Лавэн - Ненависть Розамунды

Почему меня сначала отвезли в Гестапо, а потом перевели в СС. Вопрос конечно интересный, но зная почти всю подноготную органов, было не трудно догадаться. Психическое воздействие. Знаем, проходили. Люди боялись Гестапо, там умели развязывать языки, но не в моём случае. В Гестапо мне было весело, а вот в СС наоборот. Смена мест имел смысл, но не вывело меня из себя. То, что хотел добиться заместитель отдела, сыграло обратную реакцию с моей стороны. Выдвинутые обвинения против мужа, меня удивили, но не ввели в состояние испуганного кролика. Я понимала, что всё очень серьезно, мне было не до шуток, но страха не чувствовала. Мне было ясно, что у них нет никаких доказательств о совместном заговоре с мужем. Хотя осознавала, что меня автоматически как жену предателя могут бросить в лагерь. Телеграмма, злосчастная телеграмма, была поводом меня обвинить, что я была в курсе дел мужа. Вопросы, заданные по поводу телеграммы:

1-е. За что «С» извиняется?

2-е. Почему точки в тексте, и что они значат?

3-е. Что такое I.l.b.d.?

4-е. «Верь мне» с чем это связано?

Ответив на вопросы, и сказав, что я понятия не имею, почему и зачем точки, и что это просто сокращение «я тебя люблю». Меня ударили, да так, что я слетела со стула. Я попробовала встать, но меня начали бить ногами. Через пять минут меня посадили обратно, и задали те же самые вопросы.

Часы, зачем здесь стоят эти огромные часы? Они не вписывались в антураж. Тик так, тик так – звучало в моей голове. После побоев, меня раздражали часы, они не давили мне сконцентрироваться. Странно, но я не чувствавала боли, только ненависть к дурацким часам. Сквозь тиканье я услышала голос за спиной, и было явно, что он хотел оставаться неузнанным, так как только я хотела повернуться в его сторону, получила удар.

- «Б» лишняя буква, если верить вам, то её не должно быть и это опечатка. Но по имеющимся у нас данным, телеграмма писалась с записки, переданной вашим мужем подчиненному, с указаниями, когда её отправить. И что текст должен быть точь-в-точь. Первое: почему «С» не отправил её сам, вызывает наш интерес. Второе: исчезновение «С» через два дня. В тот день, когда отправлена телеграмма. Как Вы видите, мы тоже в замешательстве, так что помогите нам разобраться. Скажите правду, Вы же знаете мужа хорошо, расскажите нам о нём. Что он делал в последние дни отъезда? Что говорил? Что вы должны били делать, когда получили телеграмму? О нет, я переформулирую вопрос: Какие инструкции вы получили? Расшифруйте нам смысл телеграммы. Как видите, я ничего от вас не скрываю. Довертись нам, и мы поможем Вам избежать строгого наказания. Всё в ваших руках, подумайте о детях.

- Новый стиль допроса выбил меня из колеи. Полученная информация запутала меня ещё больше. Обычная телеграмма, была для них шифровкой. Ничего нового по поводу её я не могла сказать. Мне хотелось знать, почему они решили, что Стефан предатель, если он исчез при не выясненных обстоятельствах. Впрочем, разглашение секретного материала, это и есть предательство. Значит это связано, только с ССА. Исчез в день отправления телеграммы. Отлично, и где же он был на тот момент? Приказ кого он выполнял, поехав в Кёнигсберг? Какое было задание, с чем связано? Все эти вопросы мне не задавали, зато мне хотелось их озвучить. Если он дал записку подчиненному чтоб тот её послал, то значит, Стефан поехал куда-то, где отсутствует связь. Его могли выкрасть русские, и это только совпадение, что отправка телеграммы совпала с днём его исчезновения. Но зная Стефана, трудно представить, что он попросил постороннего, отправить её. А он это сделал, есть свидетель. Какие доказательства у них, что Стефан поделился с кем-то секретными материалами? Ну и опять возвращаемся к телеграмме буква «Б». Мог ли Стефан просто её написать без умысла случайно? Меня тоже удивила лишняя буква, но списала на работника связи. Стефан всегда проверял дотошно текст, даже когда писал открытки. Ещё немного и я начну подозревать мужа также. как и они в выдвинутых обвинениях.

К моему счастью меня оставили в покое, дали время на осмысливание. Я даже не заметила, как кабинет опустел, и только два охранника стояли у двери. Тик так, тик так, время шло, а я сидела и злилась на мужа, так как он меня оставил одну. Через полчаса допрос продолжился. Я готова была рассказать, какого цвета у меня трусы, и как часто я их меняю. Меня смешали с грязью и окунули в дерьмо. Потеряв чувство собственного достоинства, я готова была ползать на коленях и просить о пощаде.

Поздно ночью меня отвели в камеру. Тело ныло, душа болела. Что произошло в течение суток, я не знаю. Меня выпустили через день после допроса. Извинились, и дали злосчастную телеграмму. Сам факт передачи «улики» на руки говорило, что дело аннулировано. Но, надо знать бюрократов, и правила хранения заведенного дела. Это был намек, что я всё еще под подозрением, или мы знаем, что вы знаете, храните и помните, что мы рядом.

Дома, всё было как всегда, но что-то было не так. Нет, я не имею в виду обыск, проведенный в моё отсутствие, и разбросанные вещи, которые горничная убрала на свои места до моего прихода. Всё это было ожидаемо. Мой дом был нашпигован подслушивающей аппаратурой. Горничная смотрела на меня не как на работодателя, а как на себе равную. Точнее правильно будет сказать - высокомерно. Давая всем своим видом мне понять, что моя жизнь в её руках. Увольнять её не имело смысла, мне бы подсунули подобный экземпляр. Да и зачем лишний раз давать повод тем, на кого она работала. Дети, эх… тут было трудно. Они задавали вопросы, постоянно спрашивали: «Где папа, почему он не пишет?». Я отвечала одно и то же: «занят, в командировке». Кричала на них, чтоб они занимались своими делами, и не мешали мне. Нужно было их остановить, чтоб не возникали новые вопросы.

На улицу я старалась лишний раз не выходить - была под наблюдением. До магазина и обратно быстрым шагом. Встретив случайно знакомых, готовых поболтать, обрывала на полуслове, ссылаясь, что нет времени.

Я постоянно, думала о телеграмме, старалась найти ответы. Записала всё, что вспомнила о последних днях до отъезда Стефана. Кроме как на его реакцию во время прощания, было не за что зацепится. И то, я это списывала на его характер. Записи сожгла, когда выучила наизусть всё что написала.

Очень была удивленна, когда мне позвонили с работы и попросили придти. Так как я там числилась последнее время, как внештатный сотрудник. После ареста, я думала, меня вычеркнули из списка. Отказываться я не имела права, поэтому ехала в отдел и думала, что меня ожидает. После разговора с начальником отдела, голова шла кругом. Меня попросили вернуться на свое место работы и продолжить исследования, начатые сотрудником, который умер от инфаркта. Чтоб начальник сообщал детали, зачем и почему я нужна. Звучало странно, и не убедительно. Не нужно быть гением, чтоб понять простые вещи. Наживка должна сработать, а если я сижу дома, то какая от меня польза. Терпение у них кончилось. Посторонние в дом не приходили, я ни с кем не общалась, мне никто не звонил. Предполагаю, что они ожидали другой реакции от меня, когда выпускали на свободу. Например, что я побегу к знакомым, начну собственное расследование. Как-никак муж пропал, любящая жена должна узнать правду. Или я предприму попытки исчезнуть. Короче выведу их на след. Всё это конечно было сразу ясно. Мне хотелось искать Стефана, и даже приходили мысли взять детей и уехать, но любой мой шаг мог бы навредить мне и детям. Нужно было переждать, осмыслить, найти выход, придумать комбинацию, чтоб меня не забрали снова. То, что меня попросили выйти на работу, говорило - у меня осталось мало времени. Если ничего не произойдет, а точнее наживка не сработает, меня отправят в лагерь, или… об этом не хотелось думать.