Елизавета Горская - Будь со мной (СИ)

мудрое инвестирование - это и есть экономия. Не буду же я вечно донашивать

одежду сестры. Взрослеть уже пора и хоть иногда баловать себя обновками. И все

же - на душе скребли кошки. Денег было жалко неимоверно.

Но когда я надела новое платье и увидела глаза Пашки, все мои сомнения тут же

рассеялись.

"Брешь в заначке закрою позже, - уговаривала я себя. - Может начну

подрабатывать репетитором. Какая-никакая копейка. Или..."

- Какая же ты у меня красавица! - прервал мои размышления восторженный голос

Павла. - Черный цвет тебе очень идет. А что ты собираешься сделать с волосами?

Я задумчиво потрогала толстую косу. Хм.

- Как думаешь... может подстричься?

Пашка улыбнулся и чмокнул меня в макушку.

- Ты же знаешь, я в этом особо не разбираюсь. Но... думаю, со стрижкой тебе будет

неплохо.

В актовом зале было настоящее столпотворение.

На передних рядах разместились учителя с администрацией, не было только

Максима Георгиевича. Как поведала секретарша директора Ольга Михайловна,

заглянув к нам за кулисы, он уехал с утра в ресторан проследить, чтобы все

сделали как нужно. И еще не вернулся.

Перфекционизм нашего директора уже давно стал притчей во языцех.

За кулисами царило еще большее оживление.

Я распевалась, учащиеся из 11 "А" класса репетировали какой-то суперсложный

танец, мои первоклашечки бубнили под нос заученные специально для этого

мероприятия стишки. Кажется, адреналин в крови зашкаливал у всех. На первом

звонке я пела для детей и их родителей, теперь же мне предстояло выступить

перед коллегами, в большинстве своем строгими авторитетными дамами - ноги

подкашивались от одной только мысли об этом.

Вела программу Инна Эдуардовна - классный руководитель 11 "А" класса. Утром я

сама лично накапала ей валерьянки с пустырником, и мы выпили на брудершафт,

закусив жвачкой.

- Ты прям как француженка, - заметила она, когда я скинула пальто и собиралась

переобуться. - Классно выглядишь!

Инна одолжила мне очаровательное ожерелье из искусственных жемчужин, и я

действительно ощущала себя француженкой, утонченной и женственной. Ну

прямо как Холли Голайтли из "Завтрака у Тиффани". Мой собственный стиль

Паша называл "casual" и часто критиковал за излишнюю практичность, которая

лишала, по его словам, мою одежду изюминки и кокетства.

- Взаимно, - улыбнулась я, окидывая восхищенным взглядом ее хрупкую фигурку в

струящемся до пола платье.

- Что сказал Павел, когда увидел тебя?

О наших с Пашей отношениях знала только она.

- Назвал меня красавицей! - просияла я. - А потом спросил про волосы... Как

думаешь, мне пойдет короткая стрижка?

- Не знаааю, - неуверенно протянула Инна. - У тебя великолепные волосы: густые,

пушистые...

- Вот именно, что пушистые и густые. Знаешь, сколько у меня по утрам на них

времени уходит?!

- Решать тебе, конечно. Но я бы не стала обрезать такую красоту.

Я улыбнулась, в очередной раз выглянув из-за кулис - место Максима Георгиевича

по-прежнему пустовало.

Хм. И почему это меня так волнует?

Для своего первого номера я выбрала любимую песню Натальи Дмитриевны - "Как

жаль" в исполнении Татьяны Булановой. Аккомпанировал мне Петя Ермолаев из

11 "А" - настоящий музыкальный виртуоз и гордость нашей школы.

Зазвучали первые гитарные аккорды.

Я выпрямилась, оглядела зал и неожиданно разволновалась, встретившись

глазами с сидящим рядом с завучем Максимом Георгиевичем. Я отвернулась, но

кожей по-прежнему ощущала этот странный, словно проникающий вглубь

сознания взгляд. И я запела - чисто, с надрывом, вкладывая в эту песню всю душу.

Как жаль, что нам не быть вдвоём,

Как грустно, что не повторится,

Что в сердце мне не жить твоём,

Что рано улетели птицы.

И больше песен не споём,

Как жаль, что нам не быть вдвоём.

Как жаль, что я уже не та,

Уже спокойно сплю ночами,

Осталась за спиной черта,

За ней мы раньше так скучали.

Но канула любовь в лета,

Как жаль, что я уже не та.

Но ночами часто предо мной твой образ

Мне напоминает о тебе, любимый,

Мой родной, как часто слышу я твой голос,

Он зовёт меня в тот день неповторимый.

Я бегу к тебе, я так стараюсь,

Падаю во сне и просыпаюсь.

И вновь две жизни существуют,

Одна, в которой ты остался,

Где ты меня ещё целуешь,

Где каждый день со мной встречался.

И день минутой был тогда,

В той жизни ты со мной всегда.

Другая жизнь, в которой я

Теперь, спустя уж год и месяц,

Живу по-прежнему любя,

Но только солнце так не светит.

И рядом больше нет тебя,

Как жаль, жаль, что рядом нет тебя...

Голос мой лился по внезапно затихшему залу, грустная мелодия и смысл песни

вызывали слезы на глазах. К концу песни я уже сама с трудом сдерживалась, чтобы

не разреветься.

Ветер пусть тоску мою с собой уносит,

Пусть развеет, разметёт её по свету,

Почему меня ты, милый, бросил,

Почему тебя со мною больше нету.

Ты вернись, я так тебя молю,

Видит Бог, я до сих пор тебя люблю.

Когда затих последний аккорд, мое сердце замерло. Кто-то шмыгал носом,

шуршали бумажные салфетки, самые эмоциональные всхлипывали. Я заметила,

как Наталья Дмитриевна судорожно вдохнула, ее глаза блестели.

Первым поднялся Максим Георгиевич. Напряженное, почти каменное выражение

его лица сменилось выражением восхищения. И встретившись со мной глазами, он

громко зааплодировал. Буквально секунду спустя весь зал взорвался

оглушительными овациями. Аплодировали стоя.

- Подумать только! - воскликнула Инна, уже за кулисами заключая меня в объятья.

- Ты заставила рыдать нашу Грымзу!

- Не рыдать, а лишь слегка прослезиться, - буркнула я и вдруг расплакалась,

уткнувшись ей в плечо.

- Ну что ты, - гладила меня по волосам подруга. - Ну не надо. Ты такая умница. Так

проникновенно пела. Я сама тут ревела, не могла остановиться. Готовься раздавать

автографы. Ты своей песней произвела настоящий фурор!

- Не хочу никаких автографов, - вновь спрятала я зареванное лицо на ее груди. - И

вообще петь больше не буду.

- Почему? Тебя ведь так хорошо приняли. Аплодировал весь зал. Причем, стоя. А

как на тебя смотрел Максим Георгиевич, заметила?

- Нет, - зачем-то слукавила я - его образ до сих пор стоял у меня перед глазами.

Никогда не видела, чтобы директор так улыбался - широко и по-мальчишески

искренне. Лицо его в те минуты оказалось совершенно другим, не таким, каким я