Дэни Коллинз - Искушение для затворницы

– Так впиши его. Она покачала головой.

– Почему нет?

Мисс Айви, гремя чашками, внесла поднос в комнату, лишив Ферн возможности объясниться. В комнате царило напряжение, пока мисс Айви накрывала стол и разливала чай. Нарушая звенящую тишину, она сказала:

– Я, пожалуй, попью чай в своей комнате.

– Спасибо, – произнесла Ферн тихо. – Нужно объясниться с Зафиром – наедине.

Соседка Ферн была самой невзрачной женщиной, каких встречал Зафир. Маленькая, сутулая, с проседью в стриженых пегих волосах, с редкими гнилыми зубами и глубоко посаженными глазками-бусинами.

Удаляясь, она по-матерински коснулась плеча Ферн. Та в ответ накрыла ладошкой ее скрюченные пальцы, и женщины обменялись понимающими взглядами.

Когда двери закрылись, Зафир окинул комнату взглядом. В ней было что-то приятное, как в скромных старых квартирах, где старательно поддерживают уют. Стены украшали фото юношей и девушек: одни в мантиях и колпаках на вручении дипломов, другие – с наградами, вот кто-то машет рукой из кабины самолета, а вот кто-то стоит на подиуме.

– Кто эта женщина? – спросил Зафир.

– Учительница. Когда мне было девять, она пригласила меня в свой «Клуб тихонь». – Веснушчатое лицо Ферн порозовело. – Зафир, я просто хотела сказать…

Зафир почти не слушал Ферн. Он решил сосредоточиться на том, с каким достоинством она демонстрировала свой животик. Как же ему хотелось его потрогать! Ее тело равномерно округлилось: щеки, груди, бедра. Полнота ей очень шла.

Волосы Ферн отросли еще больше. Они почти обсохли после дождя и начали выбиваться из-под резинки на затылке. Ее кожа, как и прежде, напоминала крапинки корицы на сливочной пене. Когда они стояли под зонтом у ее подъезда, он почувствовал ее аромат, смешавшийся с дождем и ветром английских бурь, и это навеяло знакомые воспоминания.

Она была такая же, как и прежде, – даже лучше. И он вновь почувствовал, что она обладает чарующей властью над ним…

Но она не сказала ему про ребенка… Чего она боялась? Несоответствия его статусу и положению?

Ферн казалась несчастной.

– Ты можешь выбрать себе любую, зачем тебе я? – Она нервно прикусила губу. Пытаясь сохранить хладнокровие, она отвернулась и с грустью добавила: – Ты ведь не ради меня приехал.

– Нет, – признался Зафир, понимая, как жестока его откровенность.

Но чего она хотела? Что он признается ей в любви? У них был мимолетный роман, не более.

Ферн кивнула, а Зафир подумал, что она до сих пор даже понятия не имеет, как сильно его тянет к ней с момента их первой встречи. Он хотел ее, но она возводила вокруг себя неприступную крепость.

– Как дела у Аминеи? – спросила Ферн. Зафир опешил от столь резкой смены темы.

– Прекрасно. Так сказал Раид пару дней назад, – ответил он и, спохватившись, запоздало поинтересовался: – А ты как? Малыш в порядке?

Она безучастно кивнула:

– Из-за витаминных добавок я чувствую себя странно и не выношу запаха колбасы или бекона, но мы оба здоровые и толстые. – Ее кукольный ротик сложился в улыбку, полную презрения к себе. – Так говорит акушерка.

– Когда тебе рожать? Ферн назвала дату.

Как же странно было снова представить себя в роли отца, да еще так скоро, но, когда он мысленно отсчитал оставшиеся недели, ему нестерпимо захотелось поторопить время и увидеть своего сына или дочь. А что, если родится девочка? С непослушными рыжими кудрями и дерзким ротиком, как у ее мамы? Как встретит ее Тарик?

Зафир провел рукой по своим сырым волосам. Он даже не сообщил сыну радостную новость, погрузившись в выяснение отношений с Ферн. С первой же минуты ему нужно было знать, что ребенок его.

– Ферн, брак – это единственный…

– Нет, – перебила она. – Сам знаешь, это не так.

– Я не хочу быть таким же, как мой отец, – все больше раздражался Зафир, а Ферн все отчаяннее мотала головой. – Пусть наш ребенок не унаследует трон, но он родится в браке. Мы обязаны пожениться.

– Ты будешь меня ненавидеть, – сказала Ферн, а затем твердо, как тогда в оазисе, когда настояла, чтобы помогли бедуинской девочке, добавила: – Я больше не буду так жить. Ни за что.

Ее лицо исказилось страданием, и она отвернулась. В ее широко раскрытых глазах стояли слезы, но вздернутый подбородок говорил о готовности за себя постоять.

– Больше? – переспросил он с недоверием. Если не считать нынешнего упрямства, Ферн была вполне уступчивой. Да, он сейчас злился на нее, но как можно испытывать к ней настоящую неприязнь?

– Что ты этим хочешь сказать? Кто еще тебя ненавидел?

– Мать, – глухо ответила она, потупив взгляд. Ее щеки вспыхнули ярким румянцем, хотя сама она была бледная как полотно.

– Она забеременела в семнадцать лет. Родители выгнали ее из дома. Мой отец исчез. Она едва сводила концы с концами, обеспечивая меня.

– И винила тебя во всех бедах?

– Да, – ответила Ферн с грустью.

Она накрыла живот ладонями, словно защищая малыша, и подняла искаженное страданием лицо. У Зафира внутри все сжалось.

– Она вечно твердила, что страсть – это плохо, а я все равно провела с тобой ночь. Ты меня ненавидишь – ну и ладно, но осуждения я не вынесу, Зафир. Ребенок не должен расти в ненависти.

– Ферн… Ты думала, что я буду обвинять тебя в беременности?

– Но ведь ты явно злишься…

– Лишь потому, что ты скрыла это от меня!

– Я не должна была идти на поводу у страсти. Я ведь знала, что поступаю плохо.

Зафира вдруг осенило: все это время, пока он вспоминал, как самозабвенно она целовала его, как отдавалась ему, он забывал о чем-то гораздо более важном. «Мужчины за мной не бегают. Думаешь, я привыкла их отвергать?»

Зафир пересел в кресло напротив Ферн. Подавшись вперед, он с трудом удержался, чтобы не поправить выбившиеся завитки у ее лица.

– Ферн, ты забыла, что у ребенка есть не только мать? – тихо поинтересовался он.

Она мрачно ответила:

– Я знаю, что я натворила, Зафир. Я прекрасно помню, по чьей инициативе все произошло.

Ее лицо и шея горели. Она уронила лицо на ладони, словно воспоминания доставляли ей нестерпимые муки.

– Я собирался остановиться, – смело заявил Зафир. – Я знал о возможных последствиях.

Она покачала головой, не отнимая рук от лица:

– Вот до чего доводит беспечность!

– Так что мой ребенок – твое наказание? – испытующе спросил он.

Она вздрогнула и угрюмо посмотрела на него.

– Нет. Но… я знала, что делаю.

«Ни черта ты не знала», – подумал Зафир.

– Наверное, мы оба – насмешка богов и обречены наступать на грабли своих неразумных родителей, – сказал он и поморщился собственной неудачной шутке. – Мы сделали этого малыша вместе, Ферн. Не отталкивай меня, я готов взять ответственность за будущее этого малыша.