Дэни Коллинз - Искушение для затворницы

– Вот тут попка. А тут – ой! Чувствуешь? Наверное, коленка, да?

Зафир был готов рассмеяться.

– Тебе не больно? – Он осторожно потрогал в том месте, где малыш только что толкнулся.

Ферн пожала плечами:

– Да нет. Скорее неожиданно. Иногда не могу уснуть из-за этого.

– Тсс… Это, наверное, так странно. – У Зафира на лице было написано, что он обнаружил очередное чудо. – Ты хоть представляешь себе – это наш с тобой малыш? Я его ощущаю, но мне все равно с трудом верится… Тебя, наверное, пугает мысль о предстоящих родах?

– Да, – призналась Ферн с улыбкой. – Но не то чтобы для страха были какие-то реальные причины. А ты… Неужели, хочешь присутствовать при родах?

Зафир перестал двигать руками, но задержал их на животе.

– Мне не приходило это в голову. А ты хочешь, чтобы я присутствовал?

– Да, очень. Я даже не думала об этом до сих пор и… Мне будет намного комфортнее, если ты поддержишь меня. Пожалуйста, будь со мной рядом.

Ферн хотела этого так сильно, что у нее закружилась голова.

– Конечно, Ферн, – сказал Зафир, слабо улыбаясь, хотя, может, ей это лишь показалось сквозь накатившие слезы счастья. – Конечно, буду.

Он засмеялся и нежно скользнул ладонями выше к ее груди.

– Слушай, может, есть какие-то курсы? – спросил он. – Мужчины ведь совершенно ничего не умеют, кроме как не путаться под ногами.

Ферн засмеялась:

– Мы проходили курс вместе с мисс Айви. А ты разве нет, когда твоя жена ждала Тарика?

Зафир опустил руки:

– Нет. Она настояла на полной анестезии и кесаревом сечении. Но ею занимался специалист с мировым именем. Я… хочу договориться, чтобы он тебя принял, если ты согласишься на поездку.

Ферн кивнула:

– Да, следует позвонить ему. Если мне можно летать, то лучше рожать там. Тогда не будет проблем с гражданством.

Зафир погладил ее щеку:

– Все получится, Ферн.

Как же она на это надеялась!

Зафир уже готов был доставать матрас.

Прошлая ночь была мучительной в самом прекрасном смысле слова. Без лишних пререканий Ферн нырнула в его кровать, пока он говорил по телефону, и он нашел ее там спящей.

Это было подобно рождественскому утру – мать настояла на соблюдении этой традиции, несмотря на то, что его отец был мусульманином. Зафир постоял так с минуту, любуясь ленточкой в ее рыжих волосах, крапинками ее веснушек и скрытой силой в ее сонном личике.

Зафир отправился на поиски какого-нибудь подобия пижамы. Обычно он спал голым и не надевал белья ни под тобу, ни под смокинг – поэтому отыскать даже пару боксеров было сложной задачей. Затем он уснул рядом с Ферн, но сон его был чутким. Воображение рисовало картины их возможной близости, а тело изнемогало от желания откинуть простыни и притянуть ее к себе.

Ферн тоже спала беспокойно и несколько раз вставала ночью.

– Прости, что мешаю тебе спать, – пробормотала она полусонно. – Хочешь, я уйду спать в другое место?

– Нет. Если бы я хотел, то сам нашел бы другую кровать.

Зафир придвинулся поближе к ней, мысленно сожалея, что матрас такой широкий.

– Болит спина?

– Нет, все хорошо, просто я все еще не верю, что все происходит наяву.

Утром они окунулись с головой в хлопоты и приготовления. Врач осмотрел Ферн, а затем пришел государственный служащий и расписал молодоженов в присутствии лишь матери и деда Зафира.

Мать могла ворчать сколько угодно, что надо обвенчаться в церкви, как подобает, но если отцу Зафира и удалось добиться позитивных сдвигов в К’Амаре, то это была терпимость к другим религиям и полная свобода вероисповедания. И чтобы не пришлось выбирать благословение какой-либо одной религии, Зафир предпочел гражданскую церемонию.

Наконец они сфотографировались для прессы, и Зафир одобрил список гостей для официального приема будущим летом, который составила мать. Пообедали они уже в самолете на пути в К’Амару, и Ферн отправилась вздремнуть в отдельной кабине, пока Зафир отвечал на письма, параллельно пытаясь поддерживать беседу с акушеркой, нанятой специально для путешествия.

Он так рассчитал время, чтобы журналистам сообщили об их браке прямо перед приземлением.

Местные СМИ только-только начали работу, и среди фотографов не было ни одного зарубежного папарацци.

После того как прошлой ночью поискал в Интернете ответы на некоторые щекотливые вопросы, он никак не мог заснуть. Он ждал с нетерпением, пока врач осматривал Ферн, и был счастлив услышать, что она совершенно здорова и может путешествовать, соблюдая разумные меры безопасности, после чего доктор Андерхилл, к счастью, предвосхитил вопрос Зафира.

– Я полагаю, как и любому жениху в вашей ситуации, Зафир, вам нужно кое-что знать, так что я избегу неловкости и скажу прямо. Ферн, если вы не чувствуете дискомфорта, то вполне можете заниматься любовью, это безопасно.

Ферн покраснела. Зафир плавно перевел разговор на скучные темы и договорился, чтобы медкарту Ферн переслали ее новому специалисту в К’Амаре. Да и после того он ни разу не обмолвился о ремарке Андерхилла.

Но когда они поцеловались во время брачной церемонии, он надеялся на отклик, и она открылась навстречу ему, словно цветок пустыни во время дождя. С того момента все в нем содрогалось от желания, словно он был вулканом, готовым извергнуться под давлением бушующей лавы.

Оставив Ферн в гостиной, Зафир пошел на поиски сына. Когда они вернулись, ее в комнате уже не было.

В огромной спальне Зафира, где впору было заблудиться, тоже было пусто. Она не пряталась ни за мраморными колоннами, ни возлежала на просторной кровати с балдахином, не было ее ни в гардеробной, ни в читальне, и в его потаенную библиотеку она тоже не входила, желая приобщиться к древнему знанию. Сауна, которая, впрочем, не рекомендуется в ее положении, была пуста – равно как и джакузи, и душ в гроте с искусственным водопадом. Она не выходила на его балкон и не спускалась к бассейну.

Зафир не на шутку встревожился. Как сквозь туман, он слышал, как Тарик зовет «мисс Дэвенпорт».

– Наверное, ушла в свою комнату в гареме, – сказал Тарик, щелкнув пальцами и усмехнувшись: мол, и как они сразу не догадались.

Тарик распахнул двери, в которые Зафир заходил так редко, что и забыл об их существовании. Нишу перед входом украшало произведение современного искусства, наполовину заграждавшее створки с витиеватым орнаментом, но мать Зафира никогда не жила в этом дворце, а мать Тарика уж точно ни разу не входила сюда.

Примерно раз в год Тарику становилось любопытно, и он пробирался внутрь, и прислуга, конечно, регулярно убирала и вычищала каждый уголок. А кроме них, никто и не ходил в это крыло.

Коридор, ведущий из палат шейха, был короткий и темный, и лишь немного света проникало внутрь сквозь узкие щели в двери, ведущей на балкон, а оттуда уводила вниз, на круглый дворик – похожая архитектура была и у парадного входа во дворец.