Аннэ Фрейтаг - Счастье рядом

«Пожалуйста, этого не должно произойти» .

Вчерашнего вечера, кажется, и не было. Мой мозг стер его с определенного момента, жалко, это случилось поздно. Мне бы действительно хотелось, чтобы пленка оборвалась чуть раньше. Я, к сожалению, до сих пор помню, как Оскар нес меня к парковке. Помню его руки на моей попе и слезы, которые я пыталась сдержать. До того, как мы добрались до машины, меня затошнило, и Оскару пришлось крепко держать меня. Я испачкала его футболку. И обувь. И когда мы наконец-то добрались до Volvo, я уже не могла двигаться. Руки Оскара дрожали, но держали меня. Я, плача, висела на них и до сих пор не понимаю, как он донес меня до машины. Но он это сделал.

Он спешно искал таблетки и в конце концов нашел их в багажнике. Помимо того, что Оскару пришлось нести меня всю дорогу и что я испачкала его рвотой, мне больше всего запомнилось его отчаянное выражение лица. Мне не хотелось, чтобы он смотрел на меня так. Мне бы хотелось, чтобы этого никогда не произошло. Оскар вытаскивал таблетки из всех упаковок подряд и клал в мою руку, но она так дрожала, что я не могла их удержать. Я пыталась зафиксировать ладонь, но у меня не получалось, и я роняла таблетки. Три раза. Я даже не смогла положить эти проклятые пилюли в рот. Это тоже пришлось делать Оскару.

Именно в этот момент мне хотелось умереть. Сложно понять, насколько сильно чувствуешь себя униженным в этот момент, не пережив его на своей шкуре. Насколько ущербным чувствуешь себя, когда хочешь сделать что-то, но не можешь. Эта зависимость от кого-то. Это ощущение смерти. Оскар поднес бутылку воды к моему рту, и я так торопливо пила, что аж захлебывалась. Такого со мной еще не было. За все годы, сколько я принимаю лекарства, ни разу. Я до сих пор вижу, как выплевываю воду, как хватаю воздух, как Оскар хлопает меня по спине, как берет меня на руки и нежно гладит лоб, когда я снова начинаю нормально дышать. Мне было ужасно неловко. Я пахла блевотиной, была потная и мерзкая.

Все, что было потом, я помню смутно. Лоскутками, отрывками, которые не могут собраться в целую картину. Как будто в тот момент я потеряла сознание, потому что мой мозг понял, что еще не умрет, и расслабился. Раньше со мной происходило что-то похожее. Но тогда обо мне заботились врачи. Или мама. Нет, судороги – это вовсе не здорово и когда рвет на кого-то – тоже, но мысли о том, что меня вырвало на него и что он видел меня в таком состоянии, убивают меня. Нельзя смотреть на постепенную гибель. И нельзя ее чувствовать. Но, прежде всего, ее не хочется показывать. По крайней мере, парню, которого любишь.

Потом я уснула. Как пьяная, которой нужно проспаться. Когда позже я открыла глаза, то заметила, что машина стояла в тени, а окна были наполовину открыты, так, что свежий морской воздух проникал внутрь. Перед тем, как я отключилась, Оскар договорился с кемпингом, чтобы мы смогли принять там душ. Ему не пришлось долго строить глазки девушке на входе, чему я не удивлена. Она на него так смотрела, что, не сомневаюсь, не отказалась бы сходить в душ вместе с ним. Как всегда. Благодаря Оскару утром в семь часов мы были в Пунта-Ала, посреди соснового леса, отмытые от остатков вчерашнего вечера.

Боже, как я люблю эти деревья. Их зеленые тона, их запах, все в них. Прежде всего то, что небо лежит над их кронами, словно кепка. Когда я отчаянно пыталась отстирать футболку Оскара в одном из нескольких умывальников, подошла женщина и поделилась порошком. Мы стояли рядом и стирали вещи под открытым небом и немного разговаривали. Просто так.

Сейчас, вымытая, я сижу на капоте автомобиля на толстом полотенце, потому что без него было бы слишком горячо. Внезапно появляется ощущение того, будто ничего и не было. Обувь Оскара чистая, его белая футболка лежит рядом со мной и сушится на солнце, а я и мое тело чувствуем себя совершенно нормально. Я краем глаза разглядываю Оскара, пока он одевается, и делаю вид, будто ищу таблетки. Мои руки слепо ощупывают содержимое сумки. Сначала они натыкаются на конверт, а затем я нахожу таблетки. Я достаю упаковку и неохотно отвожу взгляд от Оскара, чтобы достать их. Итак, три таблетки «Арсенола», одна «Дистрофакса» и две «Невроцеллона». У последних классный цвет. Пастельно-зеленый. Но лучше бы это был цвет моих ногтей. Я кладу все шесть таблеток в рот и запиваю большим глотком воды. В этот раз обходится без происшествий. Мои глаза тут же возвращаются к загорелому торсу Оскара. Боже, этот вид для меня красивее любой достопримечательности. Не только сегодня, всегда.

Возможно, я высунусь в окно и прокричу это, и пусть Рим окажется самым прекрасным и впечатляющим городом в мире, ни одно сокровище любого города не заставит мое сердце биться чаще, чем это делает обнаженное тело Оскара. Он небрежно бросает свой рюкзак в багажник и надевает темно-синюю обтягивающую футболку. Оскар подходит ко мне и ухмыляется.

– Хороший сон наяву? – он садится рядом со мной на полотенце.

– Лучший, – улыбаясь, отвечаю я.

– Поедем?

Я показываю на небольшой магазинчик рядом с ресепшеном кемпинга.

– Мне купить что-нибудь поесть?

– Нет, Креветка, – торжественно говорит он. – Сегодня мы с тобой позавтракаем в Риме.

Мысли о том, что мы вместе будем есть бриоши на одной из древних роскошных площадей Рима, заставляют меня воодушевленно спрыгнуть с капота.

– Мы едем завтракать?

– Да, – отвечает он и крепко прижимает к себе. Мы так близко, что наши кончики носа соприкасаются. – Ты положила таблетки? – шепчет он.

Я смущенно сглатываю и киваю.

– Да, положила.

– Хорошо, – тихо отвечает он, обхватывает мое лицо ладонями и целует. – Тогда давай собираться.

Солнце палит с безоблачного неба. Еще нет и половины одиннадцатого, и осознание того, что будет еще жарче, убивает меня. Но таблетки все же действуют. Не против жары, конечно, но против всего остального. Ветер дует в открытое окно, но он снова такой теплый, что нисколько не освежает. Как будто кто-то включил фен и направил тебе на лицо. За пару километров до Рима я достаю телефон и быстро набираю маме сообщение: « Подъезжаем к Риму! J ».

– Креветка…

Я нажимаю «Отправить» и поднимаю голову.

– М-м?

Оскар показывает головой направо, и я следую за этим движением. Рядом со мной возвышается Вечный город, как древняя страна. Как будто мечта стала явью.

Мы сидим в крохотном кафе под желтым зонтиком и едим свежие бриоши. Кажется, их пару минут назад достали из печи. Сверху они хрустящие, а внутри мягкие, почти кремовые. Они настолько вкусные, что мы оба не можем сказать ни слова, просто смотрим друг на друга и киваем. Как будто есть какой-то шифр, который понимаем только мы. Я запихиваю последний кусочек бриоши в рот и радуюсь, что у меня есть еще одна.