Наталия Доманчук - Комон, стьюпид! или Африканское сафари для дуры

Она подняла на меня глаза и, потрепав меня, как собаку, по щеке, сказала:

— Ух ты моя толстушечка!

Я была в гневе.

— Вот свинья! — кричала я. — Я шесть часов сидела в ресторане, а ты вместо того, чтобы позвонить мне и рассказать о своем фиаско, напилась до безобразия.

— Фиаско? — Анька смотрела на меня мутным взглядом. — Красивое слово. Где взяла?

Я поняла, что сейчас вряд ли чего-то добьюсь от нее, силой подняла и потащила в спальню.

По дороге она мне на ухо шептала: «Ах, а какой мог быть секс».

Бросив ее на кровать и накрыв одеялом, я пошла к себе и моментально уснула.

Утром я проснулась от телефонного звонка. На часах было семь. К телефону подошла Анька.

— Хелоу, — сказала она и после длинной паузы добавила: — Ай нот андерстенд инглиш, сори.

Скорей всего ее речи не вняли, и через несколько секунд она вновь повторила свою фразу и грубо бросила трубку.

Увидев меня в дверном проеме, она сказала:

— Уроды какие-то. Я же им на их языке говорю, что не бум-бум в английском, а они тараторят без остановки.

— Точно уроды, — констатировала я, — звонят в семь утра, когда за плечами такая трудная ночь…

— Ну прости, прости. Он уехал сразу. Мне было стыдно звонить тебе. Я решила подождать хоть немного и выпить с горя…

— Но горя оказалось столько, что ты нахрюкалась так, что вообще забыла мне позвонить, да?

— Прости. Что мне сделать, чтоб ты меня простила?

Я вздохнула. Ну что тут скажешь. Я махнула рукой, мол, ладно, забудь, Анька меня расцеловала и поплелась на кухню. Я пошла за ней. Включив чайник, я подошла к окну.

Анька открыла холодильник.

— Так, ну-ка прислушаемся… — сказала она, непонятно к кому обращаясь. — Что ты хочешь на завтрак, маленький мой?

Я удивилась, но постаралась не подавать виду.

А Анька тем временем продолжала:

— Бутербродик? С чем? С копченым мяском? Ах ты мой сладенький!

И тут вдруг до мня дошло, с кем она говорит.

— Ань, — спросила я у нее, — ты беременна?

Она посмотрела на меня, как на полную идиотку, и сказала:

— От кого? От плюшевого шарпея, с которым я сплю?

— А с кем ты разговаривала тогда? — поинтересовалась я.

— С желудком. Ты никогда не разговариваешь со своими внутренними органами? — удивилась она.

— Нет, — промямлила я.

— Странно. Это очень мило. Попробуй. — Отрезав себе кусок пастромы, она направилась в спальню. — Я еще полежу. У нас целый час в запасе есть.

Я пошла к себе в комнату и попробовала устроить пресс-конференцию со своими внутренними органами.

Первым отозвался Мозг. Как только я спросила, как дела, он заявил:

— Я от тебя ухожу!

— Здрасте, пожалуйста. Только прислушалась к тебе, можно сказать, впервые за все годы твоего существования, как ты мне такое заявляешь. Могу я хоть поинтересоваться: куда ты пойдешь?

Мозг начал усиленно думать, потом изрек:

— Я… пойду… пойду к твоей подруге.

— Какой? К какой подруге?

Мозг опять усиленно попытался напрячься:

— Я уйду к Ане.

— Так тебя там и приняли! У нее свой имеется и намного больше, чем ты…

— Ничего! Меня не бывает много! Мне все рады!

— Ну давай, давай, иди. У нее сейчас голова забита всякими английскими глаголами, Альбертиками…

— Кто такие Альбертики?

— Сходи, проведай ее, узнаешь.

— А я могу уйти к Линде.

— О! Тоже мне нашел пустую голову. Хоть она и сволочь, но она умная сволочь. И так тебя напряжет! В первую секунду…

— Ну и пусть! Мозг должен иногда думать. Я не могу валяться, как твой сыр с плесенью, в холодильнике. Я не могу постоянно читать твои бестолковые рассказы, которые ты пишешь на пару со своим ужасным чувством юмора!

— А ты наверняка хотел бы, чтоб я писала на пару с тобой!

— Могла бы хоть попробовать. Может, из нас получился бы неплохой творческий тандем типа братьев Карамазовых.

— Ты совсем иссох, дорогой мой мозг, — констатировала я. — Братья Карамазовы — это не авторы, это персонажи такие. Достоевский написал.

— Вот видишь, что ты со мной сделала! — воскликнуло мое серое вещество. — Все! Ухожу! — И он начал активно дергать всеми извилинами, делая вид, что собирает свои вещи. — Я пойду к Инге. Она женщина серьезная, она меня примет, обогреет…

— Да она тебя ПРОСТО не заметит. Ты по сравнению с ее мозгом будешь как песчинка на Черноморском побережье.

— Да? Ну и пусть. Зато я буду в работе! Зато я буду…

— Ну, если ты хочешь быть песчинкой — тогда иди, — спокойно ответила я и мысленно протянула ему сумку с вещами.

— Даже соберешься куда-то в гости сходить, и некуда, — зарыдал Мозг. — Ну почему мне досталась такая дура?

— А вовсе я и не дура. Я просто необычная.

— Ну почему именно мне досталась такая… Нет! Нет! Решено. Уйду… Да, вот придумал. Уйду к мужчине. — Немного подумав, Мозг поправился: — Да, уйду к Геннадию.

— О-о-о! Иди-иди! Вот туда мне тебя отпускать не страшно! Оттуда ты сам прибежишь!

— Эт-то еще почему? Мы с ним подружимся!

— Конечно подружитесь, — согласилась я. — Вы будете вместе смотреть футбол, бокс, порнушку…

— Я не люблю футбол, ты же знаешь это, — начал капризничать Мозг.

— Футбол не любишь? Ну, прости, мой дорогой, тебя вообще никто спрашивать об этом не будет. Но самое страшное, что во время просмотров этого дурацкого футбола тебя будут заливать пивом!

— Пивом? — переспросил Мозг. — Я ненавижу пиво!

— И об этом тебя тоже не спросят. Но самое страшное будет после! После пива тебя просто отключат.

— Ка-ак? — испугалось серое вещество и задергало извилинами.

— Ну как отключают телевизор? — ответила я вопросом на вопрос. — Раз — темный экран, и ни звука.

— А зачем?

— Затем, что в некоторые моменты мозг мужчине не нужен вовсе, — тут я захихикала и представила, как отключат мой бедный мозг.

— Эт-то… — промямлило мое серое вещество. — А может, я все-таки с тобой останусь…

— Ну, даже и не знаю… — сказала я неуверенно. — Нужен ли ты мне такой, предатель?

— Ну, пожалуйста, разреши мне остаться… — начал упрашивать меня Мозг и зашевелил всеми извилинами, так что мне даже стало щекотно.

Я почесала макушку и сказала:

— Я подумаю…

— Ну пожа-а-алуйста…

Тут в наш диалог вмешался Желудок, который был явно недоволен политикой кулинарной партии:

— Дорогая моя, — начал он наступление, — если сегодня будет такой же поганый день, как вчера, без грамма сахара, то ты будешь жалеть об этом всю свою жизнь!

— Дорогой мой, — таким же тоном ответила я Желудку, — мне нельзя ставить ультиматумы. Я не мужчина. Со мной это не работает.

— Я… я… я… — тут Желудок радостно защекотал меня, — я МОЗГУ пожалуюсь.

— Мозгу? А это кто? Случайно не то серое вещество, которое по ночам просит у меня кусочек тортика?