Наталия Доманчук - Комон, стьюпид! или Африканское сафари для дуры

— Ну конечно! Юлиана, вы — душка.

Но душка не собиралась сдаваться и выпалила, что может принести статьи из журналов, как стать обаятельной и совратить любого мужчину, и попросила Анатолия Ефремовича просто записать эту информацию на чип.

Потом душка расплылась в идиотской улыбке, захлопала своими крашеными ресницами и спросила:

— Ну, мы договорились, да?

Дядечка кивнул и поцеловал ей ручку.

Я почувствовала себя третьей лишней, но решила не сдаваться.

— Анатолий Ефремович, давайте тогда приступим к моему образу.

Анатолий Ефремович кивнул и этим дал мне знать что внимательно слушает.

— Итак, — начала я. — Юмор — это, конечно, очень хорошо, но я сначала хочу спросить вас, сколько гигабайт он занимает на чипе?

Анатолий Ефремович оживился, понимая, что сейчас ему предстоит вести беседу с профессионалом, и, заглянув в папочку, которая лежала на столе, ответил:

— Около десяти. Если не включать песни.

Я махнула рукой: дескать, кому нужны эти песни, — и спросила:

— А сколько помещается на чип?

— Около ста.

— У! Так это шикарно! — присвистнула я. — Значит, давайте составим смету. Итак, я хочу: английский язык — там много не будет, десять гигов максимум.

Анатолий Ефремович кивнул.

— Ах, гулять так гулять, записывайте заодно французский, итальянский, испанский…

— …Японский сейчас очень модный, — решила включиться в мою смету Юлька, но я с такой поволокой на нее посмотрела, что она опустила голову и замолчала.

— …китайский и арабский! — закончила я. Итого шесть языков — шестьдесят гигов наберется. Потом я бы хотела мировую историю, русскую литературу и географию, которую не выучила в школе, может быть, еще десяток научных статей, я, видите ли, в этом году собираюсь писать диссертацию… Сколько места еще остается?

— Примерно десять гигов, — ответил Анатолий Ефремович.

— Ну тогда и юмор давайте. Я без чувства юмора с таким чемоданом ума буду смотреться, как…

— …как корова на льду, — закончила за меня фразу Юлька.

— Да… — Анатолий Ефремович посмотрел на Юльку и, видимо, хотел сказал, что ей действительно не помешает чувство юмора, но промолчал.

Тут я вдруг вспомнила, что о цене мы еще не говорили, и немного напряглась. Анатолий Ефремович это почувствовал и начал первый:

— Ну а теперь поговорим о цене, — сказал он и назвал цену новенькой иномарки.

— Да вы с ума сошли, Анатолий, — прищурилась Юлька. — Где мы вам такие деньги найдем? — Но потом, немного подумав, добавила: — А в кредит никак нельзя?

— Ну почему нельзя? Можно. Конечно можно.

Тут оживилась я, мы обсудили с Анатолием Ефремовичем все детали и договорились встретиться через три дня, чтоб вживить чип и подписать договор.

Юлька все эти три дня ныла и пыталась меня убедить, что этот мужчина шарлатан, что мы не должны ему доверять, что она очень жалеет, что вообще затеяла все это, так как и юмора, и сексуальности у нее сверх нормы… Но через три дня, незадолго до назначенного часа X, она была в моей квартире и торопила меня:

— Давай уже. Скорей! Мы опоздаем.

— Что, тебе не терпится стать чувственной? — шутила я.

Но она только нервничала и крутилась у зеркала.

Все документы мы подписали перед операцией. Чип нам вживили под общим наркозом, и он оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Он был меньше, чем серная шапочка на спичке.

Проснулась я, когда за окном было темно. У меня ужасно болела голова, просто раскалывалась. А Юлька сидела в кресле и пила кофе.

— Ну ты и соня. Я уже час как проснулась. Ну как? Парле ву франсе? — спросила она.

— Уи, — ответила я и дотронулась до головы.

— Вас что-то беспокоит? Как вы себя чувствуете? — спросил Анатолий Ефремович.

— Голова болит.

— Может быть, просто от обилия новой информации. Такое бывало.

— Пустая была твоя голова. Теперь придется привыкать мозги носить, — сказала Юлька, подошла ко мне и стала поправлять мою прическу.

— Слушай, ты такая лохматая! Прямо чудо в перьях!

— Чудо в перьях — это у петуха, — опошлила я, сама не понимая, что говорю.

— Ах! Я тоже эту шутку знаю! — удивилась Юлька и спросила у Анатолия Ефремовича: — Толик, а ты что, нам одну и ту же информацию по юмору поместил?

Толик покраснел.

Мне вдруг очень захотелось домой.

Анатолий Ефремович помог мне встать, вызвал для нас такси, и уже через час мы с Юлькой были у меня.

Юлька включила чайник. Я достала печенье.

— Все это, конечно, хорошо, я действительно чувствую себя и сексуальной, и чувственной, и… какой я там еще должна быть?

— С внутренней красотой и поволокой в глазах.

— Да, точно. Вот посмотри, как тебе мой взгляд?

И Юлька на меня посмотрела так загадочно, так проникновенно и искренне, что я не удержалась:

— Супер!

— Да? — обрадовалась Юлька. — А я думала — не действует, — но потом опять стихла и грустным голосом добавила: — Очень надеюсь, что наши с тобой сегодняшние приключения оправдают себя и я не буду платить за эту поволоку половину моей зарплаты в течение десяти лет. Я обязательно найду себе какого-нибудь прохиндея, который оплатит мой сегодняшний каприз.

— Расслабься, — сказала я и выложила перед ней увесистую книгу. — Вот посмотри: «Как добиться от оппонента того, что вам нужно», другими словами, «Как облапошить мужика, которому вы должны деньги». Содержание этого фолианта и еще десятка на ту же тему сегодня благополучно были записаны на мой чип. Могу все наизусть рассказать. Кроме того, я точно знаю, вернее чувствую, как это все можно сделать. Но, — сказала я и подняла указательный палец вверх, — без твоей помощи, вернее без твоего проницательного и чувственного, с поволокой, взгляда, я вряд ли справлюсь. Тут кроме стратегии должно быть обаяние.

— Ах ты авантюристка! Я тебя обожаю!!! Когда приступим? — обрадовалась Юлька и принялась меня обнимать.

— Be patient! — ответила я, и она посмотрела на меня с таким уважением, что я даже не заметила в ее взгляде поволоку, которая вот уже десять минут не давала мне спокойно пить чай.

Анька получила визу и прилетит через неделю. Дышать становится легче.

Жизнь в семье брата вполне сносна, но разве к такой жизни я стремлюсь?

Как там у Островского? Жизнь человеку дается только один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за прожитые годы.

А мой хвостик, небольшой, который к тридцатнику прикреплен, говорит только о том, что я еще на этом свете — младенец.

Вот сколько у меня было мужчин?

Очень мало. Даже считать стыдно. Они на одной руке уместятся, да и места еще навалом останется.

И что я получила от них?

Ни-че-го!

Ах да, я все забываю, что чудес на свете не бывает…