ночью они запирались в каморку, куда не мог про­никнуть ни огонь, ни спиртные напитки. Эта система увен­чалась блестящим успехом. Маленькая лавка на окраине го­рода превратилась в большую, становилась все больше и больше, поглощая все другие лавки. И вот десять лет назад открылся с благословения «Рук» большой универсальный ма­газин на шестой Авеню, являвшийся самым крупным пред­приятием этого рода в Нью-Йорке.

Винифред подумала, имея в виду бальзам, который со­ставил его состояние, что Питер Рольс старший был чем-то в роде знаменитого химика. Но мистер Левенфельд громко расхохотался при этой мысли. Джилидовский бальзам был только счастливой случайностью в аптекарском отделении магазина, размерами с большой провинциальный магазин. «Руки» продавали все, что угодно, и хотя бродяги уже перемерли или исчезли, Питер Рольс все еще продавал дешевле любого магазина в Нью-Йорке. Как это удавалось ему делать? Для этого существовали разные способы. Питер Рольс никогда не встречал затруднений в получении или со­держании стольких «рук», в скольких он нуждался, и мог бы получить двойное их количество в случае необходимо­сти.

— Неужели он до сих пор работает собственными ру­ками? — спросила, наконец, Вин, чувствуя себя почти вино­ватой, что она задает вопросы об отце Питера за его спи­ной. Но дела семьи Рольсов, по-видимому, стали обществен­ным достоянием.

М-р Левенфельд и мисс Сикер рассмеялись.

— Я бы хотела видеть, — сказала последняя,— лицо Эны Рольс, если бы ее отец работал! Она произносит про­тяжно свою фамилию: Р-о-л-л-е-с и надеется, что красивое поместье на Лонг-Айленде, где находится их новый дворец, заставит забыть, что они «Руки». Не смешно ли это? Это напоминает страуса, зарывающего свою голову в песок. В смысле отношения к обществу она командует отцом и матерью. Я подозреваю, что старик едва ли осмеливается совать свой нос в магазин чаще одного раза в год; а Эна и ее мать никогда не покупают там даже булавки. Что ка­сается до молодого сына, то, говорят, что с ним нет хлопот; он ненавидит коммерцию и собирается стать филантропом или чем-нибудь в этом роде, вне собственного предприятия. Я бы сказала ему, если бы он спросил меня: «благотвори­тельность начинается у себя дома».

Две последние фразы, произнесенные мисс Эммой Сикер в первый вечер пребывания Винифред Чайльд в Нью-Йорке, оказали непосредственное влияние на жизнь девушки, как если бы руки с кольцами сошли с небес и схватили ее за платье. Тогда она не придала большого значения этим сло­вам, разве только, что подумала о чванстве мисс Рольс и слабости ее матери, не позволивших им вступать под кро­влю, под которой составилось их состояние. И точно так же ее разочаровал Питер младший тем, что он не интересуется делом жизни своего отца. Но она и так уже разочаровалась в нем, благодаря бескорыстному предостережению мисс Рольс.

Не прошло и месяца, как влияние слов мисс Сикер на­чало чувствоваться Вин, и «Руки» ухватились за подол ее платья. Они часто приходили ей в голову в течение этих четырех недель, но она не сознавала, что физически нахо­дится на досягаемом для них расстоянии.

«Счастливое предзнаменование» — бесплатная поездка в Нью-Йорк — закончилось, едва только она сошла с борта «Монарха». С тех пор ее преследовали одни неудачи. Все места, которые она могла бы занять, были уже заняты. Были свободны только те, для которых она не подходила. Она пробовала петь, давать уроки, заниматься репортажем, корректурой и получить работу в библиотеке. Она пробо­вала делать шляпы, пыталась поступить на сцену, но никто не нуждался в ней. Когда положение стало казаться отчаян­ным, она прибегла к Надин. Но Надин снова уехала в Ан­глию, и мисс Сорель, здоровье которой не оправилось после качки на море, была заменена новой управительницей, огромной американкой. В моделях не нуждались! Не требо­валось ничего, что могла бы делать мисс Чайльд, и управи­тельница так горячо старалась убедить ее в том, что в ее услугах не нуждаются, что Вин даже не оставила ей своего адреса. К тому же, она уже отказалась от комнаты у мисс Гэмпшир, хотя еще не нашла себе другой.