Елена Янге - Предсказание по таблетке

«Вот она — общая тема! Здесь уже непонимания не будет. Везде — одно и то же».

Я искоса посмотрела на его измученное морщинистое лицо, темные круги под глазами. Подобное лицо было и у шофера, с которым я ехала в Шереметьево. Наверное, он тоже рассчитывал на чаевые и мечтал о лужайке за городом.

— Моя старуха без меня никуда! — с гордостью сказал таксист, и его лицо просветлело. — Вот уже двадцать пять лет вместе, а по большому счету, и не ссорились никогда.

— Вам повезло!

— Еще как! Жена — мой тыл! Целый день крутишь руль, устаешь как собака, а как подумаешь, что тебя дома ждут, — полегчает. Дом есть дом! Жена и поговорит, и покормит, и бутылочку поставит. Но главное — посочувствует. А человеку и не надо ничего больше!

«Вот еще одна общая тема. Знать бы, что дома ждут, и хорошо!»

Я вздохнула.

«А меня никто не ждет: ни в Москве, ни в Париже, ни в любом другом городе».

— Почти приехали, — сказал он. — Какой ваш дом?

Я назвала адрес и подумала:

«Странно! Еду по Парижу и не радуюсь».

Прислушавшись к себе, я не уловила никаких эмоций. Тихо, спокойно, нет трепетного ожидания, нет чувства связи между мной и Парижем. Почему? Может быть, за прошедшие три месяца ниточка порвалась? Или, потеряв дедушку, я утратила чувство радости?

— Вот и приехали.

— Спасибо!

Я расплатилась и, поколебавшись немного, дала десять евро чаевых.

— Вам донести чемодан? — засуетился шофер.

— Если не трудно.

— Всегда готов услужить очаровательной женщине!

«Как он оживился!» — направляясь к знакомому подъезду, подумала я.

— До свидания, мадам! Приятно было с вами поговорить.

— Счастливого пути!

Я поднялась в квартиру и, поставив чемодан, оглянулась. Все как и было. Вещи стоят, картины висят, платья пылятся в шкафу. А посреди этого великолепия стою я, жалкий потомок князей Лопухиных и Шаховских. У меня нет ни радости оттого, что я в Париже, ни восторга от мысли, что все это богатство — мое, ни гордости за принадлежность к великим княжеским родам.

«Может быть, я просто устала? Так устала, что чувствую — в жилах словно холодная вода с примесью тоски и одиночества».

Два дня я пыталась настроиться с Парижем на одну волну. Как прежде, сидела под сводами собора Нотр-Дам, однако божественной энергетики не чувствовала. Стояла на набережной Сены и не видела реки. Гуляла по саду Тюильри и не ощущала трепета перед многовековой историей. Казалось, что и я, и город погрузились в липкую испарину. Такое состояние мне не нравилось. Пытаясь из него выйти, я заставляла себя идти по новым маршрутам и искать новых впечатлений. Эйфелева башня, Марсово поле, дом Инвалидов, храм Мадлен, дворец Шайо. Душа по-прежнему спала и не хотела отзываться на то, что составляет красоту и славу Парижа.

Измучившись от пустоты, я отправилась в Латинский квартал. Мне захотелось побывать там, где голоса студентов заполняют многочисленные кафе, где под шелест каштанов родители гуляют с детьми. Однако, очутившись в знаменитом квартале, я не увидела ни студентов, ни детей. Лето внесло свои коррективы: студенты разъехались по домам, а дети — за город. Зато я увидела русских туристов, рассматривающих Сорбонну и внимательно слушающих гида.

Меня охватила нарастающая тоска. Возникло непреодолимое желание посмотреть вверх и, глядя на небо, завыть. Между тем, громадная туча нависла над городом и закрыла солнце. Резкий, порывистый ветер, пролетев по тротуарам, поднял клубы пыли. В надежде, что ветер принесет долгожданные перемены, я остановилась посреди улицы и стала ждать.

Пророкотал далекий гром, и ветер завыл громче, радостнее. Первые капли забарабанили по многочисленным тентам, натянутым над террасами кафе. Тело напряглось, и я почувствовала живительную энергию. Она шла сверху — от потемневшего неба, от громадной тучи и от порывистого ветра. Энергия разбудила мои нервы, ум, сердце. Желание выть пропало, и мне захотелось глубоко вздохнуть и, сняв надоевшую обувь, пробежаться по мокрым тротуарам, перекликаясь с ветром и громом.

«Гроза! — с наслаждением подумала я. — То, что мне нужно!»

Туча раскололась надвое, и вырвалась огненная стрела молнии. Раздался Оглушительный треск, и от неожиданности я присела на корточки.

— Мадам! Нельзя стоять под грозой! — крикнул пробегавший мимо мужчина.

Он поднял меня с тротуара и потащил за собой. Мы укрылись в маленьком кафе, и я опустилась на ближайший стул.

— Молния может быть очень опасной, — укоризненно заметил мужчина. — Она убивает любопытных и неосторожных.

Я поблагодарила мужчину и отвернулась. Решив, что мне хочется уединения, он оставил меня одну.

Гром грохотал, не переставая, и потоки дождя заливали окна. День превратился в ночь, а в моей душе — ночь превратилась в день. Мне захотелось выпить вина, ощутить аромат свежемолотого кофе, оглянуться по сторонам. Я подняла руку, и к столику подошел официант. Профессионально улыбнувшись, он протянул мне меню. Я сделала заказ и удовлетворенно хмыкнула. Мысли, пребывавшие до сих пор в одуряющей дремоте, проснулись и от охватившего их возбуждения не могли найти себе места.

«Стихия! Она все ставит на свои места! Минуту назад царила сонная одурь, а теперь город, вымытый и помолодевший, ожил и пришел в себя. Потоки воды смыли пыль, ветер подхватил застоявшуюся энергетику и понес ее прочь. Париж стряхнул накопившиеся пороки и расправил каменные плечи».

Я обедала и смотрела в окно. Дождь еще шел, но молнии уже унеслись в пригород.

«С человеком — так же! Чтобы очнуться, тоже нужна встряска».

С удовольствием отхлебнув кофе, я полезла за сигаретой.

«Вот, например, я. Жила и жила. Как серая мышь! Была норка, в норке — кусок сыра. Туда побежала, сюда. Были проблемы, но какие? Маленькие, ежеминутные! Так бы и прозябала, если бы не Судьба. Она повернула все по-своему и заставила взглянуть на жизнь, как на нечто более сложное и непредсказуемое. Приняв это, я подумала: прежнее не вернется! Будут другие дни… а сейчас — самое что ни на есть настоящее и, находясь на гребне, я переживаю миг, за которым — полная неизвестность».

Я представила волну. Еще чуть-чуть — и волна обрушится. Она понесет к берегу, и будет ясно, что приготовила Судьба.

Свежий воздух привел меня в норму, и, выйдя на мокрую улицу, я опять почувствована Париж.

Вечером я позвонила Морису.

— Вот это сюрприз! — воскликнул он. — Только что о тебе думал!

— Ты за рулем?

Я слышала радио и характерный шум в кабине.

— Да, еду в свою усадьбу. Не представляешь, какая в Париже была гроза! Казалось, небо раскололось на две части и из трещины хлынула небесная река.

— Знаю. Во время грозы я была в Латинском квартале.