Валери Жетем - Будуар Анжелики

— Еще как! — подхватила миниатюрная блондинка с кукольным личиком. — Еще как! Говорят, он недавно заразил мадам де Гаркурт, жену командира роты дворцовых гвардейцев, а она, в свою очередь, вывела из строя не менее дюжины его бравых солдат!

— Да, это весьма похоже на правду, — заметила Анжелика. — Как похоже на правду и то, что будто бы на днях был доставлен в Версаль какой-то ученый азиат, который отныне будет лечить короля и его ближайшее окружение.

— Любопытно, — проговорила, лукаво сощурясь, кукольная блондинка, — смогут ли надеяться быть включенными в список этого «ближайшего окружения» такие люди, как мадам де Гаркурт и ее доблестные гвардейцы?

— А также не менее доблестный супруг мадам де Гаркурт, — добавила синеглазая брюнетка, — а к тому же ревностно опекаемая им младшая сестра мадам де Гаркурт, не говоря уже о ее юной дочери от первого брака…

— О Катрин, довольно! — запротестовала Анжелика. — Довольно об этом атрибуте благородства нашей знати! Поговорим о чем-нибудь более приятном, ну, например…

— О пороках чужой знати, — закончила синеглазая дама, которую хозяйка будуара назвала Катрин. — Не уверена, что это будет приятно, но забавно — наверняка, судя по слухам из Лондона. Не так ли, милая Ортанс? — обратилась она к супруге дипломата.

— О да, — усмехнулась Ортанс. — Настолько забавно, что, пожалуй, достойно даже пера господина Мольера.

— Мы заинтригованы, — захлопала в ладоши кукольная блондинка, — и страстно жаждем незабываемых впечатлений!

Рассказ Ортанс действительно был наполнен весьма забавными подробностями правления английского короля Карла II, хотя… смотря что следует считать забавным…

Один из ярчайших фигурантов той эпохи, Карл II, король Англии и Шотландии, был сыном короля Карла I, казненного при диктатуре Оливера Кромвеля. Он вернулся на родину 29 мая 1660 года, ознаменовав своим возвращением из изгнания реставрацию королевского дома Стюартов.

Англия буквально потрясла его тупой покорностью пуританскому засилью, которое прошило своими нитями все сферы бытия, став не только духовным, но и административным тоталитаризмом.

Таковы были последствия правления Кромвеля.

Чтобы иметь представление о пуританстве, достаточно знать, например, что в их общинах был чрезвычайно развит культ отца, настолько развит, что считалось чем-то само собой разумеющимся решение суда в одном из городов южной Шотландии о казни ребенка, ударившего своего родителя.

Существовал официальный запрет на увеселения, особенно во время Пасхи и Рождества. Посещение церкви по средам и воскресеньям было строго обязательным. Нарушителей этого предписания неотвратимо ожидало тюремное заключение.

Пуританский проповедник Томас Холл в 1654 году издал памфлет под названием «Отвратительность длинных волос…», где сурово осуждалось не только ношение пышных причесок, но также применение румян, мушек и прочих, по мнению автора, средств разжигания похоти у представителей сильного пола.

Краска для лица названа в памфлете «знаком шлюхи», как, впрочем, и декольте, которое приличествует только лишь падшим женщинам, тем, кто «распахивает окна лавки, чтобы привлечь покупателей».

И тем не менее пуритане, те, которые так непреклонно преследовали жизненные радости, вопреки расхожему стереотипу жили в свое удовольствие. Ну, здесь, конечно, следует определиться относительно такого понятия, как «удовольствие». Существует ведь удовольствие пьяного подзаборника и удовольствие меломана…

А пуритане, решительно осуждая любые проявления эротизма даже в освященных Богом супружеских отношениях, при этом вполне лояльно взирали на семьи, которые иначе чем полигамными назвать было невозможно. Пуритане тогда очень близко подошли к официальному признанию полигамии, угодной, по их мнению, Богу, произнесшему (якобы) такую ключевую фразу: «Плодитесь и размножайтесь!» Но только без эротизма, который является врагом всякого тоталитарного влияния. Простое же соитие, включая и групповое, лишено утонченной эротической радости, несовместимой с утилитарностью сексуальных отношений, способствует угнетению человеческого духа и манипулированию им.

Пуританские пастыри, взяв на вооружение сакраментальную фразу о размножении, начали азартно «служить Богу» посредством формирования самых настоящих гаремов (для себя, понятное дело) по примеру известного религиозного деятеля Джона Нокса, утвердившего в Шотландии такую разновидность протестантизма, как пресвитерианство. Он, однако, приобрел самую широкую известность еще и тем, что, будучи дважды женатым, в открытую сошелся с некоей миссис Боуз, почтенной матроной, матерью большого семейства. Затем его своеобразное «служение Богу» распространилось на другой объект — дочь почтенной миссис Боуз, с которой он оформил законный брак.

Уезжая в Женеву с молодой женой, пресвитерианский пастор прихватил с собой и новоявленную тещу, несмотря на достаточно настойчивые протесты тестя, мистера Боуза. Вскоре Джон Нокс пополнил свой гарем некоей миссис Лоук, ее юной дочерью, а также их дебелой служанкой по имени Кэтти. По субботам он посещал храм Божий в сопровождении всех этих женщин, к которым через некоторое время присоединилась и некая миссис Адамсон…

И при всем этом они арестовывали людей за «непристойную брань» или несогласие с требованием священника привести в его дом для ночной «беседы» свою четырнадцатилетнюю дочь.

Как-то во время свадьбы были арестованы подружки невесты, которых обвинили в том, что они нарядили ее слишком вызывающе, то есть красиво.

В другой церкви были арестованы родители ребенка, возразившие против имени, которым священник нарек младенца. Их обвинили в богохульстве, которое приравнивалось к государственной измене…

Вот что сделал с Англией Кромвель, так что, пожалуй, вполне справедливым было постановление парламента от 30 января 1661 года о том, чтобы вышвырнуть его тело из Вестминстерского аббатства — древней усыпальницы английских королей.

Возвращение Карла II, в принципе совпавшее по времени с началом самостоятельного правления Людовика XIV, было ознаменовано шумными празднествами, откровенно бросавшими вызов пуританским порядкам, да и вся эпоха Реставрации в Англии была густо насыщена актами дерзкого ниспровержения основ пуританской морали, тем более, что антипуританам была обеспечена самая широкая поддержка со стороны и королевской власти, и парламента, и общественного мнения соседней Франции, которое, как известно, формировалось исключительно под влиянием «короля-солнце».

Карл во многом ориентировался на Людовика, как, впрочем, большинство европейских монархов той эпохи. Их роднила неуемная любвеобильность, в которой английский суверен мог бы успешно посоревноваться с французским.