Мишель Дуглас - Не забывай мою любовь

А что было бы, приди он в их комнату спустя несколько минут? Он увидел бы ее в тот момент, когда она раздевается…

– Доброе утро, Джек.

Он подошел поближе и сощурился:

– Ты что, пила?

– Нет, конечно. – Каро хотела выпрямиться, но у нее не получилось, и она опять прижалась к стене. – Барбара дала мне вчера на ночь таблетку.

– Ты… взяла от Барбары таблетку? Ты в своем уме? – ужаснулся Джек.

– Я считала, что это аспирин. И мне пришлось взять таблетку, чтобы отвлечь ее, потому что… она могла увидеть, как я залезла в ее сумку. Наверное, она дала мне снотворное. У меня до сих пор туман в голове.

Джек хотел ее поддержать, но она отстранила его обеими руками:

– Ой, пожалуйста, не надо. Мне… что-то плохо, и нужна ванная.

Он взял ее за руку, и так бережно, что у нее защипало в глазах.

– Пойдем.

Каро старалась не думать о том, какой он сильный и мужественный. Пять лет назад это давала ей ощущение уверенности, надежности.

И все обернулось ложью. Поэтому сейчас она на это не купится.

– Где Барбара?

– Она вместе с другими дамами пошла в деревню. Синтия обнаружила там потрясающий магазинчик.

– Тогда почему ты здесь?

– Я отправил с ними «хвост».

– У тебя есть… агент?

Он усмехнулся:

– Несколько. А этот – женского пола. Поверь мне, она лучше меня справится с шопингом. – Он указал на дверь ванной. – Тебе помочь?

– Нет.

– Тогда пообещай не запираться.

– А ты пообещай не входить.

Он торжественно приложил руку к груди:

– Если только ты меня позовешь.

– Договорились.

Каро слегка мутило, и даже показалось, что вот-вот вытошнит, но струя холодной воды помогла. И еще помог стакан воды, который Джек заставил ее выпить, когда она вышла из ванной.

– Прости. Я никогда не принимала снотворного.

– Эти лекарства подходят далеко не всем. – Он пощупал ей лоб. – Жара у тебя нет, и ты уже не такая красная.

«Не обращай внимания на то, как он до тебя дотрагивается!»

Он улыбнулся уголком рта.

«Не обращай внимания на то, как он улыбается!»

– В сумке Барбары не было табакерки.

– Я хочу пойти и обследовать ее комнату, – уже деловым тоном заявил он.

– Что? Сейчас?!

– Именно сейчас.

– Будь осторожен, – предостерегла она, но его уже и след простыл.

Каро сидела одна – сердце едва не выскакивало из груди – и прислушивалась, не вернулась ли Барбара. Она нервничала еще больше, чем в тот вечер, когда Джек обыскивал дом в Мейфэр.

Почему Джек это делает, когда не обязан? Она ведь ясно сказала ему, что подпишет документы на развод независимо от того, поможет он ей или нет.

Каро легла. Пять лет назад у них все было так сложно. И ничего не изменилось: вчерашний спор тому доказательство. А после сегодняшнего утра она поняла, что ей следует подавить то чувство, которое она испытывала, когда находилась с ним – чувство надежности. С этим покончено. Хватит жить наполовину – она должна распрощаться с прошлым.

Дверь открылась, и вошел Джек. Каро выразительно на него посмотрела.

Он покачал головой:

– Ничего.

– Похоже, что она говорит правду – что она не брала табакерку. Хотя… – Каро нахмурилась.

Джек сел в кресло напротив:

– Хотя – что?

– Перед тем как я вчера отключилась, я услышала, как она говорила с моим отцом.

Он удивленно посмотрел на Каро.

– Мне не привиделось, поверь, Джек. Барбара смотрела в окно и разговаривала с умершим, ну, как мы иногда делаем это.

– Говори за себя. И что она сказала?

– Она спрашивала моего отца, почему он так жестоко поступил и… – Каро старалась вспомнить слова Барбары как можно точнее, – и что-то о том, почему он заставляет ее сделать это… Примерно вот так она сказала.

– Твой отец оставил тебе все свое состояние?

– Да.

– Без каких-либо условий?

– Без единого.

Джек покачал головой:

– Я мог бы предположить – даже уверен, – что он поставит условие: управление фондом твоей матери.

– Я заявила ему, чтобы он об этом забыл… Что я не желаю, чтобы мне диктовали, как мне жить.

– И он с тобой согласился?

– Ему пришлось. Я повторяла ему это не один раз. Почему ты спрашиваешь?

– Просто мне надо понять, почему он поступил так, как поступил.

Понять ее отца – дело безнадежное.

Они с Джеком замолчали. Сердце у Каро колотилось часто-часто. Она вспомнила слова Барбары о том, какая она сдержанная и как хорошо владеет собой. Пять лет назад она думала, что Джек знает, как горячо она его любит. Вероятно, она не показала ему своей любви – сдержанность пересилила, и он так этого и не узнал.

– Я хочу поговорить о скелете в шкафу, – произнесла Каро, чувствуя, что от волнения у нее пересыхает во рту.

– Какой еще скелет?

– Об аборте, который у меня был пять лет назад.

У него свело каждый мускул в теле.

А у Каро не было сил продолжать. Но она должна. Если Джек узнает правду, то, может, не будет так сильно ее ненавидеть. Может, его горечь поубавится? И… может, он обретет счастье с той, другой женщиной.

От этой мысли сердце разрывалось на части.

– В те первые недели после твоего ухода я часами думала о том, почему ты ушел, пыталась понять, почему ты ушел таким образом.

Придя как-то вечером после работы, она не увидела в их квартире никаких следов присутствия Джека. Она увидела лишь записку, где сообщалось, что он понял, что им в жизни нужны разные вещи, и он возвращается в Австралию. Прошло несколько месяцев, прежде чем она наконец поверила в то, что он никогда не позвонит.

– И ты что-то надумала?

Ох уж эта его ядовитость!

– Да, надумала. У меня с мозгами все в порядке. – Голос прозвучал едко, но она ничего не могла с собой поделать. – Я решила, что ты наверняка каким-то образом узнал о прерывании беременности.

Он кивнул:

– Был звонок из больницы.

– Они тебе… сказали? – Это ее ужаснуло. Они же заверили ее в конфиденциальности.

– Нет, не сказали. Но я сыщик, Каро, не забывай. Мне не составило труда сложить два и два.

– Тем не менее ты узнал не все.

Он не заорал, не стал носиться по комнате, ломая руки и обвиняя ее в том, что она убила их ребенка – он смотрел на нее с таким выражением в глазах, что ей сделалось совсем плохо.

Джек поднял голову:

– Я понимаю твое право принимать собственные решения, когда дело касается тебя лично. Я это не оспариваю. Но избавиться от ребенка, которого я так страстно хотел… – Он побледнел. – Вот тогда я понял, у нас с тобой никогда – никогда! – не будет детей.

Детей, которые были для него важнее, чем она.

– Тогда я до конца осознал, что ты действительно не хочешь детей.

– Я говорила, что не готова к этому.

Не хотеть или не быть готовой… Он так этого и не понял. Она же просила его дать ей три года. Конечно, она не могла наверняка обещать, что после этого срока у них будут дети, но ей необходимо было время, чтобы прийти к решению, убедиться в том, что она готова к материнству.