Дженнифер Хейворд - Поцелуй, обещающий рай

Харрисон напрягся. Зверь, которого он держал в клетке семь лет, вырвался на свободу, ударил в голову, затуманил взгляд. Антон Маркович был виновен в смерти его отца так же, как если бы сам спустил курок. С того момента Маркович стал его врагом.

Харрисон заставил себя расслабиться. Если он позволит слепящей ярости завладеть им, то допустит промашку и все его усилия пойдут прахом.

В гостиную вошла Франческа. Харрисон повернулся к ней. При виде настороженности на ее лице он заставил кипевшие в нем эмоции утихнуть.

– Что-то не так? – спросила она.

– Аристов задержался в Брюсселе. Он предлагает обсудить сделку на приеме, который устраивает сегодня вечером в Хайгейте.

Глаза Фрэнки расширились, но она мудро не стала это комментировать. Харрисон отвернулся к окну и взглянул на город, в который прилетел, преодолев тысячи миль, лишь для того, чтобы получить пощечину от Леонида Аристова. Он может немедленно вернуться в Штаты, а может попытаться разгадать, какую игру тот затеял.

– Купите платье, – распорядился Харрисон. – Нам предстоит отправиться на вечеринку.

Самое дорогое платье, какое Фрэнки когда-либо покупала, было восхитительным. Волосы ее были превосходно уложены в салоне «Чатсфилда». Визажист нанес на ее лицо легкий макияж. Фрэнки наконец позволила себе посмотреть в зеркало. Глаза ее распахнулись.

Уверенная в себе дама в туалете от-кутюр, глядящая на нее из зеркала, была вовсе не Фрэнки Массериа. Она никогда не купила бы это платье, если бы продавщица не настояла на том, что оно как нельзя лучше подойдет для приема у Леонида Аристова, который должен стать гвоздем сезона.

– Все, кто чего-то стоит в этом мире, там будут, милая. Вы не можете позволить себе выглядеть девушкой с улицы.

Вот она и выглядит как девушка на миллион долларов.

Темно-синее платье идеально гармонировало с цветом ее глаз и, казалось, было сшито на нее. Фрэнки безумно нравился глубокий вырез сзади, оставляющий открытыми лопатки и большую часть спины. Это придавало ей сексуальности и в то же время заставляло чувствовать себя настоящей леди.

В дверь постучали. Сердце женщины забилось быстрее. Харрисон! Тесса права: он пунктуален, как швейцарский поезд.

Фрэнки подхватила шаль, накинула ее на плечи и распахнула дверь.

И забыла, что нужно дышать. На Харрисоне был элегантный смокинг, без сомнения, такой же дорогой, как и ее платье. Он подчеркивал мужскую привлекательность ее босса и исходящую от него опасность.

Фрэнки надеялась, что Харрисон не заметит, как она откровенно на него глазеет. Впрочем, похоже, он и сам был занят – смотрел на нее во все глаза. Его взгляд скользил по ее фигуре, не пропуская ничего. Видя откровенный мужской интерес, Фрэнки почувствовала, что ей становится жарко.

Харрисон откашлялся:

– Ты… прекрасно выглядишь.

Казалось, он с трудом подбирает слова, что было совсем на него не похоже. Фрэнки затрепетала, однако сразу одернула себя: «Прекрати! Он твой босс. Сохраняй спокойствие и невозмутимость. У него не должно остаться сомнений в том, что ты способна справиться с любой ситуацией».

– Надеюсь, это платье подойдет, – бросила она. – Продавщица заверила меня, что в нем я не буду выглядеть белой вороной.

– Прекрасно подойдет. – Харрисон хотел было добавить что-то, но поджал губы. – Нам пора.

Поездка в Хайгейт прошла без происшествий. Харрисон хранил молчание. Судя по морщинам на лбу, он размышлял, как в разговоре с Аристовым взять инициативу в свои руки. Волнение Фрэнки усилилось, когда они въехали в дорогой пригород Лондона, застроенный роскошными особняками.

Однако особняк Леонида Аристова из красного кирпича с белыми колоннами затмевал все. От него, горделиво возвышающегося на вершине холма, захватывало дух. Фрэнки прочитала, что в доме пятьдесят две комнаты, включая восемнадцать спален и десять ванных, огромный бальный зал и подземная баня – как было принято в эпоху Римской империи. Пока машина поднималась на холм, Фрэнки глаз не сводила с ярко освещенного дома. Она никогда не видела ничего подобного.

Наконец они въехали на территорию поместья через главные ворота, затененные ветвями огромных дубов. На круговой подъездной дорожке чередой выстроились лимузины гостей.

Фрэнки поправила низкий вырез платья и в десятый раз проверила прическу. Харрисон бросил на нее быстрый взгляд:

– Перестань дергаться. Ты выглядишь безупречно.

Она положила руки на колени.

– Полагаю, вы-то раз в неделю бываете на таких мероприятиях.

На губах Харрисона мелькнула улыбка.

– Ну, не раз в неделю. И помни, они такие же люди, как ты.

Сердце ее перевернулось в груди. Харрисон становился неотразимым, когда улыбался. Неужели она когда-то считала, что Кобурн красивее брата? Сейчас Фрэнки была вынуждена признать, что, хотя оба красавцы, Харрисон производит более сильное впечатление. Не говоря уже о том, что его личность кажется более интересной. Интересно, смог ли кто-нибудь добраться до его сущности?

Фрэнки отвела взгляд в сторону. Ее единственные отношения с мужчиной длились всего двенадцать месяцев. Она тогда училась в колледже. И было это два года назад. Разве она знает, как проникнуть в мужскую душу? Господи! Нужно сохранить свою работу, а не пытаться разгадать характер босса.

Машина остановилась. Дверцу открыл мужчина в белых перчатках и безукоризненной униформе.

– Добро пожаловать в Гвидон-Хаус.

Харрисон вышел и предложил ей руку. Фрэнки ослепили вспышки фотокамер. Он наклонился к ней и негромко спросил:

– Гвидон-Хаус?

Фрэнки заморгала, поскольку глаза ослепила очередная вспышка.

– Это князь из сказки Пушкина. Леонид очень любит этого поэта.

– Из сказки?

Фрэнки кивнула и, убедившись, что прочно стоит на ногах, взглянула на красную дорожку. Она казалась бесконечной.

Харрисон обнял ее за талию:

– Откуда ты знаешь?

– Собирала о нем информацию.

Он задумчиво взглянул на свою помощницу:

– Тогда тебе известно, что его нынешняя подружка, Джулиана Росселлини, работает в одном из знаменитых лондонских аукционных домов.

– И она моложе его на пятнадцать лет.

– Может, ты попытаешься ненавязчиво у нее что-нибудь выведать насчет Леонида?

Она так и сделает. Однако сейчас Фрэнки думала исключительно о чувствах, которые будила в ней ладонь Харрисона, прикасавшаяся к ее обнаженной коже. Она была большой и теплой. Она успокаивала и возбуждала одновременно.

Харрисон крепче сжал ее талию.

– Расслабься. Считай, что ты на прогулке в парке. Ты вдыхаешь аромат цветов, радуешься прекрасному дню.

Но в парке на тебя не устремлены пятьдесят фотокамер. Узнав Харрисона, журналисты начали его окликать. Фрэнки старательно улыбалась.