Юлия Монакова - Пойманные в city

— Но зачем это ей? — поразилась Люська. — Поднимала рейтинг своей газеты или хотела отсудить у Меладского нехилую компенсацию?

— Тут дело хуже, — вздохнул Азимов. — Газетенка, в которой работает эта журналистка, принадлежит не кому иному, как небезызвестному Кириллу Фикорову. У меня нет сомнений, что скандал этот был заказан им лично.

— Фикоровым? — ахнула Люська. — Но… ему-то это для чего?

— Он злопамятный, — просто объяснил Азимов. — Никак не может простить, что Валера осудил его однажды в подобной ситуации. Тогда-то Киря по-настоящему женщину избил, без всяких провокаций… Ладно еще, Анька ему быстренько справку о психическом нездоровье сделала, замяли дело. Но на Валерке он все-таки отыгрался, нашел способ. Он же как скорпион, затаится и жалит… — продюсер замолчал, расстроенно глядя перед собой.

— Вы… вы за Диму переживаете, Юрий Васильевич? — рискнула спросить Люська. Азимов окинул ее взглядом, как бы прикидывая степень возможной откровенности, и отозвался, безнадежно махнув рукой:

— Переживаю… Димка же его на отборе обошел. Какой удар по самолюбию! Ну никак он не ожидал, что зрители какого-то пацана выберут, а не его, «короля российской эстрады», — он брезгливо фыркнул.

— А что он может сделать?

— Не знаю… Не знаю, — повторил Азимов. — Он может сделать все, что угодно. Он очень опасен. И самое главное — он может навредить Диме прямо перед «Евросонг». У меня нехорошее предчувствие. Только… Люсь, давай это останется между нами? — опомнившись, спохватился он. — Не хочу Диму волновать подобными думками, ему сейчас спокойствие нужно, силы перед конкурсом…

— Ну что вы, Юрий Васильевич, — грустно отозвалась Люська. — Конечно, я буду молчать. И вы постарайтесь не брать в голову. Может, все и образуется…

Спустя несколько дней Люське на мобильный позвонила мама. Голос у нее был встревоженный, хотя она всячески старалась убедить дочь, что позвонила просто так — поболтать о том о сем.

«Неужели прознала про мое увольнение из «Вертикали»?» — забеспокоилась Люська, но быстро отогнала от себя эту мысль. Не может этого быть, маме просто неоткуда получить подобную информацию. Люська еще не сказала ей, что ушла с работы, потому что не хотела волновать понапрасну. «Вот устроюсь я окончательно в «Айдолз Мэйкер», оформлю трудовую книжку, тогда и признаюсь», — думала она. Пока что она привыкала к новой работе, вливалась в суматошную околомузыкальную жизнь, знакомилась с коллективом студии — в общем, старалась поскорее адаптироваться. Азимов был очень доволен ее репортажем из Венеции, и уже с понедельника Люська должна была начать работать официально. Сейчас же в офисе царили неразбериха и суматоха в связи со скорыми Димиными гастролями.

Предстоящее турне являлось большим и важным событием в Диминой жизни. За полтора месяца он должен был дать концерты в тридцати российских городах. Это был практически режим «нон-стоп», без заездов в Москву. Впервые Люська расставалась с Димой так надолго, но она понимала, что это необходимо для роста его популярности, в том числе и для конкурса «Евросонг».

— Так что случилось, мама? — прямо спросила Люська, не любившая хождений вокруг да около. — В чем истинная причина твоего звонка?

Слышно было, как родительница глубоко вздохнула.

— Доча… ты не читала сегодняшний номер «Московского экспресса»? — осторожно поинтересовалась она.

«Ну вот, начинается», — похолодев, подумала Люська, у которой сразу же всплыл в памяти недавний разговор с Аленой Жигулиной.

— Нет, не читала, — отозвалась она по возможности спокойным голосом. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу всю эту бульварную желтуху. Да и тебе не советую засорять мозги…

— Вот и не читай! И правильно! — будто бы даже обрадовалась мама. — Каких только глупостей не напишут, ей-богу…

— Мамуль, — Люська глубоко вздохнула. — Ты позвонила мне затем, чтобы сказать, чтобы я не читала газету, которую я и так не читаю? Ну что еще за детский сад! Говори давай, что там было написано. И не бойся, я не из пугливых…

— Да ерунда полная, — смутившись, объяснила мама. — Какой-то бред про тебя, про Диму… Про его бывшую девушку, что вроде он ее бил, заставлял в оргиях участвовать и на наркотики пытался подсадить…

Люська набрала в грудь побольше воздуха, выдохнула и после этого произнесла в трубку:

— Мама. Умоляю тебя. Не бери в голову. Ничему не верь. Все ложь и провокация. Накрепко запомни: в этой статье нет ни строчки правды.

— Откуда ты знаешь? — робко пискнула мама. — Ты же ее не читала…

— Да потому что в подобных изданиях правды не может быть по определению! — сердито отозвалась Люська. — Тем более, что мне на днях звонила журналистка из этого самого «Московского экспресса», просила рассказать о наших с Димой отношениях, и когда я отказалась, откровенно предупредила, что в таком случае придумает все сама.

— Да как же это можно, господи? — ахнув, поразилась мама. — Так беззастенчиво, так нагло… Вот бессовестные! — выругалась она в адрес всех журналистов, подобных Жигулиной.

— Так что не принимай всерьез, — повторила Люська. — У меня все хорошо, правда.

— А у Димы?

— И у Димы все замечательно.

— У вас с ним… как? — нерешительно спросила мама. Люська терпеливо отозвалась:

— У нас с ним тоже все отлично. Честное слово.

«Нет, мама явно еще не созрела для моих откровений насчет смены работы, и уж тем более — насчет беременности», — подумала Люська, в очередной раз откладывая важный разговор на неопределенное «потом».

— Там еще интервью с твоей однокурсницей, — вспомнила вдруг мама. — Как ее, неприятная такая особа… Нина Бычкова, да!

— Нина? — поразилась Люська. — С какой радости?

— Я так понимаю, они в твоем университете побывали, расспрашивали бывших однокурсников, — предположила мама. — Может, кроме Бычковой никого и не удалось разыскать. Она же на местном телевидении работает, довольно известна в нашем регионе. А может, остальные просто отказались давать интервью и говорить о тебе всякие гадости.

— Вот это вероятнее всего, — вздохнула Люська, уже представив, что завистливая и противная Нинка могла про нее насочинять. Похоже, газету все-таки придется купить… Хотя бы из интереса, что там наболтала бывшая однокурсница.

Закончив разговор с мамой, Люська отправила курьера в киоск за сегодняшним выпуском «Московского экспресса».

«Люда Малахова всегда была серой мышкой, — откровенничала Бычкова на страницах этого желтого издания. — Нет-нет, она не уродина, но даже хорошенькой ее никто не додумался бы назвать. Да и училась она всегда средне, перебивалась с тройки на четверку. В ее роман с Димой Ангелом я не верю. Наверное, обычный пиар-ход, стремление прикрыть этими якобы отношениями какие-нибудь реальные грешки…»