Эстер Модлинг - Дневник актрисы

– Вы не правы, – отозвался Оливер, – я уже чувствую себя гораздо лучше.

Лео только рукой махнул.

– Он сообщил мне, что вы больше не друзья. Это так? – насмешливо уточнил Оливер.

– А как ты думаешь, почему он помчался в редакцию со своей сенсацией? – буркнула Дани.

– И почему же?

– Из ревности, – ответила Дани и прикусила губу, увидев, как в глазах Оливера заплясали насмешливые огоньки.

В ее жизни был только один человек, к которому Джонни имел основания ревновать! И она только что открыто в этом призналась!

– Мне, кажется, лучше пойти пройтись, – с улыбкой сказал Лео, – а вы выясняйте отношения.

– Нет! – остановила его Дани и повернулась к Оливеру за поддержкой.

Оливер помедлил, но все же поддержал ее. Хотя взгляд его, тяжелый, ищущий, был все еще устремлен на Дани, он обращался к Лео:

– Я думаю, что у нас с Дани еще будет возможность обсудить наши отношения. А теперь ей, кажется, интереснее узнать, что происходит там. – И Оливер глазами указал в сторону палаты.

Она нервно облизнула губы.

– Мне уже известно, что Том – твой отец.

– А тебе известно, что он об этом понятия не имеет? – спросил Оливер.

– Теперь он знает, – вмешался Лео и смущенно улыбнулся, когда Дани и Оливер разом повернулись к нему. – Я подумал, что будет справедливо, если я ему все расскажу. Так что сегодня утром, как только прочел в газетах о болезни Конни, сразу ему позвонил. Мы с ним долго и откровенно говорили. А потом я отвез его сюда. И думаю, что я правильно поступил.

У Дани все еще никак не укладывалось в голове, что все эти годы Том не знал, что у него есть сын. Но, с другой стороны, теперь на душе стало легче. Как же она мучилась, думая о том, что любимый дядя Том, кумир ее детства, обрек на безрадостное одиночество любимую женщину и на безотцовщину – единственного сына. И теперь понятно было, почему Том так свободно и естественно общался с Оливером в субботу вечером.

Как бы невероятно это не выглядело, но все эти годы он не знал, что у него растет сын!

– Но почему? Как же так? – Дани сжала пальцами виски.

– Когда я появился на свет, Том был женат, – объяснил Оливер совершенно спокойно.

Видимо, за эти годы он столько думал об атом, что постепенно перестал переживать, подумала Дани.

– Он был женат на моей сестре Салли, – продолжил Лео. – Так случилось, что Салли попала в тяжелую катастрофу. У нее был поврежден позвоночник. Почти год она лечилась, Том возил ее по всему миру к лучшим специалистам. Но врачи вынесли вердикт – ходить она никогда не сможет. Я... она была моя сестра. И я нежно любил ее. Но после катастрофы она изменилась, превратилась в другого человека. Стала злобной, желчной, неуправляемой. Том ужасно мучился. Я тогда работал на съемках того самого фильма, где Конни играла русскую царевну. Меня пригласили в качестве исторического консультанта. И Том приехал ко мне на съемки. Ему просто надо было выговориться. Там он и познакомился с Конни. Наверное, это была любовь с первого взгляда...

Все молчали. Наконец Дани утерла набежавшие слезы и сказала:

– Ты мне об этом не рассказывал, когда я работала над твоей биографией. Вообще не рассказал мне, что участвовал в этих съемках.

– Прости меня, Дани. Я намеренно об этом не говорил. Эта тайна столько лет тревожила умы поклонников Конни, что они могли как-то докопаться до этих событий. Так что я решил привлекать поменьше внимания к этим съемкам.

Дани кивнула. А Лео продолжил:

– Они, конечно, пытались бороться со своими чувствами. Оба они – порядочные люди, и никогда не стали бы намеренно причинять боль другому человеку. Но любовь оказалась сильнее их. Я знал об их романе, конечно. И сочувствовал им. Один я, наверное, знал, чего стоило Тому оставаться рядом с Салли, хотя она ненавидела всех вокруг. А потом, роман Тома с Конни длился уже около трех месяцев... Салли, видимо, почувствовала, что ее брак под угрозой. И совершенно изменилась. Стала опять прежней Салли, доброй и нежной. И Том... он просто не мог бросить свою беспомощную жену. Тем более, когда она готова была дать их браку второй шанс.

Дани уже открыто плакала. Сколько боли пришлось пережить людям, которых она любила!

– Том очень любил Конни. Но причинить боль женщине, которой всю жизнь суждено быть прикованной к инвалидной коляске, он не мог. И он вернулся к жене. Конни в то время уже была беременна. Том об этом ничего не знал.

Оливер вздохнул.

– Мне она объяснила свое молчание так. Было бы жестоко и несправедливо, сказала она, ставить Тома перед новой проблемой. Он уже и так был эмоционально на пределе.

– Но это был его ребенок! – воскликнула Дани.

– Да. Но подумай сама, – тихо сказал Оливер. – Если бы он узнал об этом, он бы, конечно, ушел к Конни. Как ты думаешь, могли бы они быть счастливы хотя бы день, зная, что их счастье замешано на слезах женщины, которая и без того достаточно страдала? Женщины, которая никогда не сможет ходить, которой недоступно счастье материнства? И даже если бы Том знал, что внебрачный ребенок Конни – его сын? Что бы это изменило? Его жизнь в семье превратилась бы в ад. А его жизнь с Конни тоже вскоре превратилась бы в ад.

Дани задумалась. Она хорошо помнила тетю Салли. На семейных торжествах они с Томом всегда были вместе, и Дани всегда казалось, что Том и Салли – очень близкие и любящие люди, хорошие и преданные друзья.

– Но, когда Конни родила... неужели Том не догадался, что это его ребенок?

– После разрыва... а они с Конни договорились, что разрыв будет окончательный, без встреч, писем и звонков... После разрыва Том был в таком ужасном состоянии, что ничего вокруг не замечал и не понимал. Он больше никогда не ходил в кино, а телевизор в их доме был только в спальне у Салли. Сам Том никогда не включал его. А газеты и журналы... Салли сама просматривала почту и, думаю, уничтожала все, что было как-то связано с Конни. Первые года два после разрыва он был как в тумане. Думаю, он даже не слышал о том, что у Конни есть сын.

– Но ты-то знал, – прошептала Дани.

Лео вздохнул.

– Конни взяла с меня страшную клятву. Я молчал все эти годы. Но теперь решил взять грех на душу.

– Теперь он знает, – глухо проговорил Оливер. – И как он это воспринял?

Дани явственно различила дрожь в его голосе. Лео улыбнулся.

– Когда у вас будет сын, Оливер, вы поймете, что чувствует мужчина в такую минуту! В первые секунды он словно не в силах был осознать, что это правда. А потом... вы бы видели, какое гордое и счастливое у него было лицо!

Лео с улыбкой похлопал Оливера по плечу.

– Вы подружитесь, я уверен. Он очень хороший человек, Оливер. Я больше таких не встречал.

– Я всегда это знал, – глухо сказал Оливер. – Я знал, что если моя мать полюбила его, значит, он хороший человек. А теперь... Вы думаете, он и Конни теперь...