Анна Климова - Не покидай меня

Пока ехали в «Домодедово», Иван все тыкал пальцами в экран своего смартфона, чему-то улыбаясь.

— Знаешь, лет двадцать назад это казалось бы фантастикой, — неловко начал Леня беседу.

— Что? — сын повернулся к нему, словно ждал его реплики. В подростке уже угадывался мужчина, несмотря на россыпь прыщей. Глядя на него, Леня понимал, что все его ошибки в жизни компенсируются появлением Вани.

— Ну, смартфоны, айподы — вся эта техника.

— А что у вас было? — улыбнулся Иван.

«У вас!» — еще одно напоминание о годах, потерянных в эгоистических поисках какого-то «идеала», и о той трагической разнице в возрасте его и сына.

— Были обычные проводные телефоны с диском, были таксофоны на улице за две копейки. А дети играли с консервными банками, между которыми протягивали проволоку. Проволока натягивалась, и можно было говорить в банку. Слышимость так себе, но это щекотало нервы причастностью к изобретательству. Знаешь, однажды моему приятелю привезли из-за границы два детских телефона на батарейках, которые соединялись проводами. В трубках была отличная слышимость. Мы поиграли с ними целый день, придумав на ходу игру «Ленин в Смольном». А потом эти телефоны быстро надоели, что ли… Они уже были придуманы. Мы ничего не могли прибавить к их совершенству. Понимаешь?

— Кажется, да. А почему «Ленин в Смольном»? Это такая стратегия или типа симулятора… на словах?

Леня расхохотался так весело, что Иван тоже не удержался от улыбки.

— Чего?!

— Вань, ты даже сам не представляешь, насколько точно выразил то, во что мы играли! Правда, таких слов мы не употребляли тогда. Жизнь без Интернета, без эсэмэсок… Все проще. Невиннее. Постепеннее. Сейчас все быстро. Еда. Тексты. Связь. Человек во всем этом растворяется и сам забывается, теряя время, перестает оглядываться и всматриваться в мир и людей… Извини, говорю как со своими студентами…

— Не думай, что я не понимаю. Не совсем же дурак…

— Не буду думать, — повинуясь порыву, Леня протянул руку и потрепал волосы сына, ощущая с радостью и волнением, как от пальцев к груди прихлынула теплая волна. Он вдруг понял, что сыну приятно быть с ним, разговаривать. Ванька не сторонился его, не прятался в своих делах, как Лене казалось. И устыдился, что так мало проводил с ним времени, упуская возможность понять и быть понятым. Пусть не рыбалка, не совместный ремонт мотоцикла, но поход в Третьяковку, в музей, к импрессионистам, Рубенсу… Да мало ли что может предложить этот старый, дерзкий и лукавый город?! Так обидно и досадно понять это в машине, на пути к аэропорту.

— А чего дед в Европу ездил? — спросил Иван, когда они подъехали к «Домодедово».

— У него в Париже дела какие-то. Говорит, что его книгу там издавать будут… Мы немного опаздываем. Самолет должен вот-вот приземлиться! — выбираясь из старенького «ауди» и запирая его ключом, ответил Леня.

Пройдя через металлоискатель, они нашли терминал, где должны были появиться пассажиры вечернего рейса 1326 из Цюриха.

— Он и в Германии был? — спросил Иван, держась ближе к отцу в толпе встречающих.

— Нет-нет, там пересадка была из Парижа… А вот и он! Пап! Сюда!

Олег Иванович с непроницаемым лицом отделился от других пассажиров, прошедших таможенный контроль, и приблизился к ним. Он был одет в свой вечный серый костюм-тройку, вышедший из моды лет тридцать назад, но в новом и весьма дорогом пальто Кромби из английского кашемира и в элегантной шляпе. В руках он держал только большой кожаный портфель.

— Здравствуй, папа, — Леня пожал руку отцу. — Где твой багаж?

— Ты что, не помнишь, что я отправлялся налегке? — чуть приподнял кустистую бровь Олег Иванович.

— Ах да! Забыл совсем! — стукнул себя легонько по лбу Леня.

— Иван? И ты здесь?

— Как видишь, дед, — пожал плечами внук. — Как съездил?

Подстраиваясь под неспешный шаг Олега Ивановича, они неловко плелись за ним по огромному залу.

— Съездил? Неплохо, мой дорогой, неплохо. Кое-какие дела уладил. Пересадка утомила немного…

— Ты давно никуда не выезжал, — заметил Иван.

— Признаться, немного от этого и потерял. Эта нынешняя объединенная Европа просто невозможна, — губа его брюзгливо оттопырилась. — Цены, цены! Пять евро за чашку кофе! Двести рублей! Слава богу, в моем «Бристоле» был утром шведский стол.

— «Бристоль»? Дорогой отель, папа…

— Но цены в городе совершенно несусветные! Совершенно! — Олег Иванович не заметил реплику сына. — И полно арабов!

— Чем тебе арабы не угодили? — спросил Леня.

Отец повернулся к нему и строго взглянул.

— У каждого должно быть свое место! Мы доцацкаемся, глядя на Европу, со своими…

— Ты же знаешь, я не люблю обсуждать этот вопрос, папа, — поморщился Леня. — Так, значит, «Бристоль»? Надо думать, переговоры с твоим французским издателем прошли неплохо?

— Да, да, все уладилось. Они прижимисты, но разумно смотрят на вещи. Где твоя машина?

— На стоянке. Мы уже рядом.

— Тебе надо поменять эту гору металлолома. Просто жуть.

— Пап, ты же в курсе, у нас нет лишних денег.

— Ну-ну, будет. Я могу одолжить немного. Присмотри вариант на рынке. Не новую, конечно, но что-то более приличное… Как считаешь, Иван?

— Мне все равно, — пожал плечами внук, привычно уступая деду переднее пассажирское сиденье.

— Ему все равно! — фыркнул Олег Иванович, снимая шляпу, перед тем как сеть в машину. — Мальчика твоего возраста уже должны волновать две вещи — автомобили и девочки. Это нормально.

— Мне ты говорил, когда я был в его возрасте, что три — хорошо учиться, оправдывать доверие старших и готовиться к возможности стать когда-нибудь коммунистом, — усмехнулся Леня, выводя «ауди» со стоянки.

— Тогда была другая эпоха, мой милый, — скривился старик. — Надо смотреть на вещи трезво. Но я готов добавить хорошую учебу к этим двум вещам. Это никогда и никому не мешало. Главное — хорошо распорядиться полученным образованием. Что бы там ни говорили, но мир сейчас открыт. Не то что в наше, прошу прощения, скотское время. Теперь можно везде найти себе работу, если ты знаешь свое дело и языки. И хорошо жить. Не как твой отец! — Олег Иванович полуобернулся к Ване, который уже успел сунуть в уши наушники от своего смартфона.

— Ты считаешь, что я плохо живу?

— Ты живешь… — Олег Иванович покрутил рукой, словно помогая себе подобрать слово, — живешь бледно. Хотя знаешь греческий, латинский, немецкий, португальский и еще черт-те какой.

— Французский и английский.

— А сидишь на должности преподавателя в этой своей дыре и учишь лоботрясов за копейки!

— Ты сам меня устроил в этот институт.

— Ха! Двадцать лет назад! Леонид, за это время люди горы сворачивали!

— У меня нет таланта сворачивать горы. Я просто живу так, как умею.