Дана Хадсон - Лед и роза

– Я понимаю, ты не хочешь меня видеть. Но после того, как Бенита призналась, что ту ужасную записку написала она, у меня в груди что-то оборвалось. Стало так жаль и тебя, и себя. И бездарно прожитые годы.

Роуз почувствовала, как досадой и горечью наполняется душа.

– И зачем ты приехал сюда? Чтобы сказать мне об этом? Так я давно знала, что это Бенита! Она перед отъездом в свою школу сказала мне, что скоро меня здесь не будет.

Диего неосознанно сделал шаг к ней.

– Знала? Как? Почему ты мне ничего не сказала? – потрясенно спросил, не веря своим ушам.

– Я и не собиралась тебе ничего говорить. В ту безобразную ссору я поняла, что никогда не видела тебя настоящим. Подлым, грубым, злым. А таким ты мне был не нужен.

– Я был, да и сейчас, страшно расстроен, Роуз. Я до беспамятства тебя любил. И ревновал. Я был неправ. И прошу у тебя прощения.

– А зачем мне оно? Что мне с ним делать?

Диего вгляделся в ее черты. Эта женщина была и похожа, и непохожа на бесконечно любимую им Роуз. Когда-то он и предположить не мог, что она будет смотреть на него с таким циничным пренебрежением.

– Знаешь, вся моя жизнь мне кажется сном. Сначала прекрасным, потому что ты была со мной, потом кошмарным, потому что тебя со мной не было.

Роуз холодно уточнила:

– Меня с тобой не было, потому что ты меня оскорбил и выгнал!

– Роуз, теперь я знаю, что мать велела выставить твои вещи, но узнал это я совсем недавно. Я был уверен, что ты уехала сама. Я не помню, что говорил тебе в тот ужасный день. Совсем не помню. Но почему ты ни разу не пыталась со мной связаться сама, без адвокатов?

– Я не видела в этом смысла. Твоих оскорблений мне хватило на всю оставшуюся жизнь.

– Но я уверен, что мы решили бы все наши недоразумения.

– Даже если бы я и сделала такую глупость, где гарантия, что ты бы мне поверил? Ведь в то время Бенита тебе еще ни в чем не призналась.

Диего обласкал ее пристально-нежным взглядом.

– Я бы поверил во все, что угодно. Я уже на следующий день отошел и горько пожалел о том, что натворил. Если бы ты сказала, что ты любишь меня по-прежнему, я бы все забыл.

– Проблема была в том, что я уже не любила тебя по-прежнему. Того мерзкого типа, который мне кричал, что я подлая шлюха, я никогда не забуду. И этот тип полностью заслонил прежнего любящего Диего, который клялся мне в вечной любви.

– Как же мне вымолить у тебя прощение, Роуз?

– Зачем? Я не хочу никаких прежний отношений. Мы давно стали друг другу чужими, маркиз Сантос.

– Но ведь у нас есть сын. Неужели даже ради него мы не можем поддерживать хотя бы видимость добрых отношений?

– Риккардо давно вырос. И вырос без меня. И в этом исключительно твоя вина, Диего. Неужели ты думаешь, что мать может простить человека, разлучившего ее с единственным сыном? Тем более, что тебе он был совершенно не нужен.

Диего смиренно опустил голову.

– Мне было слишком больно, пойми.

– И ты хотел нанести такую же боль мне? Тебе это вполне удалось, поздравляю. Хотя в одном ты прав – нам действительно надо было встретиться. Хотя бы для того, чтобы понять, как мы изменились.

– Я не изменился, Роуз. Я по-прежнему тебя люблю.

– У нас с тобой оказались совершенно разные представления о любви. Я всегда считала, что в любви главное – доверие, а ты, считал, что постель.

– Я доверял тебе.

– Настолько, что первая же подкинутая твоей сестренкой глупая детская записка уничтожила всю твою любовь?

– Не только записка. Я еще до этого несколько раз видел тебя с каким-то мужчиной.

– То есть зерно упало на уже вспаханную почву? А почему ты ни разу не спросил у меня, кто это был?

– Я спрашиваю у тебя сейчас: кто это был?

– Сейчас ты никакого права спрашивать у меня, кто это был, не имеешь права.

Диего с мольбой протянул к ней руки.

– Неужели я зря приехал к тебе?!

Роуз отошла на шаг назад.

– Только не надо этой фальшивой патетики, прошу тебя! Ты столько лет обходился без меня, и это тебе неплохо удавалось.

– Напротив, мне это совсем не удавалось. Я вел себя так гадко, что вся моя родня пожалела о твоем отъезде. Даже мать как-то сказала мне, что я стал совсем другим человеком. Черствым, всем недовольным, отвратительно язвительным.

Роуз посмотрела на часы. Близилось время урока.

– Извини, но не мог бы ты уехать? Мне нужно работать.

– Если бы ты пользовалась своим трастовым фондом, тебе не пришлось бы работать.

– Мне не нужны твои тридцать сребреников. Я не хочу жить на деньги, заплаченные за мою разрушенную жизнь. Прошу тебя, уходи. Не вынуждай прибегать к неприятным мерам.

– Неприятные меры – это вызов полицейских?

– Думаю, до этого не дойдет.

Диего сумрачно посмотрел на холодное лицо Роуз.

– Хорошо, что я не стал разбирать чемодан. Я понимал, что все не так просто. И не ругай Софи. Я был очень настойчив. Думаю, она переживает.

– Я ей позвоню.

Диего вышел. Роуз за ним следом не пошла, понимая, что ноги ее попросту не держат. Через пару минут мягко захлопнулась входная дверь, и Роуз несколько пришла в себя.

Что это было? У нее было такое ощущение, будто ее переехал трактор, и не единожды. Вспомнив о Софи, она вернулась в комнату и набрала ее номер. Та ответила сразу.

– Как дела, Роуз? Только не ругай меня, пожалуйста!

– Зачем ты это сделала?

– Ясно, вы не помирились. Я на это и не надеялась, так и Диего сказала. Просто он был такой смурной, как побитая собака. Мне стало его жаль. Да и ты все время после развода ужасно переживала. Но вы хоть чуть-чуть поняли друг друга?

Роуз никогда никому не рассказывала о том, почему развелась, не стала она это делать и теперь.

– Мы всегда понимали друг друга. Поняли и сейчас. Нам гораздо лучше порознь, чем вместе.

Софи немного помолчала, обдумывая сказанное.

– Ты мне голову морочишь. Но не хочешь говорить, не надо. Я довольна уже тем, что дала вам еще один шанс. Если вы им не воспользовались, то это ваше дело.

Она отключилась, явно огорченная разговором.

Роуз вздохнула. Она тоже была недовольна. Но не подругой, а самой собой. Столько боли, столько отчаяния, столько слез, а ее сердце, как и раньше, ожило только рядом с единственным человеком, которого она до сих пор любила.

Перед свадьбой Риккардо привез Дженни к матери. Дженни отчаянно смущалась. Это было неправильно, ведь миссис Джонс не делала ничего, что могло бы ее смутить, но Дженни все равно казалось, что она недовольна. Конечно, не успела она обрести сына, как его увела какая-то девица! Дженни очень хотелось сказать, что она всегда будет рада видеть в своем доме свекровь, но не решалась. Вдруг недовольство Роуз только ее фантазии? Как же нелепо она будет выглядеть, заявив об этом!