Мария Коваленко - Василиса и Серый волк

Это был он. Боль и отчаяние полоснули по сердцу. Это еще недавно любимое лицо, красивые глаза, губы - весь он превратился в неиссякаемый источник боли, тоски по несбыточному. Как он смеет на нее так смотреть? Душа переворачивается. Стоит за окном, такой родной, желанный, но слишком опасный. Сколько еще вынесет ее сердечко? Оно и так рвется на части от желания простить и ненависти за предательство. Нет, в это болото она второй раз не полезет.

Мужчина что-то говорил, но двойной новенький стеклопакет превращал его речь в несуразную пантомиму. Пришлось открыть окно. В это время в спальню просунулись две любопытные головы. Ни Вика, ни Грабовский не могли пропустить такое!

- Вот до чего ты упрямый осел! - уже кричала Василиса. - Я ведь однозначно сказала, что не желаю тебя видеть и слышать!

- Милая, ну хотя бы одну речь я могу произнести. Даже закоренелому преступнику полагается звонок адвокату, - он в молитвенном жесте сложил руки и заморгал длинными ресницами. - Я тебя очень прошу.

- Пивоваров, ну ты подонок! Ты мне и так уже сердце разбил. Добавки захотелось?

Василиса осмотрелась по сторонам, думая, чем же в него запустить. Первым под руку попались собственные тапочки. Не целясь, она швырнула их прямо в голову Кира и только на сантиметр промахнулась.

Пивоваров, ожидавший такую реакцию, крепко схватился за ледяной металлический поручень. От каждого его движения кабинка устрашающе качалась.

Девушка снова обратила свой взор в комнату. Если он не понимает так, значит - пора кидать что-то потяжелее!

Руки сами схватили большой керамический горшок с диффенбахией. Заметив это, Вика мигом ворвалась внутрь и, отобрав любимый цветок, сунула в руки безумной подруге скромный кактус.

Василиса уже не разбирала. Кактус пулей полетел следом за тапочками.

В этот раз Киру не так повезло. Острые колючки впились в куртку, а земля комьями посыпалась по одежде.

- Василиса, ну пожалуйста, дай хоть слово сказать. Я тебя не понимаю… - отчаянно попросил он.

- Пивоваров! Я от тебя устала, - хрипло простонала Василиса, захлебываясь внезапными слезами. - Все. На этом наш короткий роман закончен. Давай больше не будем. Ни тебе радости, ни мне покоя.

Она со стуком закрыла окно и вышла в другую комнату.

Кир постоял еще немного. Почему она так себя странно ведет – было совершенно непонятно. Явно, что-то крылось за подобной реакцией, но вот что?..

Водитель пожарной машины понял, что дело дрянь, и медленно опустил подъемник к земле.

За всем этим кроме друзей снизу, внимательно наблюдал и Александр Грабовский. Он видел собственными глазами отчаяние на лице мужчины, видел его настойчивость. Нет, определенно этот случай кардинально отличался от предыдущего. Он снова открыл блокнот и вписал еще одну строчку.

Кир возвратился в свою квартиру уже вечером. Думать ни о чем не хотелось. За окнами было темно, как и в душе. Таких отпоров жизнь ему еще не давала. Как-то глупо, бездумно и болезненно. А ведь это была его милая, простая девочка! Вот ведь у нее как: и в страсть, как в омут, и в ярость, как в пекло.

Он чуть не полез, сломя голову, в то окно, когда увидел ее, обомлевшую от удивления. Хотелось влезть, закрыть все двери и долго, мучительно сладко, доказывать, как она ему дорога. Чтобы стонала под ним, извивалась и никогда, никогда даже не подумывала гнать от себя. И эта чертова майка на ней! Ну, разве можно выгонять мужчину в одной майке?

В довершение эффекта слова ее: “Я ведь, как дура, влюбилась…”. Самое невероятное признание в любви, и с какой страстью оно было сказано! Мысли снова поскакали не в ту степь. “Напиться что ли?” - подумал Кир.

Через часик в гости заглянул Лешка. На лбу у него красовалась здоровенная ссадина. Он, не разуваясь, достал из-за пазухи Филю. Рыжий котенок так согрелся возле могучей груди, что мурлыкал.

- Кир, возвращаю питомца, - аккуратно поставил Филю на пол, пригладил шерстку и добавил. - Девчонки слезно попросили вернуть.

- Сапоги или провода? - хмыкнув, спросил хозяин пушистого монстра. Он совершенно забыл о котенке.

- Да, как тебе сказать: ни то и не другое. Он Василисе в кровать такую лужу надул. Ей сейчас спать негде.

Кир закашлялся. Вот чего-чего, а луж в постелях Филя еще не делал. Может, у девчонок погрызть нечего было?

Лешка почесал затылок и добавил:

- Я ей, конечно, намекнул, что у тебя одна комната пустует…

- Так это она тебя так огрела? Знатная царапина.

- Она! - весело согласился друг. - Ну и характер у девки, огонь!

- Знаю… - потом, тяжело вздохнув, добавил. - С Викой хоть не поругались?

- Да нет. Она с профессором ихним ржали, как лошади. Обещала даже, если от этого демона патлатого их избавлю, замуж за меня выйдет!

- Быстро у вас! - присвистнул Кир.

- Да это так пока, шутка.

- А ты бы хотел?

- Не знаю. Наверное, да. Одному оно только кажется, что хорошо. Когда она рядом - совсем другое дело. Сразу хочется большой дом, детишек и собаку.

- Не ожидал от тебя. Никак ты в перебежчики намылился из нашего холостяцкого племени. Один я останусь.

Лешка на это только улыбнулся. Он, как никто другой из их четверки, знал, что Кир не от принципиальности до сих пор не женат. Напряженная работа и полное отсутствие свободного времени давно уже ограничили возможности друга в построении нормальной личной жизни. Странно даже, что Ангелина так долго продержалась в любовницах. На нее ведь он тоже, наверняка, время находил лишь урывками.

Когда через пару минут в дверь позвонили, оба друга удивленно переглянулись. Димон и Гошка давно сидели по домам с женами.

Кир открыл дверь.

Александр Грабовский, собственной персоной, с задумчивым видом и блокнотом в руке стоял на пороге.

Глава 14. Часть 2. Мужские разговоры о жизни и любви

Уж этого гостя никто не ожидал.

- Здравствуйте, молодые люди! Вы, видимо, так рады меня видеть, что даже слова растеряли.

- Александр Михайлович, извините, - первым пришел в себя Кир. - Милости прошу в дом. Вы как-то неожиданно нагрянули…

- Нет, неожиданно это ваш рыжий друг к девочкам наведался, а я так… Мимо проходил, - затем он повернулся к Лешке и добавил. - Алексей, рекомендую забрать Викторию из квартиры. Со мной на диванчике милые дамы спать отказались и сейчас пытаются улечься пазлами на узкой тахте твоей благоверной.

Лешка сразу вспомнил, что Филька одну из кроватей временно вывел из эксплуатации, и засобирался.

- Спасибо, Михалыч, что сказал. Кир, я лучше поеду!

Друзья обнялись на прощание и в просторной двухкомнатной квартире остались лишь двое, не считая пушистого партизана.

Профессор сразу же нашел кухню и с важным видом уселся на самый высокий табурет.

Кир все не мог понять, что же делает в его квартире этот странный тип, но приступать к расспросу первым почему-то не решился.