Чарльз Вильямсон - Девушка из универмага

— Да, — решительно ответила она. — Он купил у нас платье для своей сестры.

— У молодых людей всегда найдется тот или иной пред­лог. Что еще он делал?

— Дал нам патентованное лекарство. Мы все ужасно страдали морской болезнью.

— Неужели вы хотите сказать мне, что он влюбился в вас, когда вы страдали морской болезнью?

— Я совсем не говорю вам, что он влюбился в меня, м-р Рольс.

— Еще бы! Но, видите ли, я заставил вас признаться.

— Мне не в чем признаваться.

— Ладно, дело на чистоту, так или иначе. И это возвра­щает нас к пункту, которого я хочу коснуться. Я имею в ви­ду утреннее происшествие. Вы говорите, что не заслуживаете благодарности. Ну, а я полагаю, мне следует поблаго­дарить вас, выдав вам награду…

— Я ни за что не возьму ее! — вскричала Вин.

— Подождите. Дайте мне объясниться, — сказал старик. — Я имею в виду не какое-нибудь украшение, не медаль или серебряную чашу для добродетельных девушек. Я имею в виду кругленькую сумму, достаточно крупную, чтобы сразу убить двух зайцев. Люди не осведомленные будут думать, что это за спасение жизни. А люди посвященные (то есть я и вы, и больше никто) будут понимать, что это за спасение моего сына. Тут нет ничего оскорбительного для вас. Я хотел бы устроить дело деликатно, мисс. Спасти его от ошибки.

— У вас странное представление о деликатности! — вос­кликнула Вин. — Вы предлагаете мне вознаграждение, если я… если я… даже не могу выговорить это!

— Но я могу, — хладнокровно отозвался старик. — И я даже скажу, сколько я намерен предложить. Может быть, это поможет вам развязать язык. Я дам вам 10.000 долларов. Не поможет ли это вам составить себе положение в Нью-Йорке?

— Будь то десять миллионов, это не составит разни­цы, — бросила ему молодая девушка. — Я…

— Ну, вы слишком высоко цените моего сына Питера. Если он женится на вас, моя милая, он не будет стоить миллионов или даже тысяч, говорю вам прямо. Он не будет стоить ни копейки. Вам лучше принять мое предложение, пока я не взял его обратно, и бросить Питера. Может быть, при десяти тысячах долларов один из ваших юных кузенов с графской короной найдет вас достойной себя…

Никогда Вин не приходило даже в голову, что воз­можно так кипеть от негодования, как кипела она теперь. Она готова была уничтожить этого ненавистного старика. Однако, к своему удивлению, она заговорила тихим сдер­жанным голосом.

— Не продолжайте, пожалуйста, — предупредила она. — Я полагаю, вы даже не даете себе отчета в том, как отвра­тительно вы оскорбляете меня. Человек, который может го­ворить такие вещи, не в состоянии понимать этого. И толь­ко такой человек мог вообразить, что я не отвергаю его деньги, а добиваюсь большей суммы. Я хотела сказать, что вы можете уберечь своего сына и свой карман тоже. Ни тот, ни другой никогда не подвергались опасности с моей стороны.

— Ну, парень чувствует не так, — Питер-старший наме­ренно цедил слова. — Если бы он чувствовал по иному, я не послал бы за вами.

Это было последней каплей, переполнившей чашу.

— Что? — вскричала девушка, выпрямляясь перед малень­кой фигурой в вращающемся кресле. — Ваш сын просил по­слать за мной? В таком случае, он так же нехорош и же­сток, как и вы сами.

Красная волна гнева душила ее. Она уже не сознавала, что говорит. Ею овладело одно желание, одна мысль — как бы больнее задеть обоих Питеров.

— Я ненавижу его! — воскликнула она. — Все, что я слы­шала о нем, правда, в конце концов. Он ложный друг и лживый ухаживатель… опасный, жестокий человек по отношению к женщинам, именно таков, как меня предосте­регали…

— Стойте! — прервал ее отец Питера. — Это ерунда, и вы знаете это, никто никогда не предостерегал вас, что мой сын таков.

— Меня предостерегали, — обрезала она его, — что ваш сын имеет обыкновение своими любезными манерами завое­вывать доверие девушек, а потом обманывать их.

— Ну, так это дьявольская ложь, и только круглый ду­рак может поверить этому! — заорал Питер Рольс-старший. — Мой мальчик — обольститель? Он совершенно невинный мла­денец! Он скорее умрет любой смертью, чем огорчит жен­щину. Я его отец и знаю, о чем говорю. Какой чорт пре­достерегал вас? Какая-то скотина или идиот!

— Ни то, ни другое.

— Кто же это? Ну, выкладывайте! Я возбужу против него дело о клевете. Я…

— Это не он. Это женщина, которая должна знать ва­шего сына по меньшей мере столь же хорошо как и вы сами.

— Такой женщины, если не считать его матери, не су­ществует, а она готова целовать землю, по которой он хо­дит. Считает его рыцарем, и будь я повешен, если она оши­бается. Еще бы, с самых юных лет Питер никогда не обра­щал внимания на женщин, пока не влюбился в вас…

Девушка ответила резким смехом.

— И это говорите вы? Вы защищаете его передо мною? Разве это политично?

Питер-старший растерялся.

— Да, это не политично, — признался он, — но такова человеческая природа. Кровь у меня еще не превратилась в воду, и я не могу оставаться спокойным, когда клевещут на мою собственную плоть и кровь. Скажите мне, кто это наговорил на него подобные вещи?

— Я вам не скажу этого.

— Знаете ли вы, что я могу уволить вас за дерзкое по­ведение?

— Вы не можете меня уволить, потому что я уже сама уволилась. Я предпочту умереть с голоду, но не останусь ни одного дня в ваших ужасных «Руках».

— Ужасные «Руки», а? Я могу устроить так, чтобы вас не принимали на службу ни в каком другом месте.

— Я в этом и не нуждаюсь. Я сыта по горло универсаль­ными магазинами. Вообще, я решительно ничего не боюсь с вашей стороны, мистер Рольс. Хотя вас за спиной называют святым Питером, думая как раз обратное этому, вы все же не держите в руках ключи от неба.

— Вы дерзкая девчонка!

— Может быть. Но вы заслуживаете дерзости. Вы за­служиваете худшего, сэр. Вы наговорили мне такие ужасные вещи…

— Но я хотел помешать вашему браку с моим сыном.

— Вы напрасно тревожитесь. Не думаю, чтобы вообще я могла выйти за него, зная, как отнесется к этому его семья… А после ваших оскорблений ничто не сможет меня заставить сказать «да» вашему сыну. А он ведь еще и не делал мне предложения…

— Не делал предложения? — повторил пораженный Питер-старший.

Кто-то постучал в дверь, но он не слышал. Не слышала и Винифред. Они были слишком заняты друг другом.

— Не делал предложения? Но я думал…

(Тук, тук — во второй и третий раз).

— Я знаю, что вы думали. Вы не хотели слушать, когда я пыталась объяснить.

(Тук, тук, тук! Никакого ответа. Дверь открылась).

— Не только ваш сын не просил выйти за него замуж, но и не говорил мне о своей любви.

— Зато теперь он делает то и другое, — заявил Питер Рольс-младший, входя в комнату.

С этими словами он быстрыми шагами подошел к Вин, как бы желая защитить ее, если понадобится, от отца. А вслед за ним осторожно, но твердой поступью, вошла мистрисс Рольс в своей новой накидке.