Ольга Бенуа - Осенние звёзды

— Ты что, его не видела? — удивился муж.

— Видела, когда проезжала мимо.

— И не гони! Куда ты разогналась? — занудил Николай. — Ты даже просто прямо еле-еле едешь, все время машина вихляет.

Это было неправдой, и Света нахмурилась.

— Я же в армии на погрузчике работал, поэтому мне было легче научиться. Поэтому как сел за руль, так и поехал.

— Да, так до сих пор и ездишь двадцать километров в час, — пробурчала Света. — Вообще ты такой нервный, что уже меня задергал. Я же учусь!

— Хорошо, сейчас будет круговое движение. Пропускаешь машины, идущие слева.

Через некоторое время Николай раздраженно поинтересовался:

— Ты решила здесь заночевать? Сзади уже сигналят!

— Ты же сам сказал, что пропускать надо.

— Попробуй вклиниться!

Светлана мысленно перекрестилась, делая жалкие попытки продвинуться вперед, но бесконечный поток пугал ее.

В этот момент слева, объехав по бордюру их «Тойоту», притормозил здоровенный джип, тонированное стекло опустилось, и поросшая щетиной физиономия радостно прокричала:

— Давай, тетка, жми! Я прикрою!

Под истерические сигналы клаксонов и скрип тормозов неизвестный робин гуд нагло ворвался в поток машин, перекрыв движение. Вырулив на круг под этим импровизированным прикрытием, Светлана услышала голос мужа:

— Все, хватит. Тормози. Только не посреди улицы! К тротуару, к тротуару рули. Так, теперь прижимайся. Да не ко мне, к правому краю. И не надо на бордюр заезжать, у нас ведь не джип.

Отдышавшись, Николай почти успокоился, однако от критики не удержался:

— Ужасно. Просто ужасно. Ладно, давай еще раз попробуем.

Через час они наконец-то благополучно подъехали к дому.

— Теперь припаркуйся, — скомандовал муж, бледный от нервного напряжения и мокрый как мышь.

— Это как? «Попой вперед»? — спросила в общем и целом довольная поездкой Светлана.

— Хоть чем! — он возвел глаза к небу, но расслабляться было рано. Он снова схватился за руль. — Что же ты делаешь, там же места только для велосипеда хватит!

— Я бочком, — Светлана пыталась оценить свободное место на глаз.

— Каким бочком! — обычно спокойный Николай потерял за поездку килограмма три и чувствовал себя комком нервов. — Сейчас от бочка нашей машины ничего не останется. Все, вылезай, я с тобой больше не поеду. Тренируйся с инструктором. Дорого, зато я нервы сберегу. Мне завтра на работу, а руки трясутся. А если так каждый вечер ездить, трясучка станет хронической.

Выключив мотор, Светлана демонстративно хлопнула дверцей и направилась к подъезду. На скамейке у входа сидел молодой человек в длинном кашемировом пальто, рядом лежал огромный букет роз и красиво перевязанный пакет.

— Наверное, это к Маше с пятого этажа, — к Светлане вернулось хорошее настроение. — Растут девчонки, вон какие кавалеры ходят.

Догнавший ее Николай только хмынул в ответ.

— Извините, — молодой человек поднялся, изобразив приятную улыбку, — у меня поручение, хозяев дома нет, и код подъезда я не знаю.

— Вы к кому? — поинтересовался Николай голосом вахтерши женского общежития.

— Я в сто двенадцатую квартиру к Ивановой Светлане Валерьевне.

Муж и жена переглянулись.

— Странно, Иванова — это я, но я вас не знаю, — Светлана была удивлена.

— Конечно, не знаете, — обрадовался элегантный порученец. — Дело в том, что меня послал мой шеф. Вы спасли ему жизнь, но он пока в больнице, не может лично поблагодарить вас. Послал меня. Это вам!

В руках Светланы оказались цветы и обернутый хрустящий дорогой бумагой пакет.

— Ой, ну что вы! Скажете тоже, спасла. Это моя профессия. Выполняла свой долг, — смущенной Светлане вспомнилась только эта казенная фраза.

Николай насупился, но молчал.

— А как вы меня нашли?

— Я сначала в санчасть приехал, а там только ваша Танечка, — сказал парень с теплотой в голосе, как говорят о приятном воспоминании. — Она и сказала, что вы ушли домой.

Распрощавшись с молодым человеком, супруги вошли в подъезд.

— И с каких это пор, Светлана Валерьевна, вы подарки от пациентов берете? — муж яростно нажимал на кнопку вызова лифта, но она не загоралась.

— Ой, прекрати. Это и не пациент даже. Принесли умирающего с улицы, а он приличным человеком оказался, даже вспомнил, кто его откачивал, — Светлана была занята пакетом. Проковыряв в нем дырку, она пыталась понять, что же там лежит. — Согласна, неожиданно все это. Я, как ты понимаешь, не за подарки его спасала.

Николай достал почту из ящика. Вновь пощелкав кнопкой лифта, сделал неутешительный вывод:

— Лифт сломался.

Подойдя к лестничному пролету, он взглянул вверх, как будто оттуда мог прилететь ковер-самолет. Пришлось идти пешком. Первые два этажа Николай бурчал что-то про Светланину работу и мнимых кавалеров. К третьему оказалось, что жить на девятом этаже совершенно ненормально и противоестественно для человека как живого существа. Пятый оглашался охами-вздохами и просьбой померять ему пульс. Светлана, поглощенная своими мыслями, заметила, что вместо сидения перед ящиком надо заниматься спортом. К восьмому полностью выдохшийся Николай не думал ни о чем, кроме мягкого дивана. Ревность, злость, раздражение — все было не так важно, как добраться до родной квартиры, хотя бы и ползком.

Войдя в квартиру, супруги разошлись по комнатам. Николай упал в кресло и решил, что останется здесь навечно, а Светлана открыла пакет и вытряхнула оттуда огромный мягкий легкий, как перышко, шарф, вызвавший в ее сознании иностранное слово «пашмина».

Светлана очень давно не получала подарков от посторонних мужчин. Пусть это был всего лишь пациент, которого она больше никогда не увидит, внимание было приятно. Просто подарок, ни к чему не обязывающий, но окрасивший ее день, а может, и всю неделю радужными оттенками надежды. Света набросила пашмину на плечи, подошла к зеркалу, разглядывая отражение. Провела рукой по лицу. «Может, правда купить что-нибудь новенькое», — подумала она.

День выдался по-весеннему теплым. Вышедшая на прогулку с гостившими у нее внучками Валентина сидела на скамейке, подставив лицо ласковым солнечным лучам. Морщин, появляющихся от солнца, она не боялась, несмотря на постоянные предостережения дочери, привозившей ей из заграничных командировок защитные и питательные кремы. Следы прожитых лет на лице не казались Вале чем-то ужасным, требующим истребления и какого-либо вмешательства, они были ценным грузом, расставаться с которым не хотелось. Внутреннее содержание, душа всегда казались ей более важным, чем телесная оболочка. Отношения с мужем только укрепляли в этой мысли.

Машенька копалась в оттаявшей песочнице, Анжела с гиканьем носилась с соседскими детьми.