Ирина Быстрова - На перекрестке

«Спасибо тебе, Боже, — успела подумать я перед тем, как заснуть, — за то, что у меня есть дочь. И за то, что она дюже шебутная. Иначе пить бы мне сейчас снотворное». Подумала и отрубилась.

И еще хорошо, что на рабочем столе у меня ворох бумаг по рекламной кампании. А сроки поджимают.

Весь следующий день я пахала, как пчела. Или пашут лошади? А пчелы что тогда делают? Ладно, пусть будет синтез пчелы и лошади — я трудилась весь день, прервавшись лишь на два кофе и один обед.

— С ума сошла, — сказала Ольга Аркадьевна часа в три.

— Может, хватит? — предложил шеф в пять. — Ты как будто эстафету бежишь.

Какая там эстафета! Эстафета — это когда ты бежишь к цели, а я бежала от нее, то есть от необходимости решать. Вопрос «Что делать?» оставался пока открытым. Можно было сесть с ручкой в руках и в лучших традициях позитивного мышления расписать на белом листе бумаги все преимущества и недостатки каждого из способов реагирования на ситуацию, которые только придут в голову. Но организм отвергал такой насильственный метод принятия решения. Я надеялась на озарение. Оно, однако, не спешило осчастливить меня своим визитом. Может, я просто испугала его своей бурной производственной деятельностью? Может, надо сесть где-то в уголке и расслабиться? Мысль эта посетила меня без десяти шесть. О’кей, на сегодня заканчиваю, пойду выпью где-нибудь кофе, посижу в одиночестве, глядишь, оно и накатит. Я ощутила некоторое беспокойство. С озарениями тоже не всегда все проходит благополучно. Когда чертишь на листе свои мысли, хотя бы отчасти контролируешь процесс, но в момент озарения — увы! — духовные движения тебе не подвластны. И все же я предпочитала озарения. Мне казалось, что в них больше истины, нежели в потугах превратить свои внутреннюю жизнь в список на бумаге.

Куда бы мне податься? Я вышла из здания, бросила взгляд налево, потом направо. В «Гурме» или в «Кофе-Хаус»? «Хаус» ближе, но в «Гурме»…

— Госпожа Александрова! — вдруг услышала я знакомый голос.

Я обернулась, чувствуя, как горячей волной заливает уши и макушку.

Павел стоял рядом со своей машиной и улыбался.

— Потеряла меня? — спросил он. — Я вроде бы не опоздал.

Мы разве о чем-то договаривались? Я с недоумением смотрела на него и молчала.

— Эй! — рассмеялся он. — Садись.

Я бросила взгляд на машину. Сквозь стекло увидела большой пестрый букет, лежащий на заднем сиденье. О, черт! Я совсем забыла! Мы же должны ехать к его родителям. У них сегодня какое-то событие. То ли годовщина, то ли еще что-то.

Я медленно спустилась по ступенькам. Павел обошел машину и распахнул передо мной дверцу. «Он не особенно внимателен», — пронеслось в голове. Интересно, ЕЙ он тоже открывает дверцу? Я упала на сиденье и вздохнула. Неужели теперь я всегда буду думать в манере «а-с-ней-он-тоже-или-нет»? Или это у меня только на первых порах, а потом все пройдет, как легкая форма ОРЗ? Стоп. Это что, уже озарение подкатило? Как будто бы уже решено оставить все как есть, обогнуть препятствие под названием «визит Вики» на медленной скорости и двигаться дальше.

— Как дела? — спросил Павел, усаживаясь рядом.

— Нормально, — пробормотала я, вся во власти своих мыслей.

— Что шеф?

Павла почему-то всегда очень интересовало все, связанное с нашим шефом. Может, у них типа братства, у этих ребят, что управляют бизнесами разных масштабов?

— Жив, здоров… — буркнула я.

Он кивнул.

«Жив, здоров, не глядишь на другую», — внезапно вспомнились строки одного стихотворения. Черт!

Мы тронулись с места.

— Я купил цветы, — сообщил Павел. — Вручишь их маман?

— Почему я? — Я откашлялась. — Почему не сам?

— За мной подарок, — усмехнулся он.

Мы помолчали. Машина медленно двигалась в пробке по Большому проспекту.

— Она о тебе вчера спрашивала, — проговорил Павел.

— Да? — вздрогнула я. — Что именно?

— Да так, — он пожал плечами, — как вообще у тебя дела.

Странно, что это с ней? Моя потенциальная свекровь меня откровенно недолюбливала. Терпела, но не любила. А что еще ждать от женщины, помешанной на своем сыне? Любопытно, как бы она принимала эту Вику? Тьфу! Опять! Я почувствовала легкое раздражение.

— По-моему, она начинает привыкать к тебе, — заявил Павел, притормаживая на светофоре.

— Ммм… — промычала я, не зная, что сказать.

— Это хорошо, — заметил он.

— Для чего хорошо?

— Как для чего? — усмехнулся он. — Для наших отношений.

Я ощутила спазм в горле. Сглотнула. Еще раз. Искоса взглянула на Павла. Он сидел такой спокойный, такой уверенный в себе и такой… чужой. Я уставилась на багажник машины, стоящей перед нами.

Я знала, что так и будет. Что это дурацкое озарение придет в самый неподходящий момент. Нет чтобы дождаться, когда я останусь наедине с собой, так оно свалилось мне на голову именно сейчас. Сидело у меня на правом плече и настойчиво нашептывало мне на ухо все, что ему пришло на ум. Оно уже знало, что я буду делать дальше.

Я не смогу промолчать. Я ненавижу всяческую ложь. Сама лгу мало и терпеть не могу, когда лгут мне. И почти всегда лезу выяснять отношения по поводу этой лжи. Не обвиняю, нет, просто докапываюсь до причин. Потому что самое важное — это причины. Не те слова, что были сказаны, а то, что подвигло на них. Я хотела понять, зачем он все это затеял и ради какого удовольствия мы играем сейчас в игру под названием «у-нас-все-так-замечательно»?

Что его не устраивает во мне? Секс? Образ жизни? Образ мыслей? То, как я громко хохочу на людях? Или то, что я всего-навсего какой-то там маркетолог? Хотя эта девица, что приходила, вообще не производит впечатления человека, озабоченного проблемами продвижения по службе, так что, скорее всего, дело не в моем вялом карьерном росте.

Но даже если его что-то не устраивает, то — будь любезен, скажи. Мы не маленькие дети, чтобы прятаться по углам и отмалчиваться. А может, его уже ВСЕ не устраивает и он не знает, как порвать со мной? Тогда к чему эти разговоры о том, что его маман наконец-то полюбила меня и это здорово? Если ему все осточертело — уходи! Нам ведь нет никакой надобности цепляться за видимость отношений. Мы не женаты. Нам не надо растить совместных детей. Мы ничего друг другу не должны.

Вот сейчас меня прорвет, поняла я и с тоской огляделась. Мы стояли в пробке у светофора перед Тучковым мостом. И еще, видно, долго простоим. Никуда не деться. Разве что выскочить из машины и побежать куда глаза глядят. Но это как-то по-идиотски. Я сделала глубокий вдох, потом выдох.

— Что? — спросил Павел. — Душно?

Я помотала головой.

— Или клаустрофобия прихватывает? — ухмыльнулся он. — Ты такая нежная.

«А Вика нет?» — успела подумать я, и тут меня все-таки прорвало.

— Зачем? — выдохнула я.