Конни Брокуэй - Лапка-царапка

— Изи, — раздался женский голос из ниоткуда, разрезав возрастающее напряжение, как алмазный резец стекло. Джим повернулся лицом к новоприбывшей, а Хлоя подалась вперёд, стараясь рассмотреть её за ногами отца.

Из помещения, похожего на подсобку для чистящих средств, пятясь, выходила работница «Котов-купидонов». Она наклонилась вперёд, таща за собой ведро на колёсиках. Свободная футболка обтягивала симпатичную попку, а длинные мешковатые шорты с неровными краями игриво подчеркивали стройные бёдра и изящные загорелые икры, которые оканчивались парой поношенных кроссовок.

Вслед за возникшим было интересом пришла досада. Боже, если уж Джима так возбуждает вид согнувшейся уборщицы, то ему на самом деле пора снова начать ходить на свидания.

— Что, простите? — спросил он.

— Изи, — повторила женщина, не разгибаясь. — Кошку зовут Изи.

Она переступила порог кладовки, закрыла дверь и повернулась. Одежда уборщицы была неряшливой и пыльной. Волосы собраны в хвост на боку, но один локон не до конца прошёл сквозь резинку и торчал петлёй, как хохолок. Однако несуразный вид нисколько не портил женщину, напротив, придавал ей очарования и какую-то ненарочитую сексуальность.

Джим уставился на вошедшую, но вовсе не из-за её странной притягательности. Он смотрел во все глаза, потому что доктор Эдит Хенделмен — начальница исследовательского отдела в компании, куда девять месяцев назад Джим устроился исполнительным директором — была последней, кого он мог бы представить в качестве поломойки благотворительного приюта для животных. Эдит всегда казалась такой практичной и рациональной, её жизнь подчинялась строгому распорядку и здравому смыслу. До сего дня Джим готов был всю зарплату поставить на то, что единственные животные, с которыми имела дело доктор Хенделмен — это её лабораторные крысы.

Удивляясь пронзившему его удовольствию, Джим улыбнулся.

У Эдит были ничем не примечательные каштановые волосы и карие глаза. Он всегда считал, что фигурой она тоже похвастаться не могла. Но даже облачённую в лабораторный халат и сетчатую шапочку, язык не поворачивался назвать Эдит обычной. На самом деле, Джим уделял ей довольно много внимания. Чувствовалось что-то такое цепляющее в этой чудаковатой маленькой мышке. И, похоже, к подобным зверькам он испытывал особую слабость.

Однажды, проходя мимо лабораторий, он услышал смех Эдит. Проведя небольшое расследование, обнаружил её в кругу подчинённых. Она сидела, склонившись над микроскопом. Когда Джим спросил, по какому поводу веселье, она резко выпрямилась, бросила на него быстрый взгляд, покраснела и сделала безучастное выражение лица. Наконец один из сотрудников ответил:

— Ничего такого, босс. Лабораторные шуточки.

С тех пор Джим мечтал снова услышать её смех, увидеть настоящую, искреннюю улыбку, которая осветила бы радостью лицо Эдит, вместо того бледного подобия, которое иногда появлялось у неё на губах.

Она на мгновение замерла, и Джим заметил, как в карих глазах промелькнуло что-то вроде удивления, но утверждать с уверенностью не решился бы. Лицо Эдит, как всегда, ничего не выражало. Она неторопливо надела огромные резиновые перчатки и невозмутимо, будто каждый день встречалась с ним в кошачьем приюте, произнесла:

— Здравствуйте, мистер Курран.

— Привет, Эдит.

— Это плохое имя! — возмущенный детский крик заставил её переключиться на Хлою.

— Наоборот, — ответила доктор Хенделмен. — Это диминутив женской формы имени Измаил, моряка из приключенческого романа «Моби Дик, или Белый кит».

Хлоя нахмурилась.

— Что такое димму… диммутив?

— Диминутив, — поправила Эдит, по тону было понятно, что она привыкла исправлять ошибки окружающих. — Это уменьшительно-ласкательная форма слова.

— Ты знаком с этой женщиной, Джим? — холодно поинтересовалась Мелисса. Ей пришлось попридержать свой порыв облагодетельствовать племянницу, получив взамен горячее детское объятие, а сестра не любила, когда её прерывали.

— Да, мы вместе работаем. Доктор Хенделмен, это моя сестра, Мелисса Бендетти.

Но Эдит уже не слушала, она нагнулась, открыла какую-то бутылку и плеснула из неё в ведро. Резкий запах хлорки тут же заполнил помещение. Мелисса замахала рукой у себя перед носом, а Хлоя отодвинулась подальше.

— Всё равно Изи — плохое имя, её зовут не так, — настырничала дочь.

— Да? — спросила Эдит и шлёпнула мокрой шваброй по линолеуму, обрызгав Джима. Он отступил.

— Мою кисуню зовут…

— Прошу прощения, — обратилась к нему Эдит, прерывая Хлою, которая в ответ на такое обхождение ошеломленно моргнула. Дочь не привыкла, чтобы её прерывали, не говоря уже об игнорировании.

— Передвинетесь, пожалуйста, все вы. Девочка, возьми Изи и перейди вон в тот угол, — приказала доктор Хенделмен, а когда Хлоя просто молча уставилась на неё, добавила, — Или опусти кошку на пол. В любом случае побыстрее, прошу вас. Мне ещё три комнаты надо убрать перед уходом.

Мелисса недовольно фыркнула и возмущенно посмотрела на Джима, призывая его немедленно прекратить подобное безобразие: подумать только, кто-то вздумал указывать Хлое что делать! Такое право было только у Мелиссы и иногда — в очень редких случаях — у Джима.

Хлоя же, наоборот, выглядела скорее очарованной, чем оскорблённой. Осторожно опустив новую подружку на пол, она встала, потом также аккуратно взяла животное на руки, послушно переместилась в другой угол и снова села.

Эдит перевела взгляд на Джима. В глазах, обрамленных тёмными ресничками-иголочками, отражались ум и прямота. Куррану всегда казалось, что у неё кожа, как у ирландской девушки, живущей на берегу дождливого зелёного острова — кремовая, сияющая, будто покрытая свежей росой. Или Эдит просто вспотела от жары.

— Если это ваша дочь, — сказала доктор Хенделмен, — вы не должны позволять ей сидеть на полу в кошачьем приюте. Экскременты животных содержат огромное количество опасных бактерий и парази…

— О, ради Бога, Джим! — воскликнула Мелисса, бросившись к племяннице, схватила её за руку и подняла.

Кошка грациозно спрыгнула с рук Хлои, которая будто родилась с невидимым радаром, настроенным на всё новое и запретное. Поэтому тут же требовательно произнесла:

— Что такое экскременты?

Эдин на секунду задумалась, потом её лицо посветлело:

— Говно.

Хлоя охнула. Для неё это слово находилось под строжайшим запретом.

— Послушайте, — встряла Мелисса. — Даже то, что у вас докторская степень и вы работаете с Джимом, не даёт вам права произносить подобное при детях, особенно если они не ваши.

Эдит склонила голову на бок:

— Почему? Раз она не знает что такое диминутив, то слово «фекалии» ей тоже ни о чём не скажет. Я не права? Некоторые из моих коллег вместо термина «говно» используют…