Энн Джозефсон - Благословенная любовь

Она поставила стакан и решила, что ей необходимо спокойно обо всем подумать. Дэни надела красный шерстяной пиджак поверх свитера с высоким воротником и шерстяные брюки, взяла сумочку и ключи от машины. Она заберет Дэйва из школы, а если приедет слишком рано, то просто посидит и подождет.

Дэни въехала на территорию старой школы Истовера. Над ней, казалось, витал дух старины и аристократии, такое же впечатление производила на нее и шикарная школа в Атланте, в которой когда-то учился Брэнд.

Да, ее муж о ней заботится. У нее роскошный «мерседес», а на один только костюм она потратила денег больше, чем на весь свой гардероб до встречи с Брэндом. А еще обручальное кольцо… Да на эти деньги можно было купить десяток таких убогих лачуг, в какой прошло ее детство.

Дэни знала многих людей, дома которых не были роскошнее, чем тот, где она выросла, но упорным трудом они завоевали уважение соседей в Карендоне. Отца она не помнила, а мать связалась с каким-то проходимцем, который бросил ее, когда она ему надоела. После этого мать стала пить.

Она не могла вспомнить ни одного дня, когда бы мать и дед заканчивали свои попойки до полуночи. Часто, возвращаясь поздно ночью из кафе-мороженого, где она работала, ей приходилось поднимать их с пола и перетаскивать на кровати. Она не обвиняла жителей Карендона за то, что они причислили их семью к отбросам общества.

До тех пор пока Брэнд вновь не ворвался в ее жизнь, она неустанно трудилась. Сначала работа помогала ей хотя бы мысленно отдалиться от матери. Позднее ей пришлось работать, чтобы заботиться о Дэйве. Дэни вспомнила то чувство удовлетворения, которое она испытала, когда наконец-то встала на ноги и была в состоянии содержать своего сына самостоятельно, не получая социального пособия и не прося помощи у знакомых.

Дэни допускала, что у Элеоноры Карендон были веские причины от нее избавиться. Сейчас Дэни тоже не одобрила бы дружбы Дэйва с кем-нибудь из такой же опустившейся семьи, какой была ее собственная. Если бы Дэни была сейчас на месте матери Брэнда, то приняла бы она себя такой, какой была раньше? Она не была в этом уверена.

Наконец ее сын сбежал с крыльца заросшего плющом кирпичного здания и сел к ней в машину. По дороге домой он возбужденно рассказывал о задании, которое ему поручили сделать для одного из уроков, и это отвлекло ее от грустных размышлений.

Когда позвонил Брэнд, Дэни и Дэйв ели пиццу. Она дала сыну возможность поболтать с отцом, а сама поднялась в спальню, чтобы поговорить с Брэндом наедине. Потом она взяла трубку и попросила Дэйва положить трубку внизу.

— Привет, дорогая. Сегодня по телевизору я видел одну маленькую куколку. Она меня сильно завела, — игриво проговорил Брэнд. — Ты не поверишь, но рядом с ней был парень, который здорово похож на меня.

— Твоя мать хочет, чтобы ты позвонил ей. Она тоже видела эту рекламу.

— Прости, Дэни. Она ужасно с тобой разговаривала?

— Пожалуй, она была не слишком мила. — Дэни зажала плечом телефонную трубку, вспоминая едкие слова Элеоноры.

— Уверен, ты здорово приуменьшаешь способности моей матери. Не позволяй ей испортить тебе настроение, дорогая. Эх, как я хочу домой, к тебе! Джош не такой хороший сосед по комнате, как ты.

— Я тоже по тебе скучаю. Ты позвонишь матери? — Если Брэнд не позвонит ей, то скорее всего Элеонора обвинит ее в том, что она не передала сыну ее просьбу.

— Да. Это как раз то, что мне нужно перед игрой. Ли Энн у нее?

— Она ничего не говорила про Ли Энн. Твоя мать говорила только про рекламу. И про то, что Мэрил никогда не позволила бы тебе сделать это, не говоря уже о том, чтобы сниматься вместе с тобой.

— Моя мать умеет быть настоящей стервой. Она ничего не говорила о дядюшке Джимми?

— Нет. Он ведь звонил тебе после игры на прошлой неделе, не так ли?

— Да. Просто я думал, что, может быть, мама успела поговорить с ним с тех пор. Я ведь рассказывал тебе, что муж Лауры доживает последние дни. Постараюсь спросить у нее об этом, когда буду звонить. Дорогая, мысли моей матери — это не мои мысли. Помни об этом. Я скучаю по тебе. Не могу дождаться, когда вернусь домой. Запиши нашу игру. Запишешь?

— Конечно. Мы с Дэйвом собираемся смотреть вас у Элейн. Перед уходом я включу видеомагнитофон. Я люблю тебя, Брэнд. — И она повесила трубку.

Каждый раз, когда Дэни произносила вслух эти три слова, она надеялась услышать такие же слова в ответ.

Почему Брэнда не оставляло ощущение, что Дэни умолчала о некоторых неприятных подробностях беседы с Элеонорой? Он лежал на кровати, прокручивая в голове их разговор. Дэни говорила с ним очень спокойно. В ее нежном тихом голосе Брэнд не почувствовал ни единого намека на то, что она плакала или дрожала от страха. Его жена проделала огромный путь, она избавилась от своих комплексов, которые раньше доставляли ей столько неприятностей.

Брэнд не питал иллюзий по поводу того, что его мать могла вежливо разговаривать с Дэни. Тогда это была бы не его мать. Брэнд, придя в ярость, снова снял трубку, представив себе, как она нападала на Дэни.

То, что он не мог скрутить своей матери шею в ту же минуту, поскольку находился от нее на расстоянии трех тысяч миль, только распаляло его гнев. Брэнд набрал номер и стал ждать, когда Элеонора снимет трубку.

— Ты хотела поговорить со мной, мама? — спросил он жестко, когда его мать ответила. Брэнд представил, как она презрительно поджала губы, сидя за своим антикварным столиком в гостиной, где никому, кроме нее, не позволялось сидеть.

Элеонора повторила свои претензии, которые чуть раньше уже выплеснула на Дэни. Брэнд отодвинул трубку от уха и молча кипел от злости.

— Мама, я снимаюсь в рекламе, потому что, во-первых, это невероятно выгодно, если учесть, как мало времени и усилий на это уходит. Во-вторых, это хорошая реклама для команды. И мне нравится этот рекламный ролик. Ни одна телевизионная компания не будет ее показывать, если я этого не захочу. И мне не нравится, что ты опять нападаешь на Дэни и продолжаешь совать свой нос в мои дела. Мне уже, черт побери, тридцать лет.

— Ты рассуждаешь как подросток. Несмотря на то что твое нездоровое пристрастие к футболу убило твоего отца, ты продолжаешь играть в эту варварскую детскую игру. Теперь же ты не придумал ничего лучше, чем унизить меня, появляясь на всех телевизионных экранах практически голым, чтобы каждый смотрел на твое тело и обсуждал его. Так тебе и этого показалось мало, и ты решил добить меня, женившись на этой нищей девице.

— Мне известно о твоем отношении к профессиональному футболу и к Дэни. Однако Дэни — моя жена, и я не желаю слушать оскорбления в ее адрес. И еще, я никогда не смирюсь с тем, что ты настраиваешь против меня мою дочь.