Юлия Монакова - По закону столичных джунглей

— Вот как знала, специально вчера фруктов купила по дороге, — Люська улыбнулась. — Апельсины, грейпфруты и клубнику.

— О, это я люблю! Это я буду! — оживилась Алина.

Они переместились в кухню. Люська быстренько водрузила на плиту чайник, открыла холодильник, достала оттуда фрукты, сыр, масло и хлеб. Алина устроилась поближе к распахнутому окошку, чтобы вдыхать минимум кухонных запахов.

— Хороший здесь все-таки район, — проговорила она ностальгически, разглядывая буйную зеленую поросль за окном. — Если честно, меня в Москве всегда напрягало то, что мало деревьев и нечем дышать. Да и вообще, признаться… Я так и не смогла полюбить и принять Москву всем сердцем, — Алина смущенно опустила глаза.

— Серьезно? — удивилась Люська, которая уже не мыслила своей жизни без этого сумасшедшего мегаполиса. — А мне казалось, что тебе здесь нравится.

— Ну, если сравнивать с нашим родным городишком… — та усмехнулась. — Конечно, уровень жизни здесь другой, намного выше. Но домом Москва для меня так и не стала. Я по ней никогда не скучаю, не тоскую… К тому же, знаешь, в Москве принципиально иное отношение к хиджабу, много враждебности. Когда идешь по улице в платке и ненароком ловишь чей-то взгляд, в нем явственно читается: «Понаехали чурки, навязывают свою веру и оскорбляют наши взоры». Я реально вижу, как здесь всех напрягает хиджаб, и от этого мне очень неуютно…

— Но ведь сейчас ты и так не в хиджабе, — сказала Люська, но Алина с досадой покачала головой.

— Не об этом речь! Понимаешь, то, что я ношу платок на голове — это не вызов общественному мнению, не выпендреж и уж тем более не стремление угодить мужу. Это и в самом деле — желание, которое идет из сердца. Поверь мне, я действительно очень счастлива, что стала мусульманкой. И я благодарна Тамеру за то, что он открыл мне дверь в этот чудесный мир. Ислам не так страшен, как о нем принято думать… Это чистая, гордая и очень точная религия… Но в России я постоянно вынуждена едва ли не стыдиться того, что я мусульманка. А в Турции я этим горжусь. Кстати, о городах… Вот, к примеру, Стамбул… — ее глаза мечтательно вспыхнули. — Для меня отныне и навеки это лучший город на Земле.

— Значит, новое место жительства пришлось тебе по нраву? — довольно подытожила Люська. — Вот отсюда поподробнее, пожалуйста… Где вы живете, как тебе его семья, как прошел никях?

— Тебе правда хочется все это узнать? — оживилась Алина. Люська кивнула с неподдельным интересом и налила себе первую чашку чая — беседа, судя по всему, обещала затянуться надолго.

Они проговорили все утро, весь день, весь вечер и почти всю ночь — с редкими перерывами на туалет, душ и перекус. Говорили вплоть до того, что у обеих сел голос и заболело горло. Но они никак не могли наговориться…

Алина рассказывала про свою замужнюю жизнь, про огромный дом с видом на море, про величественный древний Стамбул, его дух, запах и атмосферу… Про большую и дружную семью Тамера, про проблемы принятия русской невестки… Родственники отвергали Алину поначалу, поскольку у Тамера, как выяснилось, уже несколько лет была официально просватанная невеста-турчанка, дальняя родственница. Но Тамер категорически отказался жениться на нелюбимой, поэтому они с Алиной тайно организовали никях — мусульманский обряд бракосочетания, который провел для них знакомый имам. Турецкой родне не оставалось ничего другого, кроме как смириться. Но Алина вскоре очаровала членов семьи Тамера, включая старую бабушку, которая прежде громче всех протестовала против женитьбы любимого внука на иностранке. Спустя неделю совместного житья с родственниками с Алины все уже буквально пылинки сдували, кудахтали над ней и окружали всяческой заботой. Свадебную вечеринку для родных и друзей решили организовать уже после рождения ребенка — да-да, в Турции такое возможно! В данный период Алина не слишком хорошо себя чувствовала из-за токсикоза, а позже ей все равно было бы неудобно со своим беременным животом, поэтому дружно решили перенести праздник на следующий год.

— Когда пришел токсикоз, я поняла, что вообще не могу больше есть турецкую еду, хотя раньше ее обожала, — вздохнула Алина. — Там все или слишком жирное, или слишком острое, или слишком сладкое… Ну и жара, конечно, тоже дает о себе знать — в последний месяц в Стамбуле я чувствовала себя как дохлая лягушка. В конце концов Тамер, глядя на мои страдания, разрешил поехать к маме до начала второго триместра беременности. Все-таки, летнюю жару в средней полосе России переносить куда легче, чем в Турции…

— А рожать, стало быть, собираешься в Стамбуле? — спросила Люська. Алина кивнула.

— Там хорошие врачи, мне понравилось обслуживание… Все такие вежливые, внимательные… Нет привычного уху российского хамства, к тебе относятся с непередаваемым уважением, если не сказать — с почтением.

— А у меня акушер-гинеколог — бенгалка, — похвасталась Люська. — Из Бангладеш, это страна рядом с Индией… Изумительная красавица и чудо какая душевная тетка.

— Ты вообще уже почти на финишной прямой, — протянула Алина с легкой завистью. — Еще месяц-полтора, и отстреляешься… Боишься рожать?

— Пока стараюсь об этом не думать, а то и впрямь запаникую. В целом, беременность у меня нормальная, благополучная, так что проблем возникнуть не должно…

— А как Дима? С нетерпением ожидает потомства?

— Он реально никак не нарадуется… Димка будет замечательным отцом, о таком только мечтать можно, — Люська довольно улыбнулась. — Даже не знаю, за что мне такое счастье…

— Ну, глупости ты говоришь. Все очень даже заслуженно, и то, что именно ты захомутала одного из самых завидных холостяков Москвы, кажется мне совершенно справедливым.

— Ну, пока еще не совсем «захомутала», — фыркнула Люська, — мы поженимся позже… Тоже после рождения ребенка, как и вы с Тамером.

— Это все формальности… — Алина махнула рукой, — главное — чувства. Или тебя беспокоит отсутствие штампа в паспорте?

— Нисколько, — Люська покачала головой. — Я же вижу, что любовь Димы ко мне совершенно искренняя. Это другие в нас не верят… — она поджала губы, как обиженный ребенок.

— Другие — это кто? Журналисты?

— И они тоже… Видишь ли, — Люська вздохнула, — мы же с Димой практически не появляемся вместе на публике. Очень мало тех, кто знает меня в лицо именно как «девушку Ангела». И поэтому у СМИ возникает иллюзия того, что я затворница и нелюдимка. Да никакая я не затворница, я люблю гулять, люблю встречаться с друзьями, ходить в театры и кино… Но не под прицелами телекамер и фотоаппаратов, понимаешь? Не могу расслабиться, когда на нас постоянно смотрят. Так и хочется завизжать: «Оставьте нас в покое, мы сами разберемся!» Наверное, это комплексы, — признала она нехотя. — Я постоянно жду, что кто-нибудь спросит: что ТЫ делаешь рядом с НИМ, как ты посмела? Словно не на своем месте нахожусь…