Томас Харди - Грустный гусар из Немецкого легиона

Вот так и случилось, что мистер Гроув поселился с дочерью в сельской местности. Где, конечно, все было дешевле. Кстати сказать, неподалеку от той деревни, откуда Гроувы были родом.

Купив здесь (за весьма скромную плату) дом разорившегося фермера, мистер Гроув пригласил женщину из деревни помогать дочери по хозяйству: стирать и, ради меньшей оплаты, в один свой приход готовить им на весь день. Последнее обстоятельство (разогревание обеда пришлось возложить на дочь) ввергло Гроува в горькую меланхолию. С которой он справлялся разве что лишь в церкви, во время богослужения. А еще — обрезая ветви деревьев, вылезающие за ограду его сада. В самом деле… В обоих случаях им, Гроувом, овладевало чувство, как бы то ни было унаследованное от отца… Чувство самоусовершенствования.

С односельчанами мистер Гроув общался мало, разве что иногда беседовал с пастором после службы в церкви.

А потому его дочь, мисс Гроув, однообразие жизни скрашивала (по примеру отца) воображением: то, среди полной тишины, взволнует ее шуршание за окном юбок таинственной гостьи (а это ветер погонит вдоль ограды сухие листья), то, вдруг, в сумерках подъедет к дому роскошный экипаж… И вот уже с глухим стуком сброшен с задка кареты поразительно прекрасный багаж (а это доктор Гроув перед очередной операцией в саду начнет вострить о точильный камень серп — и как раз в эту минуту… где-то там, в море, на учениях, выпалит корабельная пушка) — между тем как уже появится у ворот осанистый, хотя еще и достаточно молодой джентльмен, и, прежде чем дернуть шнур колокольчика, замешкается в благородном смущении, так понятном ей, Филлис (а это всего-навсего — тис в виде пирамиды, искусно подстриженный сегодня отцом).

Живи Филлис в городе, возможно, она и преодолела бы унаследованную от отца черту — воображать жизнь такой, какой хотелось бы ее видеть. Но здесь, в одиночестве, эта черта только еще развилась, сделав Филлис застенчивой до робости.

Так что когда однажды, выйдя из дома на прогулку и встретив возле церкви незнакомого ей довольно еще молодого человека, она опустила глаза долу и покраснела до ушей. Он посмотрел на нее внимательно, взглядом человека, кое-что понимающего в людях. И уже вскоре пришел в деревню опять; он был знаком с пастором — и как раз в его доме познакомился с мистером Гроувом. Для того (это стало очевидно), чтобы быть представленным его дочери, мисс Гроув.

Что однажды, после службы в церкви, и произошло…

Хамфри Гоулд, холостяк, не старый и не юнец (лет тридцати с небольшим), не очень-то уж и красивый (но и не безобразный), в общем, надо признать, вполне респектабельный господин, был джентри… То есть принадлежал к дворянскому роду. И, наверное, поэтому, когда он стал женихом дочери Гроува, бесприданницы, их помолвку здешние помещики сочли даже не совсем равной… Отец же Филлис, загоревшись очередной мечтой (правда, уже вполне земного характера), сказал ей, что, выйдя замуж за человека столь уважаемой фамилии, она сделает блистательную партию!

Ну конечно же, он, Хамфри Гоулд, не сразу попросил руки мисс Гроув. Сначала он увлек ее рассказами о жизни королевского двора… Жизни, к которой он был каким-то образом причастен. В то время как жизнь ее, Филлис, протекала в деревне, где она была знакома лишь с пастором и кухаркой.

Зато теперь, после знакомства с Хамфри Гоулдом, Филлис, будто воочию, видела этот гордо высившийся на холме Глостерский замок, летнее обиталище монарха!

Правда, о «неравенстве», о котором, скорее всего, заговорили местные джентри, приходится сказать и другое. А именно… Друг отца Филлис, один из немногих оставшихся в столице графства Бате его друзей, ответил на восторженное сообщение Гроува о помолвке, что не видит особой разницы в положении жениха и невесты. Ибо точно знает, что пока (до получения в случае смерти своего отца некоторого наследства) Хамфри Гоулд беднее церковной крысы.

И все же репутация жениха его дочери, члена дворянской фамилии, говорила мистеру Гроуву слишком многое — возможное родство с ним поднимало его в собственных глазах. И он, подобно молитве, вознес свои надежды на лучшее будущее.

Что ж… Эти, именно денежные, обстоятельства жениха и послужили оправданием (быть может, вполне справедливым) тому, что он все откладывал бракосочетание. Когда наступила осень и король покинул свой приморский замок, Хамфри Гоулд переселился в Бат. Написав оттуда, что приедет к невесте через несколько недель.

Однако вот… Наступила уже и зима.

О том, что причиной столь долгой его задержки в городе могла быть женщина, Филлис даже и не думала. То есть из этого понятно, что любви к жениху она не испытывала. Любви в том ее смысле, в каком испытала она ее впоследствии… Нет, нет, и здесь ей надо поверить: она, невеста Хамфри Гоулда, его — уважала! (Так потом, в своем повествовании, уверяла меня мисс Гроув.) И очень ценила его знакомство со всем, что делалось, делается или еще будет делаться в королевском дворе (повторяем, это ее любопытство было вполне естественно, если учесть, как мало она до своего знакомства с Гоулдом знала о жизни за порогом своего дома). И она даже гордилась, что такой уважаемый мужчина избрал именно ее… Когда мог бы сделать выбор, соответствующий его положению в обществе.

…Но он все не приезжал!

А пришла уже и весна.

То есть письма от Хамфри приходили регулярно. Причем обращался он сразу к ним обоим, отцу и дочери. Что, понятно, не очень-то нравилось невесте. А потому на его письма отвечал отец. И хотя сказать, что без него, Хамфри Гоулда, она, Филлис, скучала больше, чем прежде, было бы не совсем верно… Однако неопределенность своего положения стала уже ее тяготить. И росла обида на виновника такого положения дел.

Между тем за весной последовало лето, и вернулся на морские купания король.

Вот только… Не возвращался к своей невесте Хамфри Гоулд. Но он продолжал писать: оказывается, заболел его отец… Так что отец Филлис оправдывал его перед ней: «Хамфри — единственный из всех своих братьев и сестер, кто живет с больным отцом».

Больше того. Он, ее отец, вдруг заговорил с ней о себе… Хотя ей ли, Филлис, не понимать своего отца? Его горечь, с какой он переживал необходимость их переселения в деревню. Оставить в городе общество образованных людей, дружеское общение с ректором тамошнего их прихода… И уехать едва ли не в ту же деревню, из какой в свое время начинал возвышение их фамилии его отец, дед Филлис.

А еще и то, что касалось ее самой. Как-то их кухарка сообщила им обоим, ей и ее отцу, что сын фермера стал бывать в церкви чаще, чем раньше. И что он просит разрешения подойти к ним после службы. Чтобы познакомиться. Потому что, сказал он, уже все в их деревне не верят, что этот джентри, Гоулд, возвратится…