Роберт Брындза - От тебя бегу к тебе

© Robert Bryndza, 2015

© Павлова И., перевод, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Мое свадебное платье сгорело быстро.

В тот летний денек — день моего венчания — я стояла в поле за домом на нашей ферме вместе с мамой, бабушкой и своей лучшей подругой Шэрон.

До двух часов пополудни оставались считаные минуты. А в два часа (как утверждали мои свадебные приглашения) должен был начаться официальный прием. Так что мне уже следовало сидеть за главным столом — рядом с моим прекрасным новоиспеченным мужем по имени Джейми. И внимать речи, из-за которой мой папа не находил себе места последние несколько недель.

Но вместо этого я не сводила взгляда со старой бочки. И с нездоровым любопытством наблюдала за тем, как завивались и закручивались кружева и атласные складки на моем свадебном платье. Затем они превратились на миг в карамель, а потом резко сморщились, опалились и воспламенились с легким свистом.

Языки пламени взметнулись высоко-высоко, и в их жарком чаду холмы на горизонте подернулись рябью и нервно искривились.

— Натали… Что ты делаешь? Это же безумие! — вскричала мамуля.

— Я даже не сфотографировала тебя в нем, — удрученно вздохнула Шэрон, на запястье которой болтался фотоаппарат. Она все еще была в персиковом платье подружки невесты.

— Это был всего лишь платье, Натали, и ты походить в нем на кремовое пирожное , — пробормотала, закуривая, бабушка. Изящно щелкнув золотистой зажигалкой, она ловко запихала ее обратно в карман своей шубы. Моя бабуля, Анушка, — венгерка. Она приехала в Англию еще совсем юной девушкой, но так и не потрудилась избавиться от своего акцента.

— И как только у тебя язык повернулся такое ляпнуть! — укорила ее мама. — Натали в нем выглядела бесподобно!

— Она выглядеть в нем как бесподобное кремовое пирожное , которому уготована одна участь — быть сожранным, — возразила бабуля. — Разве так она хотеть начать свою жизнь замужней женщины — сладкой, но ничего не значащей штучкой?

— А ты знаешь, сколько времени и сил потратила наша старая миссис Гаррет, чтобы пришить все это кружево? И в какую кучу денег обошлось нам это платье! — возбудилась мамуля. — Появись я здесь на пять минут пораньше, я бы не позволила его сжечь!

Ветер изменил направление и окутал нас едкой завесой дыма. Мы закашлялись и замахали руками.

— Натали не хотеть выходить замуж! И если на то пошло, за платье заплатила я… — огрызнулась бабушка.

— Но это не давало тебе право его сжечь. Я бы предпочла его сохранить, — заявила мама.

— Ну да, конечно, только чтобы напоминать бедной девочке о том, что, по твоему мнению, она должна была пройти через все это! — язвительно пробурчала бабуля.

С противными шипящими хлопками языки пламени устремились к фальшивым жемчужинам на лифе.

Онемевшая от шока, я продолжала молчать, не в силах выдавить ни слова. А мамуля снова раскрыла рот:

— О чем ты думала, Натали? На виду у доброй половины деревни ты под руку с отцом продефилировала по проходу в церкви к алтарю, а через две минуты после этого пронеслась по нему назад и выбежала на улицу.

— Я решила, Нат, что у тебя скрутило живот, — вставила Шэрон.

— Как я теперь покажусь на глаза людям? Какой срам! И бедный Джейми! Такой красивый, замечательный мальчик! — воскликнула мама.

— Энни, смотри на вещи объективно, — одернула ее бабушка, швырнув окурок в бочку. — Разве я не говорить тебе, что Натали слишком юна для замужества? Нашей девочке всего девятнадцать. Ей еще только предстоит узнать большой мир… — Прищурившись от солнца, бабуля глянула на меня. — У тебя впереди целая жизнь, моя дорокая. Тебе следует присмотреться к нескольким мужчинам, оценить их, примерить на себя…

— Еще чего не хватало! Примерять на себя мужчин… — прошипела мама. — Ей нужно…

— А как насчет того, чего хочу я? — внезапно вырвался из меня дикий вопль. — Вы все рассуждаете обо мне так, словно меня тут и нет! Вы хоть раз можете побыть нормальной семьей? И попытаться понять, что я чувствую? Все, что ты делала, — это кричала и убеждала меня сжечь свадебное платье! — накинулась я на бабулю.

— Если ты не хотеть, чтобы я его сожгла, ты должна была подать голос, — заявила бабушка.

— Как будто у бедной девочки был выбор! Если тебе что-то взбредет в голову, тебя не остановить! — парировала мама.

Воцарилось неловкое молчание. Шэрон наклонилась и взяла мою руку.

А в следующий миг я заметила папулю, осторожно пробиравшегося к нам по грязному полю. Он все еще был в своем праздничном костюме и роскошных ботинках. Приблизившись к нам, папа заглянул в бочку и явно не поверил собственным глазам. Мое платье к этому моменту уже превратилось в почерневший бесформенный комок.

— Черт подери, это что?.. — заговорил папа, но мама быстро его перебила:

— Мартин, мне показалось, будто ты собирался переодеться. — Она похлопала по лацканам его фрака, стряхивая с них воображаемую грязь.

— Я хотел уточнить, что мне делать с моими родителями, — отстранившись от нее, признался папа. — Я оставил их в отеле «Трэвелодж». Но они желают знать, будет ли у нас праздничный обед в пабе?

— Ну, конечно же, не будет!

— По правде говоря, у меня все это в голове не укладывается, Натали. Джейми сделал что-то не то? — поинтересовался папа.

И все разом повернулись ко мне. В ответ я открыла рот, но за несколько секунд из него не вылетело ни звука. И только потом мне удалось поднатужиться и выдавить:

— Просто… просто я не чувствую себя готовой…

Мои слова прозвучали плаксиво и патетично.

— А когда ты почувствуешь себя готовой? — взвизгнула мамуля. — Завтра? На следующей неделе? Не мешало бы нам это узнать, когда мы готовились к чертовой свадьбе.

— Я вам все компенсирую, все до копеечки, — сказала я.

— С каких это шишей? — озадачилась мама. — Откуда ты возьмешь деньги? В министерстве социального обеспечения? У тебя же нет работы. Ты провалила все экзамены, потому что влюбилась в Джейми. Ты хоть понимаешь, что ты наделала?

— Конечно, я понимаю, что я наделала! — выкрикнула я. — Или ты думаешь, что я это сделала исключительно назло тебе?

— Сейчас я уже ни в чем не уверена! Похоже, ты способна на все! — прорычала она. — Глаза бы мои на тебя не глядели!

— Тебе следует успокоиться, Энни, — произнес папа, водрузив на мамино плечо свою руку.

— Не смей говорить, что мне следует, — стряхнула ее мамуля.

— Она и в детстве была легковозбудимой, — констатировала бабушка, смерив маму бесстрастным взглядом. — Я даже иногда по утрам добавлять ей в овсянку немножко своего валиума… ради тишины и покоя…